Преподобный Симеон Новый Богослов и православное предание

Среди терминов с приставкой превосходной степени мы находим у Симеона преимущественно термины литургического происхождения, такие как (пребезначальный) [862] , (препрославленный) [863] , (преблагословенный) [864] , – (премилосердный) [865] , (сверхполный) [866] и некоторые другие.

Оксимороны используются Симеоном очень обильно. Он говорит о»животворной мертвости» [867] ,«сверхчувственном чувстве» [868] ,«неподвижно движущемся»уме [869] ,«неощутимом ощущении»,«внетелесном теле» [870] ,«непостижимом постижении»,«невообразимом образе» [871] . Особенно богат оксиморонами язык Гимнов: здесь мы находим такие выражения, как»мера безмерного» [872] ,«достижимо недостижимое» [873] ,«несмешиваемое смешение» [874] ,«начало безначального» [875] ,«неизменно изменяющийся» [876] ,«разделенный без разделения» [877] , «видеть безвидно» [878] , «высказывать неизреченное» [879] и другие.

862

Hymn 23, 10.

863

Hymn 24, 198.

864

Hymn 47, 2.

865

Hymn 50, 90

866

Hymn 31, 70.

867

Cat. 28, заглавие.

868

Cap. 2,2.

869

Cap. 2, 18.

870

Eth. 1,21–22.

871

Cp. Eth. 4, 855–860.

872

Hymn 1, 182.

873

Hymn 23, 77; 23, 80; 23, 104; 23, 154

874

Cp. Hymn 23, 155; 30, 156; 30, 426; 31, 136.

875

Hymn 23, 9.

876

Hymn 26, 45; 51,97.

877

Hymn 18,41; 19,28.

878

Hymn 50, 34.

879

Hymn 21, 295; Ср. 2 Кор. 12:4.

При чтении Симеона порой встречаешь парадоксальные утверждения, смысл которых раскрывается только в контексте апофатической традиции. Симеон говорит о мысленном солнце, которое»все присутствует везде и все никоим образом нигде» [880] ; о восхождении того, кто превыше всякого знания, к»всецелому незнанию» [881] ; об уме, который»весь покрыт Божественным мраком и светом» [882] ; о Боге, Который»всегда пребывает неподвижным и ежечасно весь движется» [883] . Симеон, подобно Ареопагиту, использует на равных противоположные термины, — такие как знание–незнание, свет–тьма, чувство–бесчувствие, — когда речь идет о Боге или человеческом опыте причастности к Божественному:

880

Сар. 2, 25.

881

Сар. 2, 13–17

882

Сар. 2, 18.

883

Мистическая молитва 11–12.

Умножение познания Бога становится причиной и источником незнания всего другого, и не только всего другого, но и самого Бога. И обилие Его осияния есть совершенное невидение, а сверхчувственное чувство, выходящее за пределы чувств, есть нечувствие всего, что вне его [884] .

Симеон не настаивает на превосходстве апофатического языка над катафатическим, однако, обращаясь к богословским темам, весьма широко пользуется апофатической терминологией. Причина этому, как нам кажется, заключается в мистическом характере его богословия, в его глубоком чувстве непостижимости Бога и в его опыте непосредственной близости с Богом — опыте, передать который в положительных выражениях он подчас оказывался не в силах. В этом смысле Симеон близок таким предшествующим ему мистическим писателям, как Григорий Нисский, Дионисий Ареопагит и Максим Исповедник, хотя прямых заимствований из сочинений этих авторов мы у Симеона не находим.

884

Сар. 2, 2.

5. «Бог есть свет»

Особый интерес Симеона к учению о Боге как свете вызван пережитым им опытом видений света, о котором мы будем подробнее говорить в Главе IX. Здесь же мы ограничимся анализом святоотеческих корней этого богословского учения, которое восходит к Иоанну Богослову [885] и которое было развито многими Отцами Церкви до Симеона, в первую очередь Григорием Богословом. В учении о Боге как свете очевидна прямая связь между тремя авторами, которых Церковь удостоила имени»Богослова»: Иоанном, Григорием и Симеоном.

885

Ср. 1 Ин. 1:5 и др. Анализ учения Иоанна Богослова о Боге как о свете см. в: Dodd. Gospel, 201–206, 345–361. О патристическом учении о Боге как свете см., в частности: Pelikan. Light, 21–36

Для Григория тема Божественного света имела очень большое значение: самую природу Божию он, преимущественно перед любым другим термином, определяет как»свет». Григорий выработал специальную»терминологию света», которая присутствует в большинстве его литературных произведений [886] . С наибольшее полнотой и ясностью учение о Божественном свете выражено Григорием в Словах 38–40, которые особенно ценил Симеон Новый Богослов; он ссылается на них более двадцати раз [887] . Вот отрывок из Слова 40–го, который может служить кратким суммарным изложением учения Григория о Боге как свете:

886

Moreschini. SC 356, 63; Idem. Luce, 535–542. Подробнее о раскрытии данной темы Григорием Богословом см.: Ила рион (Алфеев), иеромонах. Жизнь и учение св. Григория, 355–362.

887

Turner. Fatherhood, 47.

Бог есть свет высочайший, недоступный, несказанный, ни умом не постигаемый, ни словом не изрекаемый, просвещающий всякую разумную природу. Он — то же в духовном мире, что солнце в чувственном. По мере нашего очищения он представляется нами, по мере представления возбуждает к Себе любовь, по мере любви нашей вновь умопредставляется; Он созерцаем только Сам Собою и постижим лишь для Самого Себя, изливаясь лишь в малой степени на то, что вне его. Я говорю о свете, созерцаемом в Отце, Сыне и Святом Духе… [888]

888

Слово 40, 5, 1–8 (204].

Далее Григорий говорит, что второй после Бога свет — это ангел [889] , а третий свет — человек; существует также свет тварного мира. Светом является заповедь Божия (Быт. 2:16–17), синайский Закон (Исх. 34:29–35), купина неопалимая (Исх. 3:2), столп огненный для Израиля (Исх. 13:21); свет восхитил Илию на огненной колеснице (4 Цар. 2:11) и озарил пастухов при рождении Христа (Лк. 2:9); свет — звезда, ведшая волхвов в Вифлеем (Мф. 2:9); свет — Божество, открывшееся апостолам в Преображении (Мф. 17:2); свет озарил Павла на пути в Дамаск (Деян. 9:3); свет — сияние будущего века, когда»праведники воссияют, как солнце (Мф. 3:43), и станет Бог посреди их, богов и царей». Крещение также есть свет,«в котором заключается таинство нашего спасения» [890] .

889

Ср. также Слово 38, 9, 7 (120].

890

Слово 40. 5, 10 — 6. 28 (204–208].

Сходство между этим учением и тем, что говорит Симеон о Боге как свете, разительно. В 3–м Богословском Слове мы читаем:

Бог есть свет, и свет беспредельный и непостижимый… Отец есть свет, Сын есть свет, Дух Святой — свет. Они — единый свет [891] , простой, несложный, вневременный, совечный, равночестный, равнославный. Также и то, что от Него, есть свет как от Света нам подаваемое. Жизнь — свет; бессмертие — свет; источник жизни — свет; вода живая — свет; любовь, мир, истина, дверь Царства Небесного, само Царство Небесное — свет. Брачный чертог — свет, дворец, рай, наслаждение рая, земля кротких, венцы жизни, сами одеяния святых — свет. Христос Иисус, Спаситель и Царь всего — свет. Хлеб пречистой Плоти Его — свет, вино честной Крови Его — свет; воскресение Его — свет, лик Его — свет; рука, перст, уста Его — свет, очи Его — свет. Господь — свет, голос Его словно свет от света; Утешитель — свет; жемчужина, зерно горчичное, истинный виноградник, закваска, надежда, вера — свет… Ибо един Бог во Отце, Сыне и Духе Святом — свет неприступный и предвечный… как научен я самим опытом этому наученными… [892]

891

Ср, Максим Исповедник. Вопросоответы, 8, 15–18 [77]:«Свет есть Бог и Отец, [пребывающий] в Свете, то есть в Сыне и Святом Духе… как Единый и Тот же самый по сущности, а по образу бытия — Трисиянный ».

892

Theol. 3, 137–166. Упоминание о людях, опытно познавших Божественный свет, может относиться к Симеону Сту дату или, в более широком плане, ко всем богословам, которые, подобно Григорию Богослову, развивали тему»Бог есть свет». Симеон подчеркивает, что богословие света основано на личном опыте людей, удостоившихся видения света.

Симеон постоянно возвращается к мысли о том, что Бог Троица есть один непостижимый свет: эта мысль — краеугольный камень его богословия и мистицизма [893] . Все Божественные свойства Симеон также описывает в терминах света: он говорит о свете Божественной славы [894] , свете Божественной благодати [895] , свете лика Христова [896] , свете Божественной любви [897] , свете знания [898] , свете Священного Писания [899] , свете вечной жизни [900] , свете бессмертия [901] , бесстрастия [902] , Божественных заповедей [903] , и т. д.

893

См. в частности Hymn 33, 1–13, а также Hymn 1, 226; 2, 91; 12, 15–34; 38, 24–32; Сар. 1, 2; Eth. 10, 374–377 и др. Полное изложение учения Симеона о Боге как»свете три–ипостасном»см. в: V"olker. Praxis, 315–320.

894

Eth. 11, 331; Hymn 1, 210; 7. 5; 21, 1–2; 31, 49; 45, 82 и

895

Hymn 2, 19

896

Hymn 9, 5; 25, 149; 28, 187

897

Hymn 10. 14; 17, 326; 18. 13.

898

Cat. 26, 315; Cap. 1. 65; 2, 16; Eth. 5, 248–257; Hymn 32, 65; 55, 186 и др.

899

Eth. 7, 29

900

Hymn'27, 147; ср. Hymn 52, 99.

901

Hymn 2, 89

902

Hymn 2, 89

903

Eth. 9, 142–144; Hymn 47, 3.

Симеон часто сравнивает Бога с солнцем, используя аналогию, ставшую традиционной у святых Отцов, а еще прежде — в греческой философии [904] . Развивая концепцию Григория о двух солнцах в двух мирах, Симеон пишет:

Бог от начала сотворил два мира — видимый и невидимый… В двух мирах соответственно сияют и два солнца — одно чувственное, а другое мысленное. И чем для видимого и чувственного является солнце, тем же для невидимого и мысленного является Бог… Один из двух миров, то есть чувственный и то, что в нем, освещается этим чувственным и видимым солнцем, другой же, то есть умственный и то, что в нем, освещается и озаряется мысленным Солнцем правды [905] .

904

Cap. 2, 22–25; Hymn 1, 9–20 и многие другие места (особенно в Гимнах). Относительно платоновских основ сравнения между Богом и солнцем у Григория Богослова см.: Moreschini. Platonismo, 1369ff

905

Сар. 2, 22. Ср. Григорий Богослов. Слово 21, 1, 13–15 [112] («Что солнце для существ чувственных, то Бог для духовных; одно освещает мир видимый, Другой — невидимый»). Н. Гарсоян высказала мнение, будто»вера Симеона в то, что Бог сотворил два мира… заводит нас далеко по пути к дуализму»: Garsoian. Heresy, 108. Исследовательница очевидным образом смешивает два понятия: контраст между чувственным и мысленным мирами, традиционный для святоотеческой литературы, и дуалистическое противопоставление добра и зла, характерное для некоторых еретических течений. У Симеона есть места, где он говорит о двух путях, доступных людям, т. е. пути к Богу и пути к диаволу (ср. Eth. 11, 560–581), но эта мысль настолько традиционна как для Священного Писания (Втор. 30, 19), так и для Предания (см. хотя бы Дидахи 1, 1 [140]), что отождествлять ее с дуализмом нелепо. Симеон совершенно недвусмысленно отвергает любой онтологический дуализм и идею равенства между Богом и злом, или соперничества между двумя равными началами, называя подобное учение»богохульным»: Eth. 11, 578–580. Это резко отличает онтологические представления Симеона от манихейства, мессалианства и прочих дуалистических теорий.

Симеон рассматривает всю историю мира в целом как одно непрерывное откровение Божественного света. Божественный свет сотворил ангелов [906] , эти»вторые светы» [907] . Хотя Божественный свет совершенно трансцендентен видимому миру, Бог не оставил этот мир без всякого света, но сотворил солнце, луну и огонь [908] . Человек был создан по образу и подобию Божию, как»второй мир» [909] , и облечен в»светоносные и Божественные ризы», которых он впоследствии лишился [910] . Сын Божий стал человеком, чтобы мы через нашу сообразность и сопричастность Ему стали»вторыми светами», подобными первому Свету [911] . Все эти идеи мы уже встречали у Григория Богослова; отметим здесь, что и космология, и антропология Симеона (как и Григория) отмечены ощущением присутствия Божественного света во всем мироздании и в каждой твари.

906

Hymn 38, 37–40.

907

Hymn 50, 150–152; ср. Eth. 1. 5, 79–83

908

Hymn 38, 66–69

909

Eth. 4, 799–801; Hymn 33, 18–20. О концепции человека как микрокосма см. Главу VII нашей работы.

910

Ср. Hymn 45, 63. О традиционных истоках учения о первозданной светоносной ризе человека см.: Brock. Perspectives, IV, 98–104.

911

Hymn 42, 189–192