При загадочных обстоятельствах. Шаманова Гарь

— Вот в это самое, — Вера показала на раскрытое у стола окно и добавила: — Я сидела вот так же, а Торопуня напротив.

— Цыган мог слышать ваш разговор? — спросил Антон.

— Мы не таясь говорили.

— А лаборантки слышали?

Вера потерла вздернутый носик, задумалась и стала припоминать вслух:

— Зина Ласточкина взятую пробу приносила, Надюха Чумакова журнал учета у меня брала, пани Моника анализ на влажность делала…

Что-то мимолетное насторожило Антона. Он почти машинально спросил:

— Пани Моника?..

— Это Майку Тузкову шоферы так прозвали.

— Она на Ольгу Аросеву похожа?

— Да, на артистку из кабачка «Тринадцать стульев».

В голосе Веры сквозила явная неприязнь, и Антон тотчас вспомнил, как жена бригадира Гвоздарева недавно видела Барабанова в райцентре «с какой-то красоткой, похожей на артистку, которая играет пани Монику».

— Значит, Тузкова весь ваш разговор слышала?

— Майка не слушала — мешала нам говорить. Она ужасно бестолковая. Пока анализ сделала, тысячу вопросов мне задала.

— Тузкова знает Барабанова?

— Его все наши лаборантки знают.

— Как вашего мужа?

— Бывшего, — уточнила Вера.

— Если не секрет, почему вы не ужились с Андреем?

Вера поморщилась:

— Потому, что Андрей до безумия любит побегать за чужими юбками.

— За Тузковой он не ухаживал?

— Майка с такими любвеобильными не общается. Она только по работе бестолковая, а в мужиках толк знает.

— Не замужняя?

— Была замужем, но мужик повесился.

— Отчего?

— У нее спросите.

— Она что, никогда не рассказывала об этом?

— Говорила, будто пил беспробудно, а на самом деле кто знает, как у них там было. — Вера вдруг спохватилась: — Чего вы Барабановым заинтересовались? Что-то отмочил Андрей?

— Разыграли его с телефонным звонком, — стараясь прежде времени не раскрывать истину, ответил Антон.

Вера усмехнулась:

— И Андрей уголовному розыску пожаловался? Не похоже на него. Барабанов, когда ушами прохлопает, молчит, как рыбка…

— Не знаете, кто его недавно в райцентре избил?

— Первый раз об этом слышу. Вообще Андрей не драчливый, но, если кто на него полезет, сдачи может дать. Он же боксом в армии занимался.

В лабораторию ворвался запыхавшийся Тропынин:

— Порядок в бронетанковых частях! Закрома Родины пополнил тремя тоннами первосортной сибирской пшеницы! Чо, теперь поговорим, товарищ капитан?

— Мы с Верой уже почти переговорили, Сергей Павлович, — сказал Антон.

— Без меня?!.

Вера игриво подмигнула:

— Зачем ты нам, родненький? Третий — лишний. Признайся, Торопуня, разыграл, все-таки, Андрея, а?..

— Ты что, Верк, сдурела?! Сама ж отказалась секретаршей выступить.

— Может, ты с пани Моникой дуэтом выступил.

— Чего? А ты какого-нибудь пана Директора себе в компанию не подыскала? — Тропынин растерянно повернулся к Антону. — Этой Монике, товарищ капитан, пока смысл втолмачишь — разыгрывать не захочется.

Вера, с лукавым прищуром глядя Тропынину в глаза, вдруг спросила:

— Не ты, родненький, наговорил капитану, будто Андрея в райцентре кто-то избил?

— Бояринцева мне рассказывала…

— И ты поверил Нюрке?

— А чо?

— По бабьей злобе она Барабанова грязью поливает.

— Чего ей поливать?

— Замуж за Андрея хотела, а он ручкой ей сделал. Вот чего.

Тропынин натянуто усмехнулся:

— Запутался Андрей с вами, а я теперь вроде болтуном оказываюсь. За что купил — за то продал.

— Барабанов ведь в армии чемпионом по боксу был, — как будто даже с ноткой гордости сказала Вера.

— Подумаешь, чемпион! В райцентре есть такие боксеры, что только морду подставляй. — Тропынин посмотрел на Антона. — Вы, товарищ капитан, чтобы болтуном меня не считать, поговорите сами с Бояринцевой. Нюра подробнее, чем я, расскажет…

— Где ее можно встретить? — спросил Антон.

— Из «Гранита» зерно возит, минут через двадцать сюда подкатит, — с ядовитой усмешкой ответила Вера.

— Ну, я поеду… — неуверенно проговорил Тропынин.

— Поезжай, Сергей Павлович.

Бояринцева появилась на элеваторе через полчаса, однако вопреки заявлению Тропынина, никаких подробностей Антону не сообщила. Поминутно демонстрируя в очаровательной улыбке миниатюрную ямочку на правой щеке, она даже мысли не допускала о какой-либо связи с Барабановым и не хотела говорить ни о каких его знакомствах в райцентре, прикинувшись «совершенно неинтересующейся бывшими женатиками». Единственное, что в конце концов удалось вытянуть Антону: Бояринцева «своими глазами, совершенно случайно» видела, как полторы недели назад, поздно вечером, у ресторана «Сосновый бор» какой-то здоровый парень из-за спины «звезданул» Барабанова кулаком по щеке и сразу убежал. С кем был в тот вечер Барабанов в ресторане и что за парень его ударил, Нюра «совершенно» не знала.

Так, можно сказать, ни с чем и ушел Антон Бирюков с элеватора. Подойдя к автобусной остановке, хотел дождаться автобуса, но быстро передумал. Чтобы поразмышлять наедине, решил идти до РОВДа пешком. Мысли были невеселые, тягучие. Получалось так, что провокационный звонок в Серебровку Барабанову могли организовать три пары: цыган Левка с Розой, Тропынин с какой-нибудь «Моникой» или та же самая наблюдательная лукавая Вера с каким-нибудь мнимым «Паном-председателем райпотребсоюза». Не высвечивалась определенно и цель звонка: то ли это была нелепая шутка, которой воспользовался преступник, то ли организованное преступление. И никак не вязались друг с другом убийства Барабанова и пасечника Репьева.

Вспомнились «заезжий» грибник в зеленом дождевике, искавший грибы на опушке серебровского колка, где они никогда не растут, и мужчина с надетым на голову капюшоном, как будто выбросивший что-то из кузова райпотребсоюзовского грузовика в Крутиху. Не откладывая в долгий ящик, Антон попутно зашел на автобазу райпо, чтобы переговорить с шофером, который двое суток назад возил в Серебровку арбузы.

Отыскать шофера оказалось нетрудно — с арбузами в Серебровку ходила всего одна машина. Но разговор долгое время не клеился. Низенький краснощекий шофер-первогодок, приняв Антона за автоинспектора, с пеной на губах начал доказывать, что никаких попутных пассажиров еще ни разу за свою короткую шоферскую жизнь не возил. Лишь через полчаса парень уразумел, чего от него добивается капитан милиции, и, поминутно путаясь, стал рассказывать откровенно. Выгрузив утром арбузы, он выехал из Серебровки новой дорогой, направляясь в райцентр. На шоссе, перед Крутихинским подъемником, догнал идущего мужчину в зеленом брезентовом плаще. Мужчина «проголосовал». Шофер остановился и предложил место в кабине. Однако мужчина почему-то предпочел ехать в кузове.

— Как он выглядел? — спросил Антон.

— Высокий. По годам, наверно, лет тридцать.

— Характерных примет не запомнили?

— Черный, как цыган. Левая рука вроде протезная или больная. Плащ наподобие солдатской накидки. Он свою левую руку, даже когда в кузов залазил, из-под плаща не вынимал. Правой поймался за борт, наступил на колесо и — там.

— Где высадили его?

— Да не помню, — неожиданно бодро отмахнулся шофер.

Назови он любое место, Антон, пожалуй, и поверил бы. Но внезапная «бодрость» шофера показалась подозрительной. Пришлось еще несколько минут потратить на разговор. В конце концов выяснилось, что мужчина исчез из кузова незаметно и этого-то и боялся шофер: уж не убился ли его пассажир, выпрыгивая на полном ходу из машины?