Причина смерти

— Это как-то связано с Эддингсом? — Филдинг начал обмывать тело, и длинные черные волосы разметались по стальному столу.

— Да.

— Знаете, только сейчас вспомнил. Эддингс ведь звонил мне совсем недавно. Кажется, за день до смерти.

— И что он хотел?

— Я был занят внизу, поэтому поговорить не получилось. Жаль. — Он поднялся на приставную лестницу и приготовился фотографировать труп полароидной камерой. — Вы надолго в город?

— Не знаю.

— Если потребуется помощь в Тайдуотере, можете на меня рассчитывать. — Вспышка погасла, но карточка не торопилась вылезать из аппарата. — Не помню, говорил ли вам, но Джинни снова беременна и с удовольствием выехала бы за город. И океан ей нравится. Назовите мне имя этого детектива, и я с ним разберусь.

— Было бы неплохо.

Камера снова вспыхнула. Я думала о доме доктора Манта и о том, что ни при каких обстоятельствах не отправлю туда Филдинга и его жену.

— А вам, пожалуй, разумнее остаться здесь, — добавил он. — И будем надеяться, что доктор Мант не останется в Англии навсегда.

— Спасибо, — с чувством поблагодарила я. — Может быть, если вы смогли бы приезжать туда время от времени…

— Без проблем. Не передадите «Никон»?

— Который?

— Э… N-50, с однообъективной камерой. По-моему, она там, в шкафу.

— График мы выработаем, — сказала я, протягивая фотоаппарат. — Но в доме доктора Манта вам с Джинни делать нечего, уж можете мне поверить.

— Там какие-то проблемы? — Он сделал еще один снимок и подал его мне.

— Для Люси, Марино и меня Новый год начался с того, что нам порезали покрышки на машинах.

Филдинг опустил камеру и недоверчиво посмотрел в мою сторону.

— Ничего себе. Думаете, случайность?

— Думаю, нет.

Я поднялась на лифте на следующий этаж, вошла в кабинет и невольно замерла, наткнувшись взглядом на подаренный Эддингсом кустик рождественского перца. Оставить его на приставном столике я не хотела, но, когда взяла его в руки, застыла, не зная, что с ним делать и куда поставить. Растерянно оглядевшись, я в конце концов вернула его на место, потому что ни выбросить, ни поручить заботам кого-то из подчиненных не могла.

Заглянув в приемную, я ничуть не удивилась тому, что Розы все еще нет. Моя секретарша была немолода, и поездки в центр города даже в погожие дни стоили ей немалых усилий. Я сняла и повесила на вешалку пальто и, еще раз оглядевшись, с удовлетворением отметила, что все в порядке, если не обращать внимания на пыль. Похоже, уборщики давненько сюда не заглядывали. Впрочем, работать в этом здании никто особенно не рвался, те, что приходили, долго не задерживались, а вниз их вообще было не заманить.

Кабинет я унаследовала от предшественника, Кегни, но от прежних времен не осталось ничего, кроме стенных панелей. При бывшем шефе здесь преспокойно курили, судмедэксперты позволяли себе пропустить стаканчик бурбона с копами и директорами похоронных бюро и даже трогали трупы голыми руками. Ни альтернативные источники освещения, ни ДНК моего предшественника не волновали.

Я вспомнила, как впервые попала сюда после его смерти, когда проходила собеседование. Вспомнила, как, увидев гордо выставленные напоказ экспонаты, в том числе силиконовый грудной имплант изнасилованной и убитой женщины, с трудом подавила желание хлопнуть дверью и вернуться в Майами.

Не думаю, что бывшему шефу понравилось бы здесь сейчас — курение под строгим запретом, веселые шуточки, ухмылочки, развязность уступили место сдержанности, уважительности и строгой дисциплине. Дубовая мебель принадлежала мне лично, а не штату, выложенный плиткой пол был покрыт молитвенным ковриком «сарук», пусть и машинной работы, но ярким и жизнерадостным. Кабинет оживляли также кукуруза и фикус в пестрых горшках, а вот развешивать картины я не стала. Беря пример с психиатров, я не хотела, чтобы картины выглядели провокационными. К тому же пространство мне было необходимо в первую очередь для картотечных шкафов и книг. Что касается выставляемых на всеобщее обозрение сувениров, так называемых «трофеев», то на Кегни вряд ли произвели бы впечатление игрушечные машинки, грузовички и трейлеры, помогавшие следователям в реконструкции ДТП.

Я потратила несколько минут, просматривая поднос с входящей корреспонденцией. Он был доверху заполнен свидетельствами о смерти — с красной и зеленой полосками; первые относились к случаям, где требовалось вскрытие. Некоторые бумаги ждали моей подписи, а сообщение на экране компьютера привлекало внимание к почтовому ящику. Все это могло подождать, решила я и вышла в холл — посмотреть, кто еще здесь есть. На месте, в приемной, была только Клета, но именно ее я и хотела увидеть.

— Доктор Скарпетта? — удивилась она. — А я и не знала, что вы здесь.

— Вот, подумала, что пора бы и в Ричмонд вернуться. — Я пододвинула к ее столу стул. — Мы с доктором Филдингом постараемся прикрыть Тайдуотер отсюда.

Клета приехала из Флоренса, что в Южной Каролине. Она перебирала с макияжем, носила слишком короткие юбки и верила, что для счастья надо быть хорошенькой. К сожалению, ей это не грозило. Вооружившись лупой, Клета сортировала фотографии по номерам дел. Рядом, на салфетке, лежал сэндвич с колбасой, купленный, наверно, в соседнем кафетерии. Тут же стояла бутылочка энергетического напитка «таб».

— Дороги уже оттаивают, — сообщила она мне.

— Вот и хорошо, — улыбнулась я. — Рада, что ты здесь.

Довольная, она достала из коробки еще несколько фотографий.

— Клета, ты ведь помнишь Теда Эддингса?

— Да, мэм, помню. — Девушка заморгала, как будто собралась заплакать. — Всегда был такой любезный, когда приходил. Поверить не могу. — Она закусила губу.

— Доктор Филдинг говорит, что Эддингс звонил сюда в конце прошлой недели. Случайно не помнишь?

Она кивнула.

— Да, мэм, звонил. Я помню. Вообще-то, я все время об этом думаю.

— Он с тобой разговаривал?

— Да.

— Не помнишь, что говорил?

— Мистер Эддингс хотел поговорить с доктором Филдингом, но его линия была занята. Я спросила, не хочет ли он оставить сообщение, ну, мы и поболтали немного. Вы же знаете, каким он был. — Глаза ее заблестели, голос дрогнул. — Сказал, что я, должно быть, много кленового сиропа ем, оттого и разговариваю так… А еще пригласил меня на свидание.

Она покраснела.

— Не всерьез, конечно. Он всегда так говорил. «И когда мы пойдем на свидание?» Шутил так…

— Все хорошо, — мягко сказала я.

— И девушка у него была.

— Откуда ты знаешь?

— Он обещал привести ее когда-нибудь, и мне кажется, это была не шутка. По-моему, ее звали Лорен, но больше я ничего о ней не знаю.

Я представила, как Эддингс ведет такие вот задушевные беседы с моими подчиненными. Ничего удивительного, что его так легко, в отличие от других репортеров, пропускали ко мне. Может быть, этот талант и привел его к смерти? Может быть…