Причина смерти
Шрифт:
— Что ж, зато я вижу такие основания. — Мне едва хватило выдержки, чтобы не бросить трубку. — Черт, черт, черт! — сердито бормотала я, хватая вещи и вылетая за дверь.
Спустившись вниз, я взяла со стены ключи, вышла на парковку и села в синий «универсал», который мы иногда использовали для перевозки тел. Этот автомобиль нельзя было назвать катафалком, но и увидеть такую машину у соседского дома мне лично не хотелось бы. Большая, с затемненными стеклами и шторами, вроде тех, которые можно увидеть в похоронных конторах, без задних сидений, с креплениями на выстланном фанерой полу. Директор морга повесил на заднем зеркале несколько контейнеров с освежителем воздуха, и теперь
Приоткрыв окно, я выехала на Мейн-стрит, радуясь тому, что дороги уже просто мокрые, а не скользкие и движение не слишком интенсивное. Холодный, сырой воздух приятно освежил лицо. Я знала, что должна сделать, хотя и приходила в церковь лишь в крайнем случае, в минуты кризиса, когда сама жизнь толкала меня туда. Сложенная из кирпича и сланца, церковь Святой Бригитты больше не закрывала свои двери по ночам — мир, к сожалению, стал другим, и в этот час здесь встречались «анонимные алкоголики», так что я знала, когда туда можно прийти, никому не мешая.
Оставив машину на парковке, я вошла через боковую дверь, окунула пальцы в чашу со святой водой. Статуи святых охраняли крест и сцены с распятием за сверкающим витражным стеклом. Я выбрала скамью в заднем ряду, пожалев о том, что здесь не горят больше свечи, преклонила колени и помолилась за Теда Эддингса и его мать. За Марино и Уэсли. За свою племянницу. Потом села и закрыла глаза, чувствуя, как спадает напряжение.
Около шести я собралась уходить, но, задержавшись в притворе, увидела освещенную дверь библиотеки. Не знаю, что заставило меня пойти туда, но в какой-то момент мне показалось, что противостоять Книге зла можно только с помощью другой книги, считающейся священной, и что несколько секунд, проведенных с катехизисом в руках, могут быть именно тем, что мне сейчас необходимо. Войдя в библиотеку, я увидела пожилую женщину, расставлявшую на полках книги.
— Доктор Скарпетта? — удивленно и как будто обрадованно сказала она.
— Добрый вечер, — смущенно ответила я, потому что не помнила ее имени.
— Я — миссис Эдвардс.
Миссис Эдвардс, подсказала мне память, отвечала за социальные службы церкви и обучала новообращенных католиков, среди которых надлежало бы быть и мне по причине редкого посещения храма. Маленькая, пухленькая, она никогда не была в монастыре, но неизменно пробуждала во мне то же чувство вины, что и добрые монахини во времена моей юности.
— Нечасто доводится вас видеть здесь в такой час.
— Проезжала мимо и заглянула на минутку. После работы. Боюсь, что пропустила вечернюю молитву.
— Это было в воскресенье.
— О да, конечно.
— Что ж, рада вас видеть. Я уже собиралась уходить… — Словно чувствуя мою нужду, она задержала взгляд на моем лице.
Я пробежала глазами по книжной полке.
— Вам помочь? — спросила миссис Эдвардс.
— Катехизис, если можно.
Она прошла через комнату, сняла с полки книжку и подала ее мне. Это был внушительный том, и я засомневалась, что приняла верное решение, потому что сильно устала и не знала, в том ли Люси состоянии, чтобы читать именно эту книгу.
— Может быть, я могу помочь вам чем-то еще? — любезно поинтересовалась миссис Эдвардс.
— Я хотела бы поговорить со священником. Минуту, не больше.
— Отец О’Коннор посещает больницы. — Ее взгляд не оставлял меня. — Могу ли я вам помочь?
— Возможно…
— Давайте присядем.
Мы выдвинули стулья из-под незатейливого деревянного стола вроде того, за которым я девчонкой сидела в приходской школе. Я вдруг вспомнила, с каким нетерпением и предвкушением чуда открывала тогда книги. Мне всегда нравилось узнавать что-то новое, учиться,
а возможность сбежать из дома казалась божьим даром. Мы с миссис Эдвардс смотрели друг на друга, как добрые подруги, но начать разговор было трудно, потому что я не привыкла к откровенности.— Не могу вдаваться в детали, так как речь идет о деле, над которым я работаю.
Она кивнула.
— Понимаю.
— Достаточно сказать, что ко мне попала некая Книга, что-то вроде сатанинской библии. Там нет поклонения дьяволу, per se, [25] но зло определенно присутствует.
Миссис Эдвардс ничего не сказала, но продолжала смотреть мне в глаза.
— Люси, моя племянница, ей двадцать три года, тоже читала рукопись.
— И теперь у вас проблемы?
25
Per se (лат.) — в чистом виде, непосредственно. (Прим. перев.).
Я вздохнула, чувствуя, что попала в глупое положение.
— Знаю, звучит довольно странно.
— Ничего странного. Ни в коем случае нельзя недооценивать силу зла, и, разумеется, мы должны, в меру своих возможностей, избегать соприкосновения с ним.
— Это не всегда получается. Зло само приносит пациентов к моему порогу. Но мне редко доводится брать в руки документы наподобие того, о котором шла речь. Я сама видела плохие сны, а моя племянница сейчас ведет себя неправильно, а она довольно долго читала эту Книгу. Именно она меня и беспокоит. Поэтому я и пришла сюда.
— «А ты пребывай в том, чему научен и что тебе вверено, зная, кем ты научен», [26] — процитировала миссис Эдвардс и улыбнулась. — На самом деле все просто.
— Не уверена, что понимаю.
— Доктор Скарпетта, от того, чем вы поделились со мной, лекарства нет. Я не могу возложить на вас руки и отодвинуть тьму и кошмары. И отец О’Коннор тоже не сможет этого сделать. У нас нет ни соответствующего ритуала, ни церемонии. Мы можем и, несомненно, будем молиться за вас. Но вам с Люси необходимо вернуться к вашей собственной вере. Нужно делать то, что давало вам силы в прошлом.
26
Библия. Новый Завет. Второе послание к Тимофею св. апостола Павла. 3: 14. (Прим. перев.)
— За тем я сегодня и приходила.
— Хорошо. Скажите Люси, пусть вернется в общину и молится.
То-то будет праздник, думала я, направляясь домой, и страхи мои только усиливались. Стрелки часов подбирались к семи, а моя племянница уже была в постели.
— Спишь? — Не включая свет, я присела на краешек кровати и положила руку ей на плечо. — Люси?
Она не ответила. К счастью, наши машины еще не доставили, — я боялась, что Люси может попытаться вернуться в Шарлотсвилл и наломает немало дров.
— Ты спишь? — снова спросила я.
Она нехотя повернулась.
— Что?
— Ничего, просто хотела спросить, как ты.
Люси вытерла глаза, и я поняла, что она не спала, а плакала.
— В чем дело?
— Ни в чем.
— Ну, я же вижу, что что-то случилось. Давай поговорим. Ты была не в себе, и я хочу помочь тебе.
Молчание.
— Люси, я буду сидеть и не уйду, пока ты не поговоришь со мной.
Какое-то время она лежала, притихнув, глядя в потолок, потом наконец заговорила.