Приходите за счастьем вчера

– Ясно.

– Ну, раз тебе всё ясно – добро пожаловать на борт, мисс. – Девушка недобро прищурилась при обращении как к незамужней девушке, однако Кол, проигнорировав испепеляющий взгляд, подхватил её под руку и шепнул: – Елена – и ещё одно, мои гости явно не из тех, кто проникнется печальной историей маленькой похищенной леди. Не те люди.

– Бандиты с большой дороги?

– Ни в коем случае. Сведущие личности их называют цивилизованными людьми с крокодиловой кожей.

– На ботинках и сумочках?

– Имеется ввиду не милое брюшко, а верхняя часть. Хотя в мире бытует теория, что клетки ящерицы в дохлом состоянии делятся и в итоге заменяют свои, родные для носителя аксессуаров, я в неё слабо верю.

– Хм?

– Рога, копыта и хвост мешают.

Скосив взгляд на его мокасины из вышеупомянутого крокодила, Елена тяжело вздохнула и начала осматриваться по сторонам.

Во вкусе к жизни Колу было трудно отказать – даже то место, где яхта стояла на якоре, было красивым. Точнее безупречно красивым с высокими деревьями, росшими едва ли не у кромки обрывистого берега, тёмной, плещущей водой и закатом. Сердце заката – катившееся вниз по небосводу алое колесо солнца, – сколько хватало глаз расплёскивало венами-лучами густую киноварь, а опрокинутое в пульсирующее море отражение, мешая красный оттенок с зелёным, золотило морскую пену и добавляло новые искры в картину мира. Белоснежная яхта на ней казалась болезненно-изящным, однако отнюдь не представительным или роскошным осколком цивилизации, и в медленно сгущающихся сумерках это яркое, светлое пятно, потерянное среди бесконечного красного, затмевало всё остальное и невольно притягивало взгляд Елены.

Но так было ровно до того момента, как поднявшись на яхту вверх по лестнице, опершись о бортик и тем исключив присутствие чужеродной белизны в окружавшем пейзаже, можно было абсолютно отдаться созерцанию донельзя насыщенных природных красок.

Елена качнулась с пятки на носок, скосила взгляд на сопровождавшего её мужчину, повязывавшего куртку от ветра на шее, почувствовала, как уже привычно ускорило ритм её сердце. Она давно знала, что по-прежнему влюблена в него, а заодно и в это место без малейшего пафоса или претензий на аристократизм, просачивавшиеся с картинных поместий, расположенных на Золотом берегу Лонг-Айленд, где она бывала с отцом на вечеринках у нью-йоркских миллионеров. Здесь, как и в доме отнюдь не таком роскошном как то поместье, в котором жила Кет в Бразилии, отдыхало не только тело, но и сердце от всего лишнего и призванного соответствовать моде или нравиться.

Нравиться другим людям – на качество, вымуштрованное в ней, а после доведённое до небывалых высот, у Елены было особое, инстинктивное чутьё по принципу свой-чужой. В глубине души она подозревала, что именно отсутствие у Кола желания понравиться всем сразу, и её собственная жажда хотя бы прикоснуться к его свободе, изначально как на верёвке потянули её к этому человеку. Завидовала ли она? Точно нет. Елена не могла объяснить логически почему так, но то, что Кол был мужчиной, и также потому что Елена каким-то низменным, жестоким инстинктом знала, что пока Кол её хочет, – как бы она ни напоминала себе о Стефане, желание Кола, особенно отчётливо вспыхивавшее в глазах во время её танцев (как же она была счастлива, что умела так танцевать!), грело её сердце, – его слабость к ней одной, лишали её изначальной зависти к его возможностям, которая порой терзала её по отношению к другим более успешным и активным женщинам, в том числе сестре. Но, разумеется, Елена никогда бы в этом никому не призналась – со стороны выглядело унизительным. Выглядело со стороны чужаку, но не являлось таковым для неё.

И всё же ключевым словом здесь было – “пока”. Пока она молода, красива, пока может танцевать… А что дальше? Разум твердил, что дальше не нужно надеяться на то, что ей нужно от жизни, но искушение, особенно теперь, на острове, было велико, и Елена всё чаще фантазировала себе другую реальность – в ней было место и Колу, и их общим детям, и любви – в мечтах даже было неважно, счастливой она получалась в итоге, или нет. Потом девушка возвращалась в действительность и понимала, что недалеко ушла от сестры. Именно пример Кетрин, которая как-то умудрялась несмотря на развод держать на поводке похоти Элайджу так долго, останавливал от опрометчивого шага воплотить свои фантазии в реальность. Просто чувство самосохранения, а, увы, не порядочность, как Елене искренне казалось – Кол вряд ли мог сделать более успешный ход, чем разорвать связь Елены и Кетрин в настоящем, хотя и не подозревал этого, полагая своим главным врагом Сальваторе.

Вздрогнув от шума голосов, Елена огляделась по сторонам и вежливо улыбнулась. Кол её с кем-то познакомил – она пожала руку. Оливию и Лоренцо уже знала – скосила взгляд, ища кольцо: так и есть, они теперь были женаты, – выдала ни к чему не обязывающее «Как дела?», получила соответствующий ответ, и предоставила Колу вести диалог. Майклсон было скосил на неё приказной взгляд, но проигнорировав его, Елена сослалась на то, что ей нужно немного привыкнуть к качке, прошла к корме яхты и, развязав бретели сарафана, села на лежак – вечер был тёплым, укачивал, и голоса невдалеке сливались в один протяжный шум. Зашуршал мотор, яхта тронулась, разбрасывая по волнам золочёную пену. Постелив сарафан на пол, девушка села у бортика и вытянула ноги над вонами – брызги воды на коже почти мгновенно высыхали на ветру, но одновременно ноги окутывали новые, колющие словно иголочки из-за контраста температур, капельки, ночной ветер обдувал лицо и грудь, трепал волосы – великолепное ощущение. Почувствовав, как от удовольствия по спине бегут мурашки и заостряются соски, Елена легла и закрыла глаза. Впрочем, приятное одиночество было недолгим, спустя полчаса рядом приземлился Кол.

– Я думал, ты будешь рада возможности компании, после сидения в одиночестве на вилле.

– Меня не тяготит “сидение на вилле”, и это не моя компания. Они видят меня в купальнике – вполне достаточно для того, чтобы испытывать приятное возбуждение нервной системы. Тем, кому я пришлась по вкусу. – Помолчала, пошевелила пальчиками ног на ветру. – И думаю, остальных мест. Ведь для этого вам и нужны здесь женщины. Может, жена твоего друга – исключение.

Он не стал отвечать на сей пассаж – возразить было нечего, всё так, да и вопреки знаменитой песенке погода была прекрасна и девушка тоже, первичные половые Кола уже выдали недвусмысленное реакцию на её фигурку в бикини, поэтому вопрос прозвучал почти грубо:

– А ты бываешь весёлой? По крайней мере, раньше была.

– Нет. Я не бываю весёлой и никогда не была с детства, та самая зануда... – помедлила, – ты ошибся на мой счёт, точнее стечение обстоятельств. А насчёт этих людей и их мнения, – вдруг открыв глаза, она протянула ему правую руку с блестящим ободком на безымянном пальце и с неожиданной злостью сообщила: – намекни им, что я вдова, а не гулящая женушка, и всё будет в порядке.

“Сколько же дури в её голове?”

– Елена… – процедил Кол.

– Что, Кол? – противным тоном парировала брюнетка, уставившись на него широко раскрытыми, ореховыми глазами.

– Прикрой грудь, соски торчат, – он рывком поднялся, бросил брюнетке полотенце, – и иди есть. Обед.

– Пфф… – Рывок. Сдёрнув с плеч лямки бикини с такой силой, что на коже от них появились красные полосы, Елена осталась топлесс и, пусть её щёки стали вишнёвыми, не сделала попытки прикрыться: поскольку девушка стояла спиной к носовой части яхты – видом пока наслаждался один лишь Кол, которого всё же удалось обозлить. Набравшись наглости, Елена покачала лифом купальника на пальце перед его носом. – Чем же тебе так неаппетитна моя грудь?

Кол сделал шаг вперёд, Елена инстинктивно попятилась, но что произойдёт дальше – не сообразила. Мгновение, и тряпочка затерялась в волнах.

– Отдай мне его!

– Ты права, она идеальна, – в руках Кола оказался её хлопковый сарафан, тут же последовавший той же дорогой, что и купальник. – Думаю, и эта часть гардероба тебе совсем ни к чему. Елена, либо ты сейчас повязываешь на свои прелести полотенце, переодеваешься и после идёшь обедать, где ведёшь себя так смирно, как пристало моей спутнице, либо оказываешься в каюте до конца ночи, – девушка скривила губы в ехидной улыбке, но ухмылка продержалась на её лице недолго, слетела сразу после слов: – а после всё, что у тебя останется на вилле из одежды – простынка с твоей же кровати. Или штора. Я надеюсь, что ясно выражаюсь?

– Ясно, – медленно сказала Елена. – Я пойду обедать.

– Отлично, – опомнившийся Майклсон сообразил, что перегнул палку, собрался было извиниться, но Елена его опередила:

– И если ты ещё хоть раз заставишь меня куда-то идти или потащишь в чью-то компанию, ты меня больше никогда не увидишь. Впрочем, это тебе всё равно не беда, – скосила взгляд на щебечущих девушек, – у вас, кажется, никто не смущается групповыми упражнениями в постели.

– Елена… – стараясь казаться спокойным и стянув с себя футболку, он протянул вещь, – лучше возьми и пойдём есть.