Приключения 1984

— Занятно, — заметил Резцов, выслушав рассказ Буробина о Душечкине. — Для нас будет значительно проще, если он мошенник, но в его лице мы можем столкнуться и с более коварным врагом. Вы ведь не исключаете, что он пришел в управление с таким заманчивым предложением, чтобы приобрести там друзей, а может быть, и единомышленников.

Сергей Артемьевич задумался. Вид у него был усталый. Веки глаз покраснели, припухли. Буробин знал, что многие годы, проведенные в тюрьмах и ссылках, сильно подорвали здоровье Резцова.

— Сколько вам лет, Николай Николаевич? — прищурив глаза, спросил он.

— Двадцать три.

— Двадцать три, — повторил Резцов. — Если Душечкин действительно имеет дальний прицел, вам будет нелегко, ему ведь шестьдесят три. Будьте осторожны, Душечкин не так прост, как может показаться. И тем не менее, уж коль вы начали эту игру, вам ее и продолжать. Мартынов будет лишь помогать как начальник. Надеюсь, вы понимаете всю ответственность, выпавшую на вашу долю?

— Да.

— Вот и хорошо. Для пользы дела, мне кажется, вам следует побывать в административно-хозяйственном управлении Наркомата путей сообщения. Не исключена возможность, что Душечкин через вас попытается установить контакты с сотрудниками наркомата.

Резцов снял телефонную трубку, позвонил.

— Вадим Спиридонович, здравствуйте... Резцов. Как вы смотрите, если через десять минут к вам подъедет наш товарищ? Ему нужно помочь. Он расскажет...

Резцов положил трубку, задумчиво посмотрел на нее, сказал:

— Николай Николаевич, сейчас поедете в Наркомат путей сообщения к товарищу Межерову Вадиму Спиридоновичу — начальнику административно-хозяйственного управления, познакомитесь.

Буробин замялся.

— Вам что-нибудь неясно?

— Я могу ему рассказать о визите Душечкина в Смоленск?

— Даже нужно. Это старый большевик. Кстати, я уже с ним переговорил о временном назначении вас на должность начальника административно-хозяйственного отдела Смоленской железной дороги. Так что в Смоленском управлении каждый сотрудник уже знает, что вы начальник. Еще вопросы есть?

— Нет.

— Тогда не буду вас больше задерживать.

* * *

Наступил вторник, Буробин отправился к Душечкину. Дверь ему открыла женщина лет пятидесяти. Пышные седые волосы, словно туман, приятно обволакивали ее красивое с тонкими чертами лицо. Одета она была в яркий китайский халат.

— Я к Леониду Павловичу.

Женщина пропустила Буробина в коридор.

— Ленечка, к тебе пришли.

— Пускай пройдут, родная, — послышался из-за перегородки знакомый голос.

Буробин вошел в комнату. Душечкин стоял у зеркала, повязывал галстук.

— А, Николай Николаевич, — обрадовался он.

Они поздоровались как старые знакомые.

— Вы уж извините меня, я сейчас оденусь. — Он достал черный бостоновый пиджак, стал надевать. Но наткнулся на стул, чертыхнулся. — О боже, как надоела эта теснота! Вы понимаете, раньше мы занимали здесь целый этаж, теперь вот уплотнились в трехкомнатную квартиру.

— Что поделаешь. — Буробин вздохнул сочувственно и стал осматривать комнату. В ней было метров двадцать пять — тридцать, но вся она была заставлена мебелью. На стене висел портрет женщины, только что открывшей ему дверь, он был выполнен тушью. На молоденьком, необычно милом лице застыло удивление...

— Хорошая работа, не правда ли? — спросил Душечкин, заметив, с каким вниманием Буробин рассматривает портрет. — Жена моя, — с гордостью добавил он.

Душечкин сел рядом с Буробиным.

— Ну-с, Николай Николаевич, пора поговорить и о деле. А дело наше несколько осложняется... — Он тяжело вздохнул.

Буробин, готовый ко всему, насторожился.

— Страшного, конечно, ничего нет. — Душечкин добродушно улыбнулся, осторожно накрыв его руку своею: — Просто возникли новые обстоятельства. Я тут посоветовался с некоторыми товарищами... — Он замялся.

Буробину показалось, что Душечкин сейчас ему скажет о повышении гонорара за сделку, поэтому не без раздражения заметил:

— Леонид Павлович, если вы намереваетесь с меня получить нечто значительнее, о чем мы уже договорились, то знайте: я вам не дам больше ни копейки. Да притом мне просто не под силу добыть даже лишний рубль!

Душечкин смутился.

— Николай Николаевич, за кого вы меня принимаете, я же говорил вам, что всегда был честным коммерсантом...

«Коммерсантом», — подумал Буробин. Ему вспомнилось название этой операции, его предложил Мартынов — «Коммерсанты».

— Николай Николаевич, я хочу сказать, что в оформлении заказа я хотел обойтись без вашей помощи, но у меня это не получилось.

— Почему?

— Да видите ли, чтобы дать законный ход вашему письму, нужна резолюция НКПС, а я там, увы, ни родных, ни знакомых не имею. Так что начинать нам придется с вашего ведомства.

Буробин облегченно вздохнул.

— Леонид Павлович, зачем же так пугать? Резолюцию в моем наркомате нам добыть пара пустяков.

— Вот и отлично... тогда не будем терять времени!

На улице было холодно, моросил дождь, а Душечкин вдруг повеселел.

— Люблю дождь, — воскликнул он, — ибо все, что начинается с него, хорошо кончается.

До улицы Коммуны, где в доме два находилось административно-хозяйственное управление НКПС, решили идти пешком. Шли молча. Душечкин, изредка бросая рассеянный взгляд на сновавшие машины, пролетки, о чем-то думал. Буробин его не тревожил. Предстоящий визит в управление он считал проверкой, поэтому решил идти прямо к Межерову. Надо было сразу у коммерсанта рассеять всякие сомнения.

В приемной было много народу. Буробин, сославшись на то, что приехал из Смоленска по важному делу, попросил секретаря доложить о нем Межерову. В ожидании сели. Душечкин был серьезен и, чувствовалось, насторожен. Он внимательно разглядывал помещение, и было похоже, что старался запомнить в нем все и всех. Вскоре секретарь пригласила их к начальнику.

Межеров встретил Буробина так, будто и не было у них вчерашней встречи.

— Что оторвало вас от насущных дел и привело в столицу? — спросил он.

— Нужда, Вадим Спиридонович. — Буробин тяжело вздохнул и протянул письмо, которое Душечкин сунул ему еще в приемной со словами: «Тебе будет удобней — я же здесь человек новый».

Межеров быстро пробежал письмо, сочувственно посмотрел на просителей.

— Ну и мудрецы, и кому же, интересно, на ум пришла такая идея — из утиля сделать столь важные для нас инструменты?