Приключения бизнесмена

— Ну, чего вы, тетя Маланья на меня так смотрите. Я же вам не зеркало.

— Господи, опять дерзит. — Маланья сокрушенно покачала головой. — Правду люди говорят, коли дите без родителей растет, из него часто сорняк получается. Ты, Зойка не обижайся, но ты в своем уме или нет. Ты чего себе морду так раскрасила. Клоуны в цирке, и то скромнее мажутся. Не могу я допустить, чтобы ты в таком виде перед людьми нас всех позорила. Это раньше у тебя семьи не было, а теперь мы все — твоя семья. Заруби себе это на носу. А коли мы семья, то и ты нас уважать должна. Учиться тебе надо, — вздохнула Маланья. — Тогда и краска лишняя сама с тебя слезет.

Она поставила перед Зойкой стакан грушевого компота.

— Пей, вот, артистка.

Инцидент был исчерпан.

Глава 14

Наступила зима. Серёня занимался своим новым бизнесом с таким энтузиазмом, что совершенно забыл обо всем на свете. А тем временем близился Новый год. И когда Серёня заметил, что на витринах появились новогодние украшения, он искренне удивился.

Он по-прежнему жил в квартире у Маринки, хотя давно мог позволить себе даже собственное жилье. Но, по их обоюдно-молчаливому согласию, эту тему никто не поднимал — обоим так было удобней. Серёня много работал, и ему некогда было думать о всяких там глупых нежностях — он уставал так, что вечером просто падал бревном и выключался. Эта усталость была ему знакома. Когда-то, на заре его с Генкой бизнеса, он так же упахивался за день, перелопачивая тонны дел и совершенно забывая о том, что на свете есть какая-то другая жизнь. Он любил свое дело и всегда отдавал ему всего себя, без остатка. Маринка помогала ему вести дела, записывала, запоминала, считала… В общем, вела его многочисленную бухгалтерско-канцелярскую тягомотину.

Заметив витринах новогоднюю мишуру, Серёня словно вдруг очнулся от долгого сна. Вечером он пришел домой пораньше и с порога спросил у Маринки.

— Слушай, а ведь Новый год скоро. Ты где отмечать будешь? — Маринка смотрела на него и почему-то не торопилась отвечать. Серёня вдруг заметил, что ее глаза наполняются слезами. — Марин, ты чего? Я что-то не то ляпнул? — Серёня с недоумением глядел на нее, и ему вдруг стало жалко эту симпатичную хрупкую девушку, захотелось обнять ее и защитить от чего-то. Он еле сдержался. «Что это со мной?» — удивился про себя Серёня. Но новые ощущения прочно осели в его душе, и он не сопротивлялся им. Наоборот, когда в следующий раз на него накатила эта волна жалости, перемешанная с хорошей долей нежности, он почувствовал, как приятная истома разлилась по его телу.

Маринка все же созналась, что ей не очень-то хочется встречать Новый год где-то в шумной кампании. Все-таки, это был не простой Новый год, а целый Миллениум! Такое бывает только один раз в тысячу лет. Она осторожно подбирала слова:

— Если у вас, то есть, у тебя, — они недавно перешли на «ты», — нет никаких других планов, то давай просто посидим перед телевизором, так, по-домашнему. Я стол накрою. Ты не против?

Серёня был не против. Наоборот, он давно мечтал о таком вот домашнем празднике, с салатом «оливье» и новогодним «Голубым огоньком». Только в той, прошлой его жизни, у него это никогда не получалось. Все какие-то рестораны, раскрашенные девахи, суета и под утро — пьяные друзья-коллеги. Поэтому он давно вычеркнул Новый год из списка праздников. Так, рядовой банкет с нужными людьми, и все.

Он вспомнил, как в детстве мама накрывала новогодний стол, а отец приносил домой елку или сосну, обязательно настоящую, живую. От нее вкусно пахло лесом и смолистой хвоей. Они всей семьей наряжали эту елку, а потом под ней он всегда обнаруживал какой-нибудь подарок.

И Серёня решил — пусть так и будет. Живая елка с игрушками, «оливье» и «Голубой огонек». Это же настоящий Новый год! Разве сравнятся с ним какие-нибудь суррогатные ресторанные застолья, шумные и утомительные.

И вот двадцатый век истек. Его срок был отмерян боем курантов.

— С Новым годом! С Новым веком! — сказала ему Маринка, поднимая бокал с шампанским. — Вон там, под елкой, твой новогодний подарок. — Серёня развернул серебристую бумагу и увидел симпатичного хрустального ангела. — Пусть он будет твоим талисманом. Я верю, что у тебя все получится.

И они чокнулись бокалами с шампанским — на счастье!

И снова время покатилось, словно мячик под горку.

Так прошел ровно год. Серёня по-прежнему жил у Маринки. Такое положение вещей её не тяготило, тем более, что деньги Серёня приносил исправно — договор есть договор. Но что-то изменилось в их отношениях. Маринка теперь встречала Серёню с работы как верная жена — хлопотала на кухне, научилась варить борщи и каши. В общем, ей такая жизнь нравилась — и времени свободного много, и вроде как бы при деле — хозяина обслуживает.

Серёня действительно давно мог бы переехать в другую квартиру, побольше и пошикарнее, и жить нормальной холостяцкой жизнью. Но как-то не хотелось ему переезжать от такой спокойной и сытой домашней жизни. По вечерам он, когда был посвободнее, смотрел телевизор или читал газеты, сидя в кресле в халате и домашних тапочках. Правда, такие вечера выдавались редко, но именно тогда Серёня ловил себя на мысли, что, наверное, такое оно и есть, тихое семейное счастье.

Серёниной бухгалтерией теперь занимался профессиональный, специально нанятый для этого бухгалтер. Маринка пристроилась на какие-то курсы, то ли иностранного языка, то ли вышивания — Серёня ее не выспрашивал. Но ему нравилось, что она без дела дома сидеть не захотела. Когда женщина ничем не занята — это плохо. Тогда ей в голову всякие дурные мысли лезут. А когда она по собственной инициативе какое-то дело затевает, тогда из этой женщины толк точно будет. День шел за днем, а все, с их взаимного молчаливого согласия, оставалось по-прежнему. Серёня к Маринке в постель не лез, а сама она ему такого повода и вовсе не давала. Жили себе и жили, как брат с сестрой под одной крышей. А может, и правда сроднились они на почве своих жизненных неурядиц. Трудно сказать. Но пока их обоих такое положение вещей вполне устраивало.

Однажды вечером, когда Серёня подсчитывал выручку, только что выпроводив за дверь своего бухгалтера, принесшего, как и положено, по графику, образцово-показательные отчеты, налоговые, нескончаемой длины, бумажные простыни и прочую деловую ерунду, он вдруг понял, что за будничной бизнес-суетой он снова забыл о себе и своей жизни.

По бухгалтерии выходило, что денег ему уже с лихвой хватает на весьма приличную новую квартирку, и не только. Слава богу, «коллеги» по бизнесу тоже пристроены, дождик за шиворот не капает, и ещё кругленькая сумма остается для развития бизнеса. Серёня задумался. Можно, конечно, и жилье купить, и в бизнес вложить, и не обязательно в медовый или грибной. Но что-то защемило вдруг в душе, и непонятная тоска, словно предчувствие, накатила на Серёню. «А может, вернуться мне в старый бизнес? Все же, я там уважаемым человеком был, — подумал Сереня. — Но как? Предупреждали же, чтобы не высовывался. Там люди серьезные, шутить не любят. Как же быть-то с ними, а? — так он сидел и размышлял, склонившись над горой денежных бумажек. — Надо все же разведать, что да как. Дашка моя, шпионка, вроде бы до сих пор в моем доме работает. Я её уже месяца четыре не видел. Надо бы сгонять туда, разведать как там дела». Его поразило, что свой прежний дом он даже в мыслях не именовал чужим. «А что. Теперь вот, с денежками, можно и попытаться вернуться к прежней жизни. И вообще, граждане, где это видано, чтобы честного человека среди бела дня из собственного дома выгоняли!»

Восхитившись собственной дурацкой храбростью, Серёня, наконец, успокоился и решил обдумать все завтра, на свежую голову.

Глава 15

Торговля шла бойко. Дед Филиппыч оказался толковым коммерсантом и с шутками-прибаутками «давал план» покруче молодухи-Зойки.

Он наконец сознался, что в «прошлой» своей жизни был главбухом на одном крупном предприятии. Отработал он на нем тридцать восемь лет — «деду»-то на поверку оказалось всего пятьдесят девять годков! Мужчина в самом расцвете сил. Но предприятие лопнуло, его перепродали-перекупили какие-то лихие ловкачи, и «деда» поперли с работы, а заодно и из ведомственного жилья. Не помогли ни партийный стаж, ни преклонный возраст. Так он и оказался в светлом «подмостовье». Обидно ему было до слез — поэтому и не хотел делиться ни с кем этой своей обидной тайной.

Но понемногу оттаял Филиппыч, почувствовал, что и на его век добрых людей припасено. Вот тогда все и рассказал. Тем более, что его профессия теперь очень пригодилась их маленькой рыночной коммуне — он с удовольствием помогал Серёне вести учет, подсчет и все прочие необходимые дела. Да и за «пришлым бухгалтером», как величал наемного работника Филиппыч, нужен был свой надежный глаз. Серёня только радовался такому пристрастному и толковому аудитору. А уж в его благонадежности никто не сомневался.

Поистине, ничего на свете нет тайного. Все становится явным. На радость и для нашего удовольствия.

От сытой и спокойной жизни дед стал выглядеть совсем иначе, щеки его округлились и даже животик наметился. И выглядел он теперь солидным человеком среднего пенсионного возраста. Его по привычке именовали «дедом», но он и не думал обижаться. Сам же он к своему внешнему виду относился философски.

— Я всегда выглядел старше своих лет. Знаете, как в работе помогает. — А никто и не возражал.