Прикосновения Зла

На широкой клинии полулежал советник Неро, обмахивая лицо пушистым веером. Справа в плетеном кресле восседал коротышка Фирм. Легат Джоув медленно прохаживался вдоль парапета, цедя вино из серебряного кубка. На собрании присутствовали казначей Олус, представители жреческой коллегии, архигосы, в том числе Дариус, отец Дия, несколько анфипатов и саров, квестор священного дворца Рэмирус и муж Хоноры, владелец особняка.

– Их вынудила объединиться смерть Лисиуса, – очень тихо произнесла итхальская блудница, стараясь держаться в тени, за раскидистым цветком, нелепо торчащим из глиняного горшка. – На улицах вот-вот начнутся бунты. Многие бегут из столицы под видом отъезда на отдых. Мы, Дом Арум, Олус, Лорисса… Больше сотни семей. Рабы уже не боятся носить амулеты и татуировки с пауком. Уезжай и ты, пока не поздно.

– Нет, – Мэйо заставил девушку, прогнувшись, опереться на мраморные перила, и не спеша вошел в нее, прикрывая глаза от удовольствия. – У тебя не будет повода счесть меня трусом.

– Глупости… – Хонора сердито толкнула его бедрами. – Мы с мужем остановимся в Тарксе, снимем виллу… Там есть чудесные сады и бухты, где никто не помешает часами листать трактаты.

– Я уже все сказал.

– Ты поступаешь, как упрямый ребенок, не доросший до рассудительного мужчины.

Поморец шире развел ее ноги и надавил ладонями на мягкий, теплый живот, не позволяя уклониться от яростного, разрывающего изнутри напора:

– Считаешь, ребенок способен на такое?

Хонора закусила губу, приглушая стон блаженства:

– М-м-м… Бедняжка Вида потеряла чудесного любовника… Ты гораздо талантливее Креона.

– Что?

– Твоя бывшая невеста делит ложе с братом. Я знаю много секретов. Уплывем в Таркс и услышишь их все.

Мэйо улыбнулся. Пришло время исполнить обещанное царевичу.

– Сефу. Расскажи о нем.

– Сокол Инты? – итхалька завела руки назад, лаская крепкие бедра юноши. – Твой покровитель и…

– Друг, – коротко бросил наследник Макрина. – Мы с послом не в тех отношениях, которые красочно расписывают злые языки.

Поддавшись искушению, Хонора оттеснила Мэйо в угол, развернулась и вынудила ускорить ритм, быстро доведя поморца до высшего пика блаженства. Едва молодой человек вновь обрел способность размышлять, он широко заулыбался при мысли о том, что игры Аэстиды становятся вдвойне сладостней, когда прилюдно наставляешь рога влиятельному столичному сановнику в его доме и в присутствии первых лиц Империи.

«Стань я зесаром, непременно отымел бы кого-нибудь в тронном зале… – веселясь, думал Мэйо. – Креона… Восьмиконечным жезлом…»

– Сефу хотят убить, – дыхание Хоноры защекотало ухо поморца. – Фирм готов заплатить Неро за его смерть. Подкупят человека из ближайшего окружения или охраны. Возможно, того симпатичного мулата.

– Юбу? Он преданней собаки.

– Ты недооцениваешь влияние богатства на людей. За деньги нельзя купить друга, но можно легко его продать.

– Благодарю. Я услышал достаточно.

– Когда мы увидимся в Тарксе?

– Долг опекаемого – защищать покровителя, – Мэйо нежно поцеловал руку Хоноры. – Мне необходимо быть рядом с Сефу.

– И погибнуть вместе с ним?

– Если так угодно Веду.

– Я жестоко ошиблась в тебе, – девушка отвернула лицо, пряча проступившие на глазах слезы.

– Мне жаль.

– Для слабого мужчины, женщина – священная богиня. А для сильного – ничтожная раба. Ты не сомкнешь на мне ошейник, Мэйо из Дома Морган.

Улыбка поморца сделалась теплее:

– Когда надоест мое общество, просто укажи на дверь. Без истерик, ладно? Они не к лицу ни богиням, ни рабам.

В маленькой, возведенной по эбиссинскому образцу беседке, из которой открывался чудесный вид на берег озера Мерэ, лежали двое – молодой мужчина и совсем юная девушка. Они любили приходить сюда в первые ночи осени, когда заканчивали роиться докучливые насекомые и воздух долго хранил накопленное в жаркие дни тепло. Пять крупных провинций, называемых Срединными землями, уже могли похвастаться желтеющей листвой деревьев и богатыми лесными дарами. Северяне – в Аквилии и Лании – надевали вторые туники, ворча на долгие моросящие дожди. Южане – итхальцы, поморцы, геллийцы и эбиссинцы – пока вовсе не ощущали сладковатых ароматов увядающей природы, лишь богатство овощей и фруктов напоминало им о наступлении желтой декады года.

Набросав на дощатый пол толстые шкуры и подушки, пара укрылась под шерстяным пледом и сжигала ночь шальным огнем страсти. Мужчину звали Алэйр, он имел чин Всадника и был племянником зесара Клавдия. Девушка носила домашнее имя Ориана, что означало «золотая». Оно как нельзя лучше подходило златокудрой ликкийке с нежной, словно покрытой бархатистой пыльцой кожей и огромными глазами цвета янтаря.

Увидев ее однажды в толпе, Алэйр позабыл обо всем: о своем благородном происхождении, об обещаниях жениться на достойной девушке, выбранной родителями, о приличиях и морали. Он неистово желал ту, которой от бедности приходилось торговать собой возле ступеней храма. Только ее и никого другого.

Влюбленный юноша мог бы сделать Ориану гетерой или конкубиной, но предпочел выступить против общественного мнения и объявить ликкийку законной женой. Их свадебная церемония прошла скромно, без гостей и пышных торжеств. Перед алтарем Аэстиды новоиспеченный муж надел на предпоследний палец левой руки супруги простое железное кольцо. Ориана, облаченная в гладкое, ниспадающее до пола, белое одеяние, грациозно откинула пепельно-желтую накидку и оставила Богине в качестве подношения пышный букет амариллисов. Единственными, одарившими молодоженов, были зесар Клавдий и взысканец Варрон.

Рассорившись с родителями, Алэйр написал дяде о своем трудном финансовом положении, и Владыка ответил, что будучи наследным правителем не может одобрить поступок молодого Всадника, но как любящий родственник не позволит ему скитаться без крыши и угла.

Роскошная вилла близ озера Мерэ стала надежной крепостью, где молодожены спрятались от любопытных глаз, злых пересудов и бессмысленной жестокости окружающего мира. Новобрачным не нужны были почести или несметные богатства, а только покой и согласие в маленькой, но безгранично счастливой семье. Ориана ждала первенца. Алэйр мечтал, что в будущем она подарит ему не меньше трех наследников.

Согретая объятьями и вином пара шутила и смеялась, выбирая красивые имена для детей. Зная о случившемся с претендующими на трон родственниками, племянник Клавдия отправил в столицу письмо об отречении. Алэйр счел, что этого будет достаточно, и его семью больше не побеспокоят назойливые политиканы. Он старался не покидать находящийся под охраной легионеров дом, не принимал гостей и всячески избегал общения с незнакомцами.

Утомленные ласками супруги уснули заполночь. Они не слышали тихих шагов трех убийц в темных одеяниях, не видели, как те проникли под своды беседки, не почувствовали опасности, таящейся на остриях отравленных кинжалов.