Прикосновения зла

В это время Мэйо упражнялся с деревянным мечом на отсыпанной песком тренировочной площадке. Поморец делал быстрые выпады учебным клинком, рассекая воздух, и ловко балансировал, уклоняясь от ударов воображаемого противника.

Увидев спускавшегося по лестнице геллийца, нобиль махнул ему рукой.

Враз позабыв обо всем, Нереус бегом кинулся к господину.

— Добрейшего утра! — усмехнулся Мэйо, когда раб с повинной головой рухнул перед ним на колени. — Можно просто поздороваться со мной, безо всех этих патриархальных церемоний.

— Доброе утро, хозяин.

— Вставай и скажи, что ты прячешь в руке.

Нереус подчинился:

— Сладкие лепешки, господин.

Чёрные глаза нобиля хищно блеснули:

— Ты решил угостить меня?

Геллиец не знал, что ответить. Пока он раздумывал, Мэйо радостно вцепился в плюшку, словно изголодавшийся бродяга:

— Как вкусно пахнет! Благодарю! М-м-м, наслаждение…

— Вы не успели позавтракать, господин? — набравшись храбрости, спросил Нереус.

— Я пью много вина перед сном. Утром раскалывается голова и во рту омерзительный привкус. В таком состоянии есть не хочется. Аппетит возвращается ближе к обеду, тогда можно устроить пир живота.

Геллиец с сомнением посмотрел на Мэйо. Как-то не верилось, что худой, будто палка, нобиль горазд набивать брюхо.

— Хотите ещё? — Нереус протянул ему вторую плюшку.

— Да!

— Может, принести вам с кухни что-то посытнее?

— Нет, пообедаем в полдень. Сегодня отец придёт наблюдать за нашей тренировкой.

Геллийца охватило волнение:

— Хозяин, как мне надлежит поступить? Сражаться в полную силу или только принимать ваши удары?

— Тебя заставляли изображать столб для битья?

— Да. Это приучает терпеть боль и не закрывать глаза во время поединков.

Лицо Мэйо вмиг сделалось злым:

— Хотел бы я поставить здесь идиота, что выдумал это скотство, и проверить, как хорошо он терпит боль, не закрывая глаз!

— Он — свободный человек, — вздохнул Нереус. — С ним нельзя так поступать.

— Мне — можно, — улыбка поморца превратилась в подобие оскала. — Это Гартис Два Подбородка, верно? Он измывался над тобой?

Нереус издал короткий смешок:

— Меткая кличка, господин. Я бы никогда не осмелился произнести такое вслух.

— Вот жирная скотина! Придётся заняться его воспитанием.

Геллиец решил, что это шутка, и не придал значения дерзким словам хозяина:

— Мне встать в оборону?

— В нападение, — резко произнес Мэйо. — И никаких поблажек. Ясно?

— Хозяин, — взмолился Нереус. — Пощадите! Что со мной будет, если я поцарапаю вас или поставлю синяк?

— Я узнаю, где допустил ошибку в защите, и впредь стану внимательнее.

Невольник попл"eлся за рудисом. Сердце бешено колотилось.

Геллиец живо представлял себя у позорного столба и гуляющий по спине кнут.

«Высекут, — подумал раб. — За каждую царапинку на н"eм до костей раздерут…»

— Эй! — крикнул Мэйо. — Ты чего скис?

— Жду вашего сигнала, хозяин.

— Давай! Повеселимся! Ну, геллиец! Покажи, на что годен!

Нереус изобразил атаку, вяло отбил несколько выпадов и, подпустив нобиля ближе, принял грудью его рубящий удар.

Мэйо не обрадовался победе.

Отшвырнув тренировочный меч, он вцепился в тунику островитянина:

— Я что тебе девка?! Какого фавна ты меня обхаживаешь?

— Хозяин…

— Дерись по-настоящему! Дерись как мужчина! Мерт тебя поглоти, Нереус!

— Я не могу причинить вам боль.

— Тво"e слюнтяйство причиняет мне боль! — рявкнул Мэйо. — Лучше проиграть, чем получить такую бесчестную, унизительную победу!

— Хорошо, если вам угодно…

— Закрой рот и пусть за тебя говорит клинок!

В мыслях помянув Дэйпо, Нереус пошёл в атаку, вынуждая хозяина отступить.

Поморец оказался неплохо подготовлен, но ему не хватало выносливости. Мэйо с трудом парировал тяжёлые удары, при этом ловко ускользая от тычковых выпадов.

В какой-то миг Нереус не рассчитал с силой, толкнул нобиля мечом и опрокинул на песок.

Мэйо примирительно поднял руку:

— Помоги встать!

Геллиец протянул ему ладонь:

— Простите, хозяин. Я не хотел нанести вам обиду.

— Ты — хороший боец. Давай ещё раз.

Раб принял боевую стойку, направив в сторону поморца острие рудиса:

— Вы тоже достойный соперник, господин.

Клинки встретились с глухим стуком и два раззодоренных парня закружились на песке.

Мэйо улыбался, небрежно смахивая струящийся по лицу пот. Его туника промокла насквозь.

Нереус успокоился, поймал ритм и работал мечом без страха. Его движения стали раскованными, пластичными, а рудис казался продолжением руки.

— Вс"e, — сказал поморец, уронил клинок и согнулся, пытаясь отдышаться. — На сегодня хватит.

Геллиец сел на песок.

С лестницы прозвучали аплодисменты. Сар Макрин, отец Мэйо, спустился по ступням.

В белой тоге, окаймл"eнной золотом, поморский градоначальник напоминал важно плывущего по волнам лебедя.

— Доброе утро! — поздоровался он, глядя на взмыленного сына.

— И вам доброго утра, отец.

— Как ты потеешь сегодня?

— Превосходно.

— Доволен своим рабом?

— Да. Ваш подарок произвёл на меня самое лучшее впечатление.

— Мне радостно это слышать, — сар Макрин промокнул платком шею. — Я уезжаю на городское собрание, вернусь затемно. Хочу, чтобы ты прочёл трактат «О риторике» и выучил «Воззвание к философам».

— Хорошо, отец. Я как раз собирался этим заняться.

— И ещё, Мэйо. Раз уж ты решил оставить геллийца в доме, кастрируй его. Не хочу, чтобы от него были неприятности.

— Отец…

Нереус мысленно взмолился Дэйпо, не понимая, за какие страшные дела его намерены превратить в бесполую игрушку.

Мэйо почесал курчавую голову:

— Можно я сам отсеку… оскоплю его? Мне хочется попрактиковаться в медицине.

— Ты уверен, что справишься?

— Конечно! Я прочел достаточно книг, написанных лучшими врачами. Завтра утром освежу в памяти пару моментов и после обеда проведу операцию.