Прими как есть. Я рядом

Что она удумала? Что, блядь, у неё на уме?

Её губы дрожали. Голос тоже. Даже руки, которые помогали ей балансировать над ним, тоже дрожали. Ей было страшно. Стас видел это в её потрясающих зелёных глазах. Там, на самом дне, под переливчатой радужкой затаился страх. Животный. Скрыть который было едва ли возможно.

— Хочешь… поиграть со мной? — Спросил, сглатывая ком в горле.

— Тебе не интересно, какого это: когда с тобой играют… а ты так беспомощен, что самому от себя противно?

— Ты не справишься со мной, Тина, — уверенно произнёс. Но внутри что-то дрогнуло. Её взгляд соскользнул ниже. Вдоль переносицы, к губам. Невольно прошлась по своим, затрагивая кончиком языка уголки.

Что ты чувствуешь?

Что я чувствую?

Что играю с огнём.

Но почему-то яростное желание наказать его… отомстить его же способом… оно просто сводило с ума.

— Возможно, — вмиг севшим голосом произнесла ему в губы.

Не шевелилась. Страшась и одновременно предвкушая. Моля и протестуя.

Ждала. И всё равно вздрогнула, когда его рука, резко взметнувшись, обхватила её голову. Притянула к себе на столько, что меду ними остались считанные миллиметры. Вздрогнула и снова застыла. Не дыша. Не позволяя себе отстраниться.

Ну? Чего же ты ждёшь, Холодный?..

И, будто услышав её мысли, впился в жаждущий рот жёстким, таким привычным для них обоих поцелуем. Напористо. Непозволительно-глубоко. Так, что Кристина едва не рухнула на него. Но руки всё ещё держали.

Застонав ему в рот, впустила горячий язык, позволяя касаться нёба и обжигать касанием. Запретное тепло, от которого тут же подкосились ноги. Сердце глухими ударами било по глотке, когда Стас, тихо зарычав, углубил поцелуй, лишая возможности дышать. Думать.

Жар, разносящийся под кожей, причинял боль. И одновременно успокаивал демонов, беснующихся от бессилия.

Он дышал ею. Ощущал. Вкус. ЕЁ вкус. Неповторимый. Такой необходимый.

А она отвечала. Так отчаянно. Позволяла ему насладиться, и сама… невольно впитывала каждое движение его языка. Ближе.

И может ему показалось?… По спине пробежала горячая волна. Стекая крупными каплями, достигла поясницы, оборачивая кольцом, и стягивая них живота лёгкой судорогой.

Ещё… одной рукой всё ещё удерживая её голову. Ещё… и вторая медленно спустилась по шее. Ниже. Распахивая куртку и находя небольшую грудь, обтянутую кофтой. Ещё… сжимая пальцы на полушарии и чувствуя под ними проступающий затвердевший сосок. Ещё…

Прихватив зубами пухлые губы, снова зарычал. Провёл по ним языком, и застонал.

Пока её руки не напряглись сильнее прежнего. И губы застыли, вдруг забывая отвечать.

Нет. Нет-нет-нет…

Тишина полоснула по и без того звенящим барабанным перепонкам. Её сердце так яростно билось под его ладонью.

— Я не хочу отпускать тебя, — хрипло и надсадно произнёс её в губы.

Стиснул зубы, когда она резко отстранилась от него. Поджала подбородок и, поправив на груди сбившуюся кофту, холодно взглянула на него.

— Тебе придётся, Стас, — ответила, пропихивая ком в горле. — У тебя нет выбора. Я тебе его не даю. Громко вдохнула и медленно выдохнула. Провела языком по губам, всё ещё ощущая на них его вкус. Чувствуя, как сердце вылетает из груди.

— Ты это серьёзно? — недоумённо вскинул брови. — Не даёшь мне выбора?

Это она ему сказала?..

— Скажи же? Противно… да, Стас? — Кристина расправила плечи, перед тем как сделать несколько шагов к двери, отступая, — беспомощность. Это так противно. Верно?

Глава 20

— Что?.. Что за херня?! — взбесившись, Стас дёрнулся вперёд, но тут же зашипел от резкой боли и упал на подушку, — блядь. Блядь! — Ударил кулаком по матрасу.

Тина вышла за дверь, оставляя его тут в растерянности. Глотать боль и обиду. Давиться несправедливостью.

Вот так? Просто уйдёт?!

— Тоня! — выкрикнул, сжимая пальцы в кулаки! — Твою мать… Тоня!

— Да что ж такое? — наконец отозвалась женщина и заглянула к нему в комнату. — Что случилось у вас?

— Где она? — чувствовал как краснеет от злости под её вопросительным взглядом.

— Одевается, — Тоня пожала плечами, — в прихожей.

— Верни её! — стискивая челюсти, он едва не дышал огнём.

— Что?! Что значит "верни"? — шёпотом.

— То и значит! Просто верни! Приведи обратно! Чёрт! Она не может так просто уйти!

— Да что происходит, Стас! Успокойся, слышишь? Тебе не надо нервничать!

— Да просто верни её сюда! — заорал во весь голос, уже не осознавая, как жалко сейчас выглядит.

— Да что ты несёшь, Стас? Я что, силком её тащить должна? Что за глупости?

Глупости. Конечно…

Со свистом втянув в себя воздух, Холодный медленно закрыл глаза. И, опустив голову, усмехнулся. А усмешка через секунду превратилась в тихий и сдавленный смех. Его трясло. От злости, от обиды. От невысказанных слов. От несправедливости и бессилия. От собственной ничтожности.

— Су-у-ука, — протянул, всё ещё смеясь, и закрывая ладонями лицо, — какая же сука.

Его плечи сотрясались, в то время как ноги… чёртовы ноги совершенно ничего не чувствовали.

Он замолчал и замер, когда хлопнула входная дверь. Заторможенный взгляд остановился на одеяле, которое прикрывало бесполезные конечности. А сместился на обескураженную женщину, застывшую в дверях.

Ещё одна короткая усмешка. Боль. Такая боль в почерневших глазах, что Тоня едва не всхлипнула сама. Будто вбирая… впитывая всё то, что импульсами исходило от Стаса.

— Стасик, — на выдохе произнесла его имя. Но он не отозвался. Смотрел на неё безжизненным взглядом, будто ничего не слыша.

Она ушла. Вот так. Просто. Ушла. Глазом даже не моргнула.

Отрешенно моргнув, он провёл языком по губам. Ни них всё ещё был её вкус. А подушечка большого пальца всё ещё ощущала затвердевший сосок, который он успел обвести сквозь её одежду. Но спазм, задевший низ живота в момент поцелуя, испарился уже давно: в тот самый миг, когда она отстранилась от него.