Принц Половины Осени

– Избавиться от угрозы. – Закончил фразу я. Но по лицу брата было видно, что это не худшая часть. – Что-то сродни полиции?

– Разве что рыб ловят крупнее. Пока отряд не прибудет, всех сотрудников, участников и клиентов изолируют в одном корпусе или помещении. По правилам, аварийный режим может действовать от двух до восьми часов. Это зависит от ситуации. Но, во всех возможных случаях, если отряд не успеет за отведённое ему время ликвидировать угрозу, система приходит в действие.

– Выражаясь грубо, мы сейчас сидим на десятках килограмм тротила?

– Это самый большой стадион Ям. Сотни килограмм. – Поправил меня Томас.

Прекрасно. Просто прекрасно. Моя жизнь зависела от расторопности отряда зачистки. Я знал, что Ямы и лагеря расположены далеко от городов, военных баз, чтобы никому не мешать. Шансы на спасение за эти сутки скакали, как на горках. Это, пожалуй, самая глупая попытка суицида в истории человечества. Рация захрипела на шлеме Томаса, он снял микрофон и надел его на ухо. Пару раз кивнул, выслушивая приказ, и отключил рацию.

– Ладно, нам везёт, может быть, мы не взлетим на воздух. Пошли. Мистер О’Хара нашёл лазейку в правилах, – гордо сообщил Томас. – Нам надо только их найти и выбраться отсюда своими силами.

– Что? – Переспросил я, но послушно поспешил за братом.

– После общей тревоги Ямы не могут покидать клиенты, сотрудники и заключённые. – Радостно защебетал он, почти подпрыгивая при ходьбе. – Мы не относимся ни к одной из групп, о тебе они не знают, поэтому всё может обойтись. Сопровождать нас не имеют права, но если сможем скооперироваться, то сами выберемся.

Томас потёр ладони, потрепал мои волосы и обнял за плечо. Он не казался таким уж злодеем, я себя настоящим лицемером чувствовал. Это привело меня к мысли о Никс. Что ей здесь нужно?

– Далеко собрался? – Скрипучие ночки злости пробрали меня до костей. – Я не для того привёл тебя на Ямы, чтобы ты живым вышел.

Громоздкий силуэт Морриса возник в просвете коридора. Конечно, он злился, и, конечно, он мог меня найти. Он всегда сможет. Если мы умрём сегодня, то и на том свете. Я поднял руки и пытался успокоиться. Мой брат, выхвативший из кобуры оружие, был готов убить уже второго человека за день. Это совершенно не вязалось с тем, что я помню. Я видел его на заправке, он был готов выть из-за своего поступка. Но теперь что-то в нём щёлкало каждый раз, когда он чувствовал угрозу. Улыбка стиралась, а яркий блеск глаз сменялся колючим и цепким взглядом.

Надзиратель встал на изготовку в ответ. И что, вот так? Без диалога?

– Пожалуйста, Томас, не надо. – Я посмотрел на него, но, казалось, мои слова до брата не долетали. Они висели в воздухе рядом с ним, но не могли к нему пробиться. Ещё одна смерть для него ничего не изменит. Но я мог изменить. – Хватит с тебя Сары, «особых поручений». Остановись хотя бы сегодня.

Томас жёстко посмотрел на меня, сжал губы и переступил с ноги на ногу. Он снова уставился на надзирателя, лицо которого выражало смесь смятения и гнева. Моррис точно видел лицо Томаса раньше, на фото из дела. Моррис встретил призрака и не мог поверить глазам.

– Он никого не убивал, мистер Моррис. – Чётко проговорил Томас. – Вы ошиблись. Моё имя Томас Скотт Маршалл. Я выжил, и я видел, как умерли мои родные. Мы сможем найти убийцу. Только дайте спасти брата. – Но оружие не исчезало из его рук. – Хватит ему расплачиваться за чужие грехи.

Моррис нахмурился, замотал головой и отступил на шаг.

– Не может быть. Ты врёшь, сволочь! Ты мне врёшь! – Он перевел прицел с меня на брата. – Его нашли среди трупов. На ноже его отпечатки!

– Мне жаль, но всё это время вы выливали всю ненависть не на того человека. – Скорбно, но с высоко поднятой головой проговорил Томас, а потом, медленно и аккуратно, убрал пистолет в кобуру.

Я с ужасом наблюдал за этим, боясь, что раздастся выстрел. Хотелось бы сказать, что исчезновение одной пушки принесло облегчение, но Моррис продолжал сжимать вторую. Его пальцы подрагивали. В голове пронеслась мольба о том, чтобы он не сорвался.

– Только не убивайте его, прошу. – Прохрипел я севшим голосом.

– Не может быть…не может. – С нотками досады надзиратель поджал губы. На его лбу блестел пот.

– Я здесь. Живое доказательно того, что он не виноват.

Томас говорил спокойно, холодно. Немного отчуждённо. Больше похоже на дежурные фразы, за которыми скрывается готовность снова нажать на курок. Моррис прикрыл глаза и сглотнул. Он опустил оружие и накрыл лоб ладонью, сжимая челюсти. Радостный писк застрял в глотке, но ноги едва не подкосились.

– Столько лет, – проскрипел Моррис. Но, честно, не лучшее время заниматься самобичеванием. – Ты не лгал всё это время. Ты не лгал…

– Помогите нам выйти отсюда, – тихо сказал я. – Вы знаете планировку, помогите нам добраться до тридцать четвёртой арены.

Он поднял блестящие глаза полные решимости.

***

Во время всего пути Моррис молчал, периодически поглядывал на таймер. Он, конечно, знал, сколько времени осталось до запуска системы бомб, но мне не хотелось об этом думать. Хотелось только выбраться отсюда. Я не понимал, как он ориентируется во всех этих коридорах. Мне они казались одинаковыми. Когда мы добрались до выхода на арену, Моррис уже собирался уйти, но замер и развернулся к нам.

– Я бы попросил прощения. – Его глаза направлены на нас, но вид всё-таки оставался отчуждённым. – Но не буду. Слова ничего не меняют.

Он опустил голову и вздохнул, словно ему не хватало сил и кислорода. Я не мог понять, в чём именно проблема: в чувстве вины или в том, что ему приходилось ломать себя.

– Я уничтожил несколько лет в жизни невиновного, – с досадой сказал надзиратель. Его голос дрогнул, мне стало не по себе. – Вы можете считать меня уродом, но я думал, что наказываю убийцу.

Моррис поднял на меня пустые глаза сломленного человека. Его идеалы, принципы и мораль рухнули. Не скажу, что во мне расцвело чувство всепрощения, но смотреть на такое всегда тяжело.

– Но я могу это исправить. – Он стянул с руки таймер и протянул мне.

Я начал понимать, к чему он клонит и замотал головой. Нет. Не-а. Хватит с меня смертей, никто больше не должен из-за меня умирать. Томас взял его рацию и настроил их на одну волну.

– Вы несерьёзно сейчас, да? – Я переводил взгляд с брата на надзирателя. – Вы не можете! Это верная смерть!