Принцесса-грешница

Джулиана сделал несколько медленных вдохов и выдохов, чтобы избавиться от картинок, возникших у нее в голове от услышанного. Пронзительный визг матери. Дым. Гневные крики толпы.

– Я… – Йен откашлялся. – Я не могу даже просить прощения за свою роль во всем этом, но я сожалею, – зажмурился он. – Я очень сожалею о случившемся.

Джулиана, закрыв глаза, считала свои вдохи и выдохи, это занятие успокаивало ее. Досчитав до двадцати, она кое-что поняла.

Она не сердилась на Йена.

– Но ты ведь не знал, что приказы поступали не от правительства, – взглянула она на Йена.

– Мы были слишком молоды…

– Мои слова были утверждением, а не вопросом, – теперь уже Джулиана перебила его. – И почему Соммет решил, что такой шантаж окажется действенным? – уточнила она, видя, что Йен медленно поднял голову.

– Потому что единственное, чего я боюсь в своей бесполезной жизни, так это утратить твое уважение, – обжег ее своим взглядом Йен. – Прости, мне кажется, что сегодня вечером у меня не получается скрывать свои чувства. – Йен перевел взгляд на окно. – Неужели я впал в уныние? – Спина у него стала напряженной, и сразу обозначились крепкие мышцы предплечий. – Если хочешь, я уйду.

– Я этого не хочу, – подошла к нему Джулиана.

– Почему нет? – нахмурился Йен. – Я обманул тебя. Сказал тебе, что справлюсь с Сомметом, когда он уже успел весьма основательно одурачить меня.

– Грегори тоже одурачен, и я еще не назначила ему наказание.

– А остальное? – Йен поморщился при сравнении, сделанном Джулианой. – Даже если я не потерял твое уважение, я потерял собственное уважение к себе.

– Ты и правда думаешь, что должен был знать, да? Но это невозможно. Никто не может все знать.

– Тогда, что я значу для тебя? – резко отвернулся Йен.

Как она могла ему ответить? Что могла сказать? Какие сокровенные уголки своего сердца открыть? Но ведь он рискнул рассказать ей правду. И она не могла сделать для него меньше.

– Все, Йен. Ты значишь для меня все.

Боже мой, все эти слова такие глупые. Почти банальные. Они не способны передать всю глубину чувства, которое грозило выплеснуться сейчас из нее. Но как ей выразить все это? Ее истинные чувства – такие яркие. Такие восхитительные.

Такие запретные.

Джулиана обхватила руками лицо Йена и заставила его посмотреть ей в глаза. Пусть он увидит в них то, что никакими словами выразить невозможно.

– Джули. – Йен немного повернул голову и поцеловал ее ладонь. – Как мне жить дальше, когда ты меня покинешь?

У Джулианы защипало в глазах. Где-то в глубине души ей захотелось, чтобы Йен умолял ее остаться с ним.

Но, с другой стороны, она ведь тоже не просила его остаться с ней. Невозможно изменить условия их договоренности, только лишь потому что затронутым оказалось сердце.

– С воспоминаниями об этом. – Джулиана прижалась губами к груди Йена прямо над самым сердцем. В этот же момент у него появилось такое ощущение, словно на краю повязки затрепетала крылышками невидимая бабочка.

Джулиана поцеловала его в губы.

И хотя начала поцелуй она, Йен заявил о своих правах на него и завладел ее губами. Он теснил Джулиану назад до тех пор, пока ее бедра не коснулись кровати.

Зря она думала, что ее сердце исцелится после этого.

Как можно вернуться к той жизни, где люди относятся к ней так, словно она – трон, а не женщина?

Губы Йена обжигали ее кожу, она чувствовала, как ее тело пронзают миллионы крошечных иголочек, даря ей необыкновенное наслаждение.

Джулиана пробежалась пальчиками по его груди, потом ее рука скользнула по его спине. Гладкая кожа. Крепкие мышцы. Он принадлежал сейчас ей.

Руки Йена нащупали ее грудь, и Джулиана, выгнувшись навстречу его ласкам, тихо застонала от обрушившихся на нее чудесных ощущений.

– Наверняка существуют вещи, которые я не в силах изменить, но с этой проклятой «оберткой» я могу справиться. – Йен принялся расстегивать одну за другой пуговицы у нее на груди, потом снял платье с плеч и позволил ему соскользнуть на пол. – Если у нас мало времени, то я не хочу ждать ни минуты, чтобы увидеть твою восхитительную наготу.

Джулиана затихла, когда он снял с нее рубашку, а потом проделал то же самое со своей. Взгляд Йена жадно исследовал ее обнаженное тело.

– О, Джули! Ты само совершенство.

Йен подхватил ее на руки и за три быстрых шага перенес Джулиану на кровать.

– Прости, – проворчал он, положив ее в центре, – надо было сделать это более романтично, но мое плечо горит от боли. – Йен попытался устроиться рядом с ней.

– Тогда почему бы тебе не прилечь здесь и не отдохнуть? – повернула его на спину Джулиана и стала покрывать поцелуями его грудь. Йен застонал.

– Значит, я могу лежать здесь и ничего не делать? – положил он руки под голову с ухмылкой на лице.

О, значит, он решил подразнить ее, вот как? Ну что ж, она ему подыграет.

– Именно так, – заявила Джулиана и наклонилась над ним, удерживая его руки над головой, а ее грудь находилась при этом в нескольких дюймах от губ Йена. – Тебе запрещается что-либо делать.

Йен поднял голову, чтобы поцеловать ее грудь, но Джулиана отпрянула назад:

– Ай-яй-яй! Спокойно.

– Простите, ваше величество, – прищурился Йен, так что от его глаз остались только щелочки. – Боюсь, что в этой комнате у вас нет никакой власти, – сказал он и быстро перевернул ее на спину.

– Твое плечо, – запротестовала она, довольно стеснительно взвизгнув при этом.

– К черту мое плечо. До наступления утра я собираюсь насладиться каждым дюймом твоего тела.

Его губы управляли губами Джулианы, дразня их и пробуя на вкус, в то время как руки скользили по ее бедрам, лаская их.

– Поторопись, – выгнувшись навстречу его прикосновениям, прошептала Джулиана. Внутри ее тела нарастало давление, которое она боялась не вынесет.

Но Йен снова не обратил никакого внимания на ее мольбу и прислушивался только к ее телу, как будто точно знал, где именно следует к нему прикоснуться. На какое местечко следует больше надавить, согреть теплом своих губ, нежно прикусить зубами.

Джулиана чувствовала напряжение вдоль его позвоночника, крупную дрожь, которая сотрясала его тело, когда она делала что-то такое, что ему особенно нравилось. Ее радовала его реакция и то, как он на короткое время сжимает веки.

Но когда рука Йена скользнула ей между ног, Джулиана погрузилась в состояние такого блаженства, какое ей и не снилось. Впервые в жизни она выбросила из головы всю ответственность, чувство долга, испытания, которые обрушила на нее жизнь.

Все это не имело никакого значения сейчас. Важно было только то, что она была в постели с Йеном.