Принцы Пограничья

* * *

— Я возьму это, — сказал Оуэн полицейскому.

Чтобы придать вескости своим словам, он ударил полицейского по затылку прикладом своего пистолета. Тот, как подкошенный, рухнул на багажник своего автомобиля. Оуэн вырвал предмет из его сжатой руки. Оставшиеся люди толпились вокруг него, ругались, хватали за одежду и за волосы.

Боль в чём-то помогала ему. Удар по зубам подарил Оуэну восхитительное ощущение ясности ума и жгучую ярость, которая подстегнула его. Он принялся раздавать пинки и удары, радуясь каждому ответному импульсу, и начал проталкиваться сквозь рассеянную, несобранную толпу.

Что-то начало заглушать боль, что-то очень заманчивое и привлекательное. Оно лилось из его ладони, по руке, в его голову и чресла. Чистое удовольствие. Такое большое, большое удовольствие.

— Оуэн!

— Что?

— Оуэн, брось это! Не держи его в руках так долго! Тебе нельзя держать его так долго!

Оуэн моргнул. Мир был полон синих огней. Маячки на полицейской машине. Другие огни.

— Оуэн!

Оуэн снова моргнул, сфокусировал взгляд и увидел Джеймса. Тот расталкивал людей, торопясь к Оуэну.

— Дай его мне! Нам нужно положить его во внедорожник! В ящик, помнишь?

— Это не так уж необходимо, — ответил Оуэн.

— Дай его мне!

Оуэн поднял пистолет и направил его в лицо Джеймсу. Джеймс посмотрел на пистолет расширившимися от удивления глазами.

— Оуэн? Приятель?

— Сейчас моя очередь, — сказал Оуэн.

* * *

И Джек, и Гвен ощутили это, как внезапное изменение атмосферного давления или как постоянный звон в ушах, который вдруг прекратился. Дождь неожиданно стал холоднее.

Они вышли на улицу.

Улица выглядела, как после взрыва бомбы. Несколько человек по-прежнему стояли, бессмысленно раскачиваясь. Большинство остальных лежали на земле под дождём. Некоторые всхлипывали или стонали, некоторые, хромая, расхаживали туда-сюда, а кое-кто в полном замешательстве оглядывался по сторонам.

Бормотание стихло.

Джек и Гвен прошли мимо стоявшей на дороге полицейской машины. Свет её крутящегося маячка отражался в лужах, словно светомузыка на дискотеке восьмидесятых.

— Что происходит? — спросил у них мужчина средних лет, который прислонился к правому крылу автомобиля, словно плохо себя чувствовал. В его дрожащем голосе сквозила ярость. — Что, чёрт возьми, здесь происходит?

Они услышали, как кто-то позвал кого-то по имени. Мимо них, шлёпая по лужам, прошла маленькая девочка, плача и зовя свою маму.

Джеймс сидел на дороге, прислонившись спиной к одному из задних колёс внедорожника. Багажник автомобиля был открыт, а на земле перед Джеймсом стоял стальной ящик. Парень прятал лицо в ладонях.

На асфальте в пяти ярдах от него на спине лежал Оуэн, глядя в дождливое небо и моргая; он только что пришёл в себя. Он резко сел.

— Что за… — начал он. И завершил: — Хрень?

Гвен и Джек подошли к Джеймсу. Откуда-то появилась Тошико и, слегка прихрамывая, догнала их. Когда они приблизились, Джеймс поднял на них взгляд.

Он слабо улыбнулся и постучал по запертой крышке стоявшего перед ним герметичного ящика.

— Оно здесь, — сказал он. — Пояс верности. Стопроцентный пояс верности.

Глава пятая

По пути обратно в Хаб никто практически не разговаривал. Джек вёл машину, резко и агрессивно, как будто они куда-то торопились.

Йанто поджидал их, когда дверь в виде зубчатого колеса откатилась в сторону, и они вошли под тёмные каменные своды. Он хотел было что-то сказать, но передумал. Не из-за усталости на их лицах и не из-за синяков, порезов или разорванной одежды. Не из-за того, что Джеймс прихрамывал, а Оуэн поддерживал Тош.

Это было из-за холодного блеска в глазах Джека Харкнесса. До этого момента Йанто видел такое всего раз или два, но знал, что в таких случаях лучше ничего не говорить.

Джек направился сразу в свой кабинет, взяв с собой герметичный ящик. Вскоре после этого все услышали стук старой, тяжёлой двери сейфа.

Оуэн сел на своё рабочее место, выщелкнул из упаковки две таблетки обезболивающего и проглотил их, запив выдохшейся колой из открытой банки, стоявшей на его столе. Он вздрогнул, когда холодный металл соприкоснулся с его разбитым ртом.

— Хорошо, — сказал он. — Медосмотр. Давайте сделаем это прямо сейчас, пока мне не стало пофиг на всё.

— Ты первая, Тош, — заявил Джеймс, облокачиваясь на край своего стола, чтобы перенести вес с больной ноги на здоровую. — Тебе чуть голову не оторвали.

— А ты попал под машину, — возразила Тошико. — Возможно, у тебя что-то сломано. А руки Гвен…

— Руки Гвен в полном порядке, — сказала Гвен, потирая руки в тех местах, где металлическая цепь содрала кожу с её пальцев и ладоней. — Гвен нужно только немного антисептика, выпить чего-нибудь крепкого и, о, не знаю…

Она посмотрела на остальных.

— …длинный отпуск на Мальдивах?

Оуэн фыркнул и тут же пожалел об этом, потому что из носа у него снова пошла кровь.

— Христос всемогущий, — пробормотал Джеймс. — Мы в ужасном состоянии, правда?

Все смерили друг друга взглядами: синяки, рваные раны, распухшие губы, ободранные костяшки пальцев.

— Тем не менее, — сказал Джеймс. — Надо смотреть на всё с лучшей стороны. Это не конец света.

Все четверо засмеялись.

— Хватит, — запротестовала Тошико. — У меня рёбра болят.

Почему-то от этого стало ещё смешнее. Дружный смех эхом разнёсся по всему Хабу.

— Полагаю, это действительно забавно.

Джек стоял в дверях своего кабинета. Он не смеялся.

— Я хочу сказать, — продолжал он, сделав несколько шагов в сторону своей команды, — учитывая, кем мы должны быть. Действительно забавно.

— О, успокойся, Джек, — сказал Оуэн. — Если нельзя смеяться, то что ещё делать?

— Не знаю, — ответил Джек. — Может быть, не вести себя, как кучка клоунов? То, что произошло сегодня вечером, было просто отвратительно.

— Что? — ошеломлённо переспросила Тошико. — Джек?

— Ты меня слышала, Тош. Ты видела, какой бардак мы после себя оставили сегодня вечером? Более сорока мирных жителей в ужасном состоянии, как физически, так и морально. Как минимум трое погибших. На тайную операцию это мало похоже.