Принуждение к миру

Слева, в пяти метрах от лежащего ничком Буй-Тура сформировалась тень.

Такая же тень возникла справа и чуть сзади. Буй-Тур людей не видел, так как лежал лицом вниз, но видел-чувствовал их багровые эфемерные ауры так отчётливо, что мог бы, наверно, своим ментальным «ухом» просчитать пульс каждого.

Левая тень была опасней, поэтому первой нейтрализовать надо было её носителя.

По спине просквозил ручеёк смертельного холода.

Буй-Тур высчитал вектор приложения «чёрного желания добить»: одна тень подняла оружие – и рывком откатился в сторону.

Щелчок выстрела! Пуля пробила подушку лишайника там, где только что была голова Гордея.

Он, продолжая движение, вскочил на ноги, метнулся к тени, выросшей в пригнувшегося небритого молодца в камуфляже, с винтовкой в руках; в глазах – изумление, лицо тупое, очумелое.

Гордей узнал в парне одного из «питерских этнографов».

Что ж, я вас сюда не звал, господа «учёные».

Рывок за ствол винтовки. Спираль выверта.

Удар в висок развернул стрелка на сто восемьдесят градусов и бросил в кусты.

Буй-Тур нырнул следом, выворачивая ствол винтовки (мать вашу, это же «Super Magnum-10»!), и выстрелил, не целясь.

Пуля калибра восемь и шесть десятых миллиметра попала напарнику «этнографа» в лоб и снесла полчерепа. Выстрелить из пистолета-пулемёта он уже не успел.

Война кончилась.

Буй-Тур замер, ожидая появления ещё одного «этнографа», но всё было тихо. Никто на помощь киллерам бежать не торопился, никто не стрелял. Хотя опасность почему-то не уменьшилась, как показалось Гордею, а наоборот увеличилась, будто к нему бежал целый батальон врагов, готовясь открыть ураганный огонь.

Он огляделся, прислушиваясь к тишине леса, заставил себя расслабиться, унял панику в душе.

Тревога отступила, но не ушла полностью.

Что за чёрт?! Откуда это ощущение? Может, третий «этнограф» сидит в засаде и целится в него, что и улавливает подсознание?

Буй-Тур перекатился на другое место, попытался определить источник тревоги, напрягаясь до предела сенсорных возможностей, но ничего не услышал, никого не увидел, никого не почувствовал. В радиусе сотни метров кроме поверженных врагов и его самого никого не было. А вот подспудное ощущение скрытого наблюдения так и осталось, разве что слегка притупилось. Источник угрозы как бы отдалился, улетел куда-то вверх, в небо.

Буй-Тур даже всмотрелся в белые северные небеса, словно собирался увидеть наблюдателя. Потом встал, нагнулся к первому «этнографу».

Парень начал подавать признаки жизни, вздохнул, открыл тусклые глаза.

Буй-Тур пошлёпал его по щекам.

– Поднимайся, милый. Где третий?

– М-м-м… – промычал здоровяк.

Гордей терпеливо повторил вопрос.

– Ай эм… – начал «этнограф».

Буй-Тур с удовольствием съездил ему по небритой физиономии сильней.

– Недавно все вы хорошо говорили по-русски. Имя?

Парень попытался привстать, и Гордей вдавил его рукой обратно в кусты.

– Соображай быстрей! Имя?

– Эрнест…

– Фамилия!

– Талонен.

– Эстонец?

– Финн.

– Вас было трое, где третий?

– Не знаю…

Удар по щеке, лязг зубов.

– Церемониться с тобой мне недосуг, лучше говори правду, это не столь болезненно, чем врать.

– Он был… наверху…

– На сопке, чуть выше по берегу?

– Да.

– Как вы меня засекли?

– СЭР…

Буй-Тур выругался про себя, сплюнул с досады. У десантников Тивела было устройство для электронного сканирования местности. Они видели его передвижение и вышли навстречу, когда поняли, что он проверит все местные горки.

– Кто вас послал сюда? Зачем?

Финн попытался отодвинуться, от щёк его отхлынула кровь.

– Доунт андестенд… нихт чизн… тоимиа аикаилематта… эн айо тендё… – бормотание «этнографа» перешло в хрип, он изогнулся дугой, схватился за шею, подёргался и затих.

Буй-Тур выпрямился.

Не было сомнений, что финна запрограммировали на суицид, и программа сработала.

– Чёрт бы вас побрал, идиотов!

За спиной раздался шорох.

Гордей сделал шаг влево, разворачиваясь и поднимая винтовку. Встретил взгляд Анурия Фокича, оказавшегося буквально в двух метрах от него. Почему Гордей не услышал деда Аглаи раньше, он не понял.

– Ёханый бабай! Я же мог выстрелить!

– А не мог, – спокойно ответил старик, переводя взгляд на тела «этнографов». – Не те ли это варнаки, что прибыли сюда раньше нас?

– Представились этнографами из Питера. На самом деле оба – из батальона спецопераций Синедриона. Вот этот молодец – финн Эрнест Талонен.

– Ты его…

– Сам умер, сработала программа самоликвидации. Второй собрался выпустить мне в спину очередь из «ПП».

– Понятно. – Анурий Фокич прислушался к тишине распадка. – Где-то недалеко прячется третий.

– Я это почувствовал. Подожди меня здесь, очень прошу. Я найду его.

– Зачем искать? Сам придёт.

– То есть как – сам?

Анурий Фокич снова прислушался к чему-то, повертел головой, повернулся лицом к берегу Печенги и произнёс странное свистящее и курлыкающее слово: не то журавль прокричал, не то гусь прошипел.

Слово укатилось шариком в лес, стихло.

Затем в сотне метров от застывших мужчин раздался ответный вскрик, послышался треск валежника, стук рассыпающихся камней, шлепки по воде: бежал человек. Вскоре он приблизился, в кустах замелькало рыже-зелёное пятно, и на Буй-Тура выскочил ещё один знакомый – рыжеволосый небритый «этнограф». Резко остановился, увидев перед собой не тех, кого рассчитывал увидеть.

Буй-Тур шагнул к нему и выбил из руки оружие – пистолет-пулемёт «ПП-10» немецкого производства.

Рыжеволосый начал было ошалело махать руками и ногами, демонстрируя технику «европейского кунг-фу», получил удар в ухо, отскочил и замер, услышав новое свистящее, как щелчок плети, слово.

– Кто таков? – дружелюбно обратился к нему Анурий Фокич. – Говори, не бойся, не обидим.

– Фридолинен, – пробормотал «этнограф» покорно; взгляд его остановился, глаза подёрнулись дымком безразличия.