Присяга Российской империи

«Тушка» Горина стояла седьмой. Автобус притормозил — четверо летчиков спрыгнули на бетонку.

— Экипаж, строиться!

— Бригада, стройся! — эхом откликнулся майор Похилько, командир бригады техников, и строевым шагом дошел до командира экипажа: — Товарищ подполковник, самолет к полету готов! Старший…

Алим Гузафаров услышал за спиной громкий рев, оглянулся. По взлетке, сдувая снег и лед раскаленными струями поставленных на попа реактивных двигателей ползли в ряд четыре «пылесоса».

— Экипаж, занять места в машине!

Лейтенант спохватился и устремился к лесенке, опускающейся вниз за передним шасси. Он быстро поднялся на свое место, пристегнулся, включил аппаратуру, запустил тест навигационной системы.

— Двигатели исправны, командир, — как всегда первым доложил Лукашин. — Баки полные, рули высоты свободны, элероны свободны, шарнирный механизм исправен.

— Принято, — кивнул Горин.

— Нет, ты не понял, Саша. У нас действительно полные баки. Под самую горловину.

— Навигационная система в норме! — доложил штурман Алим Гуззафаров.

— Привязка есть, система вооружения…

— Что там опять, Руслан?! — раздраженно рявкнул на штурмана-оператора Горин.

— Система вооружения в норме. У нас есть две ракеты на пусковом барабане в первом трюме и одна во втором. Черт, если кто-то собирается давать отбой учебной тревоги, то сейчас самое время. Иначе придется взлетать.

— Диспетчер, — включил внешнюю связь командир экипажа. — Докладывает борт сто семь. Самолет к взлету готов, разрешите запуск двигателей.

— Разрешаю.

— Алим, ты не помнишь, сколько я сегодня выпил на дне рождения? — покосился на штурмана Кимицко. — Кажется, у меня глюки.

— Пилот, запускаем третий двигатель.

— Есть запуск третьего… Показания в норме.

— Запускаем первый.

— В норме.

— Второй.

— Норма.

— Четвертый.

— Норма.

— Диспетчер, сто седьмой двигатели запустил. Разрешите руление на взлет.

— Разрешаю.

— Отпускаю тормоза, — сообщил Горин, и трехсоттонная машина неожиданно толкнула людей в спины, выкатываясь с места стоянки. Острый нос медленно и торжественно повернулся вдоль бетонки, бомбардировщик побежал вперед, постукивая передним шасси по стыкам плит. В конце бетонки он повернул на рулежку, по ней выкатился на взлетно-посадочную полосу.

— Остановите же нас кто-нибудь, иначе мы полетим, — нервно пробормотал Руслан.

— Диспетчер, говорит борт сто семь. Разрешите взлет.

— Сто седьмой, взлет разрешаю.

— Экипаж… — начал было подполковник, а потом просто послал вперед сектора всех двигателей.

Четыре двухконтурных турбореактивных двигателя, каждый тягой по двадцать пять тонн, резко пихнули машину вперед, заставив с неожиданной стремительностью замелькать по сторонам сугробы.

— Скорость сто, — сообщил капитан Лукашин, — сто пятьдесят, двести… Триста… Отрыв!

— Есть отрыв. Убрать шасси. Поздравляю, экипаж, мы в воздухе.

— Пожалуй, нужно заглянуть в полетный план, — полез за планшетом штурман-оператор. — Кажется, это не просто обычная филькина грамота.

— Диспетчер, сто седьмой взлет совершил.

— Набирайте высоту пять тысяч, борт сто семь, курс семьдесят пять.

— Понял, выполняю.

— Неужели мы и вправду летим? — наконец-то подал голос и старший лейтенант Гузафаров.

— Не то слово, Алим, — потер себя по подбородку Кимицко. — Командир, по плану полета мы вместе с еще девятью машинами следуем курсом на Анадырь. У Курильских островов будет дозаправка, после чего к нам присоединятся еще семь бомбардировщиков из Хабаровска и три истребителя «СУ-27» с отдельным «танкером». Конечная цель полета — западное побережье США, где нам предстоит немножко пострелять. После чего тем же путем потопаем обратно. Зря я сегодня не завтракал, вернемся только через двое суток. Командир, разрешите проверку вспомогательного оборудования?

— Какого еще оборудования? — не понял Горин.

— Кухонной плиты в отсеке для отдыха. Хоть шкварок пожарить, да хлебушек подрумянить. Мне ваша жена больше ничего с собой не дала.

— Во дает, паршивец, — восхитился Лукашин. — А не прибить ли нам его, командир? И нам спокойнее будет, и честным женам меньше соблазна.

— Согласен, — серьезно кивнул Горин. — Только на обратном пути. Он нам пока живой нужен.

— Я это так понимаю, что кушать мне пока еще разрешено, — сделал вывод Руслан и отстегнул ремни. — Вы не бойтесь, я вам тоже понюхать дам. Полет еще долгий, а притормозить у магазина командир не даст, я его знаю. Только запах на обед и останется.

Штаб Тихоокеанского флота, Владивосток. 14 декабря 1999 г. 0:07

— Они взлетели… — Ралусин выключил телефон, немного сполз в кресле вниз и откинул голову на спинку. — В восемь утра пройдут над Курилами, дозаправка над океаном.

Майор зевнул, потряс головой. Последние дни дались ему очень тяжело. Одних только взяток, официальных и нет, он раздал двадцать пять тысяч долларов, произвел закупку пятидесяти тысяч тонн высокооктанового бензина, оформил на работу пятнадцать человек. Пятерых — по рекомендации кап-два Удовина, и еще десять — по требованию уже этих, опытных в работе на топливном рынке специалистов. Накладные, лицензии, разрешения, залоги, налоги… И все это — всего за трое суток!

— Восемь утра, — кивнул начальник разведки флота. — Я дам команду «Чажме» начать постановку помех в семь и закончить в восемь. Думаю, этого времени «дальникам» хватит. Поспал бы ты, майор. Все одно от тебя больше ничего не зависит. Ты свое дело выполнил, теперь остается только ждать.

— Куда мне ехать в такое время?

— Зачем ехать? — пожал плечами капитан. — Диван в курилке, в семь утра дежурный нас поднимет. Я сейчас радиограмму отправлю и тоже у себя в кабинете на стульях прилягу.

— Да, пожалуй ты прав, — Илья через голову снял галстук расстегнул верхние пуговицы на рубашке и поднялся с кресла. — Работник из меня сейчас никакой. Будут новости, я на диване.

Сейнер «Славутич», Тихий океан, 13 декабря 1999 г. 8:00

В то время, как в совсем недалеком Владивостоке день уже три часа, как закончился, над просторами Великого океана рассвет еще только разгорался. Над неспешно бредущим, разбивая волны, сейнером небо наконец-то прояснилось, и потому Ника Верхонина замесила двойную порцию теста для пирогов. В свои неполные двадцать пять она была уже опытной поварихой и прекрасно знала, что после шторма команда слопает вдвое больше жратвы чем обычно. А уж тем более — пассажиры, которые все три дня болтанки сидели в своем кубрике практически не евши.

Правда, то, что готовила румяная, голубоглазая, курносая, полноватая женщина в белом халате и с платком на голове, пирогами можно было назвать с очень большой натяжкой. Скорее — завернутой в толстое тесто рыбой. Ничего не поделаешь, основным блюдом на сейнере была пойманная рыба, и чтобы она не приелась небольшой команде приходилось изворачиваться всеми возможными способами. Рыба вареная, пареная, жареная, печеная, тушеная; рыба в тесте, блины с рыбой, рыбные пирожки, рыбные котлеты — глядишь, и команда уже не воет от однообразия. Хотя, конечно — кроме рыбы их кормить нечем.