Привал странников

Отстояв очередь, съели по мороженому в виде олимпийского факела. Решили сфотографироваться. Казарян, как в подзорную трубу, долго разглядывал через свернутый шарж щеголеватого молодого человека с "контаксом" на груди, прежде чем они отдались ему на растерзание. Молодой человек ставил их поперек Арбата, рассказывая одновременно о трудностях, с которыми ему приходится сталкиваться в поисках дефицитной и в то же время качественной пленки и бумаги фирмы "Кодак".

– Небось у мосфильмовских ассистентов покупаешь, - ворчливо предположил Казарян. Молодой человек, глядя на них через видоискатель, ответил откровенно:

– Пленку - да.
– И щелкнул раз. Присел, щелкнул второй.
– Завтра будет готово. Пять рублей фотография. Вам сколько?

– Три. Каждому по штуке, - решил Казарян, и они тронулись к Смоленской. В комиссионке приобрели Смирнову в подарок хромированную ронсоновскую зажигалку и устали.

День - пестрый, веселый, бездельный - кончался.

– Пошли домой, - предложил Алик.

Возвращались не торопясь, щадя хромую ногу Смирнова. Смеркалось, серело, когда они свернули в Алькин переулок. "Привал странников" зажег манящие огни.

– Зайдем, кофейку выпьем, - предложил Роман.

– Может, не надо?
– робко попротестовал Смирнов.

– Вам, может, не надо, а мне надо. Мне за руль садиться.
– Казарян решительно двинулся к "Привалу". Алик и Смирнов потянулись за ним.

На пороге "Привала" вежливо и виновато улыбался Денис.

– К нам уже нельзя. У нас спецобслуживание началось, - сообщил он.

– Какое еще спецобслуживание!
– взревел Казарян.

– Центровые все заведение откупили. Тихо гуляют, - пояснил Денис.

Казарян попытался все-таки заглянуть в зал, но Денис стоял цербером:

– Не велено, не велено, товарищ.

– Я тебе не товарищ!
– рявкнул Казарян.
– Ну и черт с ними! Пошли к тебе, Алька?

Пили не кофе - чай, потому что чай был хорош. Алик умело заварил, да и как можно плохо заварить липтоновский-то. Напились, и Казарян собрался.

– Пахнет?
– вопросил он Смирнова, дыхнув на него.

– Вроде нет, - нетвердо сказал Смирнов.

– Эх ты!
– неизвестно за что укорил его Казарян, достал из кармана коробочку, насыпал в горсть мелких, как бы никелированных шариков и закинул их в пасть. Скривился, проглотил и сообщил, хвастая: - Японские! После них хрен что учуешь! Я двинул, братцы. Завтра с утра за фотографиями заеду и тебя, Санятка, навещу. Бывайте.

Алик постелил Смирнову в своем кабинете, а сам устроился привычно, в спальне. Покряхтывая, Смирнов разделся и залез под одеяло. Нюхнул свежего белья, потянулся на жесткой, потрескивающей простыне, удлиненно зевнул и решил про себя, но вслух:

– Господи, хорошо-то как!

– Ты что?
– громко поинтересовался Алик из спальни.

– Хорошо говорю!
– криком ответил Смирнов.

– Саня, а что это такое - центровые?

– Центровые-то? Верхушка среди деляг. Так сказать, короли теневой экономики.

Недолго поговорили об экономике, замолкли и уснули.

Следующим утром Казарян долго крутил медный рычажок у бордовой двери. Не открывали. Он снова крутил, потом ногой бесцеремонно стучал по бордовому. Собирался было уходить, но, услышав шаркающие неровные шаги, разогрел в себе обиду, скорчил недовольную рожу, собрался орать и заорал, как только Смирнов открыл:

– Долго мне, как просителю, у порога ошиваться? Дрых, что ли?

– Я на балконе был. Не слышал, извини, - повинился Смирнов и поздоровался: - Здравствуй, Рома.

– Привет, привет, - ответствовал Казарян и, развернув бумагу, протянул Смирнову фотографии.
– Полюбуйся на себя.

– И на вас, - добавил Смирнов, разглядывая яркую кодаковую продукцию. Поперек Арбата, в разноцветной праздной толпе стояли, блаженно улыбаясь, три не очень молодых поддатых мужика.

– А Алька где?
– спросил Казарян.

– На какой-то брифинг умотал. Зайди, чайку попьем.

– Некогда мне. Я к вам вечером заскочу. А фотографию на стенку пришпиль. Пока, Саня.

– Обожди чуток. Мне кое-что тебе показать надо. Пойдем.

– Может, вечером?
– вяло сопротивлялся Казарян, идя за Смирновым на балкон.

– Сейчас, именно сейчас, - отрезал Смирнов и командирски предложил: Смотри.

Не было весело раскрашенного и чисто вымытого домика, не было тента, не было затейливых занавесочек и вывески не было. Не было "Привала странников", а был ряд подготовленных к капитальному ремонту домов с заколоченными окнами.

– Интересное кино...
– задумчиво удивился Казарян.
– Где же мы вчера гужевались?

– В "Литературке", на шестнадцатой странице, иногда помещают фотографии под рубрикой "Что бы это значило?" и ждут от читателей остроумного ответа. Что бы это значило, Рома?

– А черт его знает.
– Роман почесал в затылке и решил: - Мне в Союз срочно надо, заседать. Я туда смотаюсь, часика в три опять к вам заеду. И тогда помаракуем вместе.

– Я тебя провожу, - предложил Смирнов. В лифте Казарян спросил:

– По старой памяти копать хочешь?

– Посмотрю, - неопределенно ответил Смирнов.

Казаряновская "восьмерка" вскарабкалась к Остоженке и исчезла. Смирнов направился к тому месту, где был "Привал".

На проезжей части переулка стоял юный лейтенант милиции и тупо смотрел на заколоченную дверь - бывшее антре шикарного кооперативного заведения.

– Вы - местный участковый, лейтенант?
– спросил Смирнов.

– Да, - подтвердил лейтенант и встрепенулся, вспомнив свои обязанности.
– Я слушаю вас, товарищ.

– Где кафе, лейтенант? Здесь же еще вчера кафе "Привал странников" было?

– Сам удивляюсь, - признался лейтенант и вдруг спохватился.
– А собственно почему вы мне задаете эти вопросы?

– Ты меня не бойся, лейтенант, - успокоил его Смирнов и вытащил из кармана удостоверение почетного милиционера. Лейтенант раскрыл книжечку, посмотрел фотографию, поднял глаза, посмотрел на Смирнова и поинтересовался застенчиво:

– Это ваш портрет, Александр Иванович, в нашем музее висит?

– Глазастый, - одобрил его Смирнов и пригласил: - Пойдем в скверик, на лавочке посидим, поговорим, а, лейтенант?