Привет рогатому!

Что же тогда с остальным коллективом стряслось? Воображение рисовало одну картину ярче другой, но стены больничной палаты так предо мной и не предстали. Предстало нечто другое, то есть другой…

Невысокое создание в плаще с накинутым на голову капюшоном смотрело на меня выжидающе. А я испуганно таращилась в ответ. А как не испугаться? Лицо гостя было покрыто шерстью, ни дать ни взять человек-волк с поросячьим носом. Не поверив в реальность видения, представшего перед взором, дотянулась к нему и нажала на пятачок. Гость дернулся, и холодная мелко-пупырчатая кожа ткнулась в мою руку.

– Вот черт! – выдохнула, вскакивая с кровати и выставляя вперед подушку.

– Правильнее будет сказать «вот бес!». – Поправил гость. И галантно поклонившись, представился.
– Я бес.

– Вот черт! – это уже с воплем. Дверь слева грохнула об стену и деревянные поделки под потолком заходили ходуном от движения следующего гостя.

– Что происходит? – в горницу влетел статный синеокий, темногривый - волосами такую копну не назовешь, красавец. Оглядел нас и заправил в ножны странный светящийся клинок и черный хлыст, скрутив, закрепил на поясе.

– Я спрашиваю, что здесь происходит? – вопросила мечта всех рекламных агентств. Я, молча им восхищалась, и звенящая на полу челюсть восхищению вторила. Если бес подходил для рекламы лезвий "Gillette", то второй для рекламы шампуней, отбеливающей зубной пасты, цветных контактных линз, годового абонента в тренажерку, дорогих автомобилей и шикарной жизни в целом. Мечта!

– А вот и черт. – Подсказал бес.

– Атас! – под прищуренным взглядом второго, попыталась прикрыться подушкой, крепко ее к себе прижав. – П-п-парни… Уважаемые, - тут же исправилась, - я куда попала?

– В гости. – Подсказал бес.

– Это понятно. К кому в гости?

– К черту и бесу.

– Шутите?

– Нет, Вы призваны стать жертвенницей через тридцать дней в свадебном обряде высшего.

– Идите к дьяволу!

– Попрошу не вызывать Повелителя. – Подал голос красавец, и баритон приятно наполнил пространство.
– Он занят.

– Мать вашу за ногу!

– Повторное оскорбительное напутствие в отношении моей матери неодобрительно скажется на вас. – Добавил черт, присаживаясь на сундук.

– Вот черт!
– красавец поморщился. Я удивленно на него воззрилась.

– Я уже здесь, зачем зовете?

– От балды! – я села на перину. – Мамочки мои…

– Две мамы – это хорошо.
– Подхватил бес. – Видимо, детство у вас было замечательное.

– Детство у нее было замечательное.

– Вот черт! – перебила я, на что он вновь поморщился.

– А «Мамочки мои» это просто выражение, бес. – Завершил мысль черногривый. – Девушка, перестаньте призывать, так и до моих головных болей недолго.

– Да идите вы к лешему!

– Пойдем, - заверил черт, - мы к нему записаны на понедельник.

– Храм жертвенницы осматривать будем. – Поделился информацией бес.

– Упыри… - протянула я.

– Он нет, точно, а во мне кровинка такая есть, - просиял бес, показывая зубы.

– Мне плохо. – Закатив глаза, рухнула на перину, в лучших традициях обморока кисейных дам. То бишь, падая, попыталась проснуться. От чувства падения во сне все просыпаются. Так? Так! Вот и я решила этим воспользоваться. Все вокруг вздрогнуло, зашевелилось. Дав себе время на нормальное пробуждение, я через минуту открыла глаза. Перед взором предстала знакомая и до боли родная квартира. Нахожусь я в родной постели, под моей родной простыней и все вокруг лежит именно на тех местах, где и должно. Протирая глаза, села.

– Господи, ну и жуть приснилась!
– надо бы смыть с себя это наваждение, иначе светляки и бесы с чертями дальше мерещиться будут.
– В душ срочно!

Вскакиваю, бегу к двери, открываю, а там…

– Что, полегчало? – бес, по росту еле достигающий уровня моей груди, подмигнул и прищурился, - так и знал, что тебе в своих владениях свободнее будет.

– Аааааа… - протянула я, ничего не понимая, и чуть на пол от ужаса такого не брякнулась. Да у меня галлюцинации длительного характера и харизматической внешности, подумалось мне, когда в поле зрения попал черногривый.

– Чего бледнеешь?
– спросил он, взмахом руки приглашая в деревенскую кухоньку с печкой в углу.

– Не ела, наверное. – Предположил бес, распахивая предо мною двери шире.

– Садись, сейчас покормлю. – Сообщил красавец. Сам он уже что-то с аппетитом ел. А пригласив меня к столу, шевельнул пальцами, и на белой скатерке появились тарелки с едой.

Ближе подошла, села, принюхалась. Пахнет вкусно, а выглядит так… будто это уже кто-то кушал.

– Кто готовил?

– Печка. – Простодушно ответил черт. – Яства здешней кухни.

– Ваши яства выглядят на порядок аппетитнее.

– Это я готовил, - встрепенулся бес, крутящийся у печки.

– А мне такое можно? Кстати, а что это? – от перечисленных ингредиентов аппетит отбило.
– Нет, мне такое нельзя. Спасибо, обойдусь.

– Как же обойдешься, мы сейчас в путь собираемся. – Сказал черногривый.

– Счастливого пути вам.

– Ты с нами. – Черт отодвинул тарелки и встал.

– Как с вами? Куда?

– В храм два дня пути на лошадях, выдвигаемся сегодня, чтобы успеть к полнолунию.

– А пальцами щелкнуть и переместить слабо?

– Нет, в этом мире моих сил хватит на ваше перемещение в любую точку. Вот только в менее аппетитном виде. – Кивнул головой в сторону тарелок, что вызвал своим щелчком. – Приятного аппетита.

– Но… - дверь хлопнула, он ушел. – А чтоб тебя…! Перекосило! – бросила взгляд на притихшего беса, - чего?

А он капюшон с головы снял, являя мне заостренные ушки и круглые рожки, и говорит, глазами красными вращая:

– В мире этом слово пришлых силу имеет, что скажешь ты доброго или плохого - сбудется.

– Да? – раскинув руки, подняла голову вверх и провозгласила.
– Я хочу домой!

– Сбудется со временем… - добавил бес.

– А сейчас нельзя?

– Никак, вам месяц жертвенницей быть, а потом отпустит.

– А я-то думаю, когда из меня эта дурь выветрится. Месяц и отпустит, то есть развеется…

– Да, - отвечает он.
– Обряд пройдет и все на том.

– Хорошо подожду. А что жертвеннице суждено делать?

– Собираться, - напомнил явившийся в дверях черт. На стул передо мной одежду поставил, сверху сапоги и вышел.