Привет рогатому!
Шрифт:
Если бы приближение двух ржущих девиц не спугнуло вора карманника, а затем и авто угонщика мы бы просто пробежали квартал или меньше него и все на том. Но нет.
Под наш хохот какой-то хмырь стянул сумку у мужика в черном фраке, он бежит, улепетывает, а мы сзади, подгоняемые пострадавшим мужиком. И нет, чтоб в сторону свернуть, давай за этим штуцером, а он между машин решил пробежать, а там второй с отмычками. Первый навернулся, второй грохнулся. Мы сверху, потому что каблуки дело тонкое, инерции не противостоят, мы ржем, те матерятся, сирена на полицейском авто орет, мужик
Когда нас в СИЗО закрыли, как соучастниц, выяснилось, что мужику во фраке повезло вдвойне - и с сумкой, и с машиной - обе ему принадлежали. И нам соответственно тоже вдвойне, чуть было не прошли по статьям кражи и угона.
Спасибо мужчине во фраке, он тоже в тот вечер в клубе отдыхал и нас веселых видел. Злым юмором не отличался, по доброте душевной отмазал. Мол, девчонки спортом ночью на каблуках занимались, включились вовремя в преследование и помогли с задержанием. Под объяснением этим мы и расписались.
А что такого!? Некоторые, стерпев побои от благоверных, чтобы не признаваться в неумении уворачиваться или отвечать, пишут и о том, что вишню собирали и с лестницы грохнулись (это среди зимы на фрукты мороженые потянуло). Пишут и о том, что кота вели на кастрацию, а животинка оказалась против. А если к мордашке пострадавшего присмотреться, то животинка была не только очень против, но и здоровой, да и с маникюром, и вообще, не кот, а кошка. Этих историй мы тоже в СИЗО наслушались.
До девяти утра сколько просидели, столько и прослушали. А вспомнилось, от того, что еще два дня голова гудела так же, как сейчас.
***
Пока я размышлениям предавалась, бес и черт со мной в нагрузку успели от нападавших оторваться, стрелы над их ушами и моей пятой точкой уже не свистели, вокруг наступила тишь да гладь. Но, как говаривала моя прабабка – это тишина явное свидетельство перехода из грозового молчания в гробовое.
– Спешились, - молвил черт, и меня на ноги рядом поставил. Мы к этому моменту как раз до опушки добрались, где на полянке лошади мирно пасутся.
– Аккуратнее надо, - посетовала я. Стою, пошатываюсь, но руки его от себя в стороны отодвинула, – и не кантовать!
– И не буду, садись в седло.
– В седло, - для непонятливых продолжает, - сядь сверху, лошадь оседлай, займи седалище.
– Мое или твое занять? – смотрю на лошадь, бррр, кошмарная скотина.
– Не сяду и не подойду. Я не для седловой жизни создана.
– Да-да, - смеется черт, - для скаковой на мне.
– Какая хорошая идея. – Чуть не облизнулась.
– Ты зубы не заговаривай, садись, давай!
– А если я хочу на своих двоих?
– У тебя своих лошадей нет и не было. – Бес говорит.
– Ни одной и не двух.
– Слушай бес, иди ты в лес! Я о себе, то есть я своим ходом – пешком.
– Тогда может и в своей одежде. Легко!
– Вспомнила, что на мне здесь своего осталось, и за него испугалась. Вот не выдержу/ ведь и вряд ли сдержусь, и врежу. Да так, что мало не покажется.
– Знаешь, рогатик, а не пошел бы ты, касатик, после вашей пробежки грибочков по лесу искать.
– Что делать, - говорит красавец, - пойду, раз просишь.
Глазами
синими сверкнул и ушел.– Все, - вслух сообщаю, - хочу себе серьги под цвет его глаз! А еще парик черный из вот такой же гривы и… да, мужика такого хочу, и чтоб на руках с легкостью таскал.
– Что за оказия с этими жертвенницами, - бес руками всплеснул. – Все его раздеть хотят, так ты еще и разделать!
– А много их было? Жертвенниц?
– Ты седьмая.
– А живые остались?
– Наверное, остались. – Макушку почесал, прищурился.
– Трудно сказать, черт их щелчком назад переправлял.
– Сразу в цинковый?
– Что «в цинковый»?
– Значит сразу. Что-то мне в кустики захотелось. Я пойду вон в те, - с травы поднялась, в сторону кустов указала.
– Не подглядывай.
– Как не подглядывай, если за тобой приглядывать нужно? – он на меня посмотрел, сжалился. – Ладно, а ты далеко не уходи.
– Что? Чтоб ты подслушивал?
– И не подумаю. – Бес от меня отмахнулся.
– Это я и не подумаю рядом размещаться. И вообще, сильно приглядывать хочешь, до кустиков за ручку проведи.
– Иди, иди. Справляй нужды.
Глава 4.
И пошла я к кустикам. Под первыми выбранными явно кто-то богу душу отдал, вторые цвели и пыльцой все вокруг покрыли, третьи были редкими, четвертые колючими, а за пятыми я и забыла, откуда пришла. Оглядываюсь, а рядом ни полянки, ни беса, уши заткнувшего, нет, и черт, блин, черт знает где.
– Ну, что за чертовщина! – топнула ногой в сердца. Поворачиваю, иду к кустам колючим, затем к редким, от них к пылящим, а рядом никого. И лес другой какой-то. Зову их тихо.
– Черт?! Бес?! – и тишина, - да чтоб им пусто было!
А из-за соседних кустов голоса слышатся - два, оба мужские и страшные по своей тональности: один скрипит, второй басит. Никак мордоворот душит тощего.
– С наживой сегодня не густо. Влетит от главаря за то, что девку упустили.
– Сипящий произнес понуро.
– Сдалась она ему? Все девки как девки, а эта только и делает, что плюется. И плевать ей на запреты с высокой горки.
Разбойники! Мама родная, про какую-то сбежавшую говорят. О девице, что позарез нужна их главарю. Молодец девка, хвалю за находчивость! Опоила главаря якобы лечебным соком, а когда ему «Хорошо» от сока стало, вызвалась найти нужную траву озерную. Заманила стражей – сипящего и басящего к озеру и мерным брасом в камыши. Там-то не умеющие плавать разбойники и потеряли из виду голову ее рыжую.
Молодец рыжая. Голова! Вот только бы не стать ее заменой.
Я осторожно, кустов не задевая, в сторону шагнула и, как распоследняя неудачница, наступила прямиком на громко хрустящую ветку. Мужики в кустах замолчали. Вот же ж! Е-к-л-м-н! И здесь закон подлости работает, все как в жизни. Я еще шаг и опять на ветку, которая по жанру триллеров треском обозначила мое отступление.
– Видишь? – спросил скрипящий. Вот черт, меня засекли!
– Вижу, - послышался басовитый ответ. И эти двое напролом через кусты ко мне продираются, а я от них.