Приворотное зелье на единственную

Угрюмы длиннорукий Гера устало вздохнул и сказал:

– - Ну как хочешь, Михаил. Живи своим умом, без Кристины, только не пожалей после ни о чем.

– - Не пожалею, - ответил Михаил.

– - Не забудь, еще у тебя Лиза есть и Любка. У тетушки, глядишь, дом сгорит, если к ней поселишься. Тетушка с домом может сгореть. А на Любку и сосулька огромная может упасть с крыши. Вот прямо завтра и упадет. Хорошо, если насмерть убьет, а вдруг уродкой останется? Ума лишится, - маленькие злые обезьяньи глаза Геры откровенно издевались. - Жаль, красивая жена была у Кешки, а у тебя любовница. А ты будешь жить.

Мужчина испугался. Люба и Лиза не должны отвечать за ошибки Михаила. Поэтому придется вспомнить свой план исчезновения. Пока Михаил временно отступит. Завтра он уедет от Любы. Не скажет ей ничего. Даже не попрощается. Но это ненадолго. Михаил вырвется из ловушки, станет на ноги так, что ему будут не страшны, ни Криста, ни Снежена и её полоумный батюшка, ни слепо преданный им Герасим.

Вот и целовал Михаил Любу в эту последнюю их ночь. Знал, что завтра ему к Криске-Крыске.

– - Прости меня, моя милая девочка, - думал он.
– Ты говоришь про деньги, про расчет, а более бескорыстного сердца, чем твое, я не встречал. Я люблю тебя, единственная моя радость. И я найду способ вернуться к тебе. Я отогрелся в твоем доме. Ты вернула мне мою душу. Я из-за тебя не смог сразу уехать из П-ва. Надеялся: Гера оценит, что я сохранил "Империю" в отсутствие Годеонова. А надо было бежать. Ведь нашел же в свое время способ исчезнуть Кешка. Объявил себя мертвым. Я тоже могу умереть. Тогда никто не тронет ни Лизу, ни Любу. Люба, девочка моя, тебя обманули. Жив Кешка, цела его "империя". Тебе даже не дали денег. Швырнули кусок, как собаке. Квартиру. А мне и этого не дали от империи Облонских. Я не могу даже попрощаться с тобой. Загнали меня в угол. Прости меня, Люба. Прости.

На другой день Михаил не вернулся. Вечером он был в доме тестя. Там временно поселилась Кристина. В их доме делали евроремонт. Но в одну постель с Кристиной не смог лечь Михаил. Кристина, к его удивлению, сама пришла в его комнату. И Мишка потерпел очередное фиаско. Его проблема опять возникла, он был неспособен к сексу с женой. Криска шипела, позорила его, злилась, даже позвонила отцу, который не ночевал дома. А тот странно молчал, бросил трубку. Михаил прожил месяц в доме тестя с женой. Но так ни разу у них не было секса. Бесцветная Кристина и не настаивала больше. В ней просто говорил инстинкт собственности и дикая необъяснимая ненависть к Любе.

Михаил не вернулся.

Утром Михаил встал рано, поцеловал в последний раз Любку, старался не выдать своих мыслей и чувств, а в голове билось:

– - Я не имею права подвергать жизнь Любы опасности. Я с ней был счастлив. И Люба счастлива со мной. Зачем я отдал её Кешке много лет назад? Почему я струсил? Ну, дали бы мне срок, отсидел бы несправедливо, ни за что. А Люба меня бы дождалась. Не боялся бы сейчас тени Герасима, никогда бы не было в моей жизни Кристины. И сегодня бы вечером я вернулся к Любе, и называл бы её женой. Но почему нельзя вернуть вспять время? Я бы не пошел в это казино.

В этот вечер Люба стояла долго и печально у окна. Не загорелся свет возле её гаража, не мелькала черная BMV. Михаил не вернулся. Женщина тихо и безнадежно заплакала, хотя она себя настраивала, готовила, что это произойдет рано ли, поздно ли. Она тихо и безнадежно плакала. Глаза опухли. Хорошо, что завтра будет выходной и не надо идти на работу. Богатая княжна Облонская вернула свое. Кристина была всегда хищницей. Но зачем ей Михаил? Ведь не нужен. Люба в глубине души все эти пять месяцев все-таки надеялась, что Мишка останется с ней. Как хотелось верить, что он её любит, что она ему нужна. Она, Люба. А ведь догадалась, что он прощается с ней, еще ночью.

В эту ночь Михаил долго целовал Любу. Женщина чувствовала, что-то происходит.

– - Миша, у тебя неприятности?

– осторожно спросила она.

– - Нет. Просто думаю, каким дураком был, - он хотел сказать, когда играл в казино, но сказал другое, - когда разрешил Кешке начать ухаживать за тобой.

– - Почему?

– - Ты мне самому нужна.

– - Мишутка мой! Ты забыл одно. В этот день была твоя свадьба. Ты женился на своей Кристине. И совсем не смотрел на меня.

– - Смотрел, - обиженно поправил Михаил.
– Это ты смотрела только на Кешку. Еще бы, он, как клещ, прицепился к тебе.

– - Не обижайся, Миш, но я тебе никогда не подходила. Кто я? Раньше была бедная студентка, чьи родители работали на фабрике. Сейчас я учительница, еле держусь на плаву. Ты из мира богатых людей. Ты вернешься туда. Я знаю это. А что с Кешкой свела меня жизнь, спасибо. И мне богатый муж достался. И я немного пожила, ни о чем не думая. И пусть после его смерти все забрали кредиторы, но, благодаря Кешке, я купила здесь квартиру, отремонтировала её, приобрела мебель. Тебе ведь нравится мой дом?

– - Нравится. У тебя тепло всегда, даже когда дует в окна.

– - И это все на средства покойного Иннокентия. Нет, Миш, Кешка был хороший. Не ругай себя за него. Его было за что любить.

– - Любка, Любка. А просто любить в наши дни нельзя?

– - Можно. Но лучше с выгодой, - Люба улыбнулась.

Михаил опять поцеловал женщину. Он был необычайно нежен. И все-таки что-то происходило. Что-то случилось у Миши.

– - Миш, с тебя опять требуют деньги? Требуют продать машину?

– - Нет, уже нечего взять с меня. Не переживай. Кристина все получила: и что принадлежало ей, и что заработал я. Люб, давай поговорим лучше о нас.

– - Давай поговорим, - согласилась женщина.
– Миш, мне с тобой так хорошо. Я боюсь влюбиться в тебя.

– - Почему?
– удивился мужчина.

– - У нас нет будущего. Криста никогда не упустит своего.

Он не ответил, опять стал целовать её. Ласки становились другими, более страстными, настойчивыми.

– - Люблю такого Мишку еще больше, - засмеялась Люба.

Утром Михаил уехал. Люба уже тогда предполагала, что он не вернется. Но глупая надежда жила в душе. Михаил не вернулся вечером. Ну что же, так и должно было случиться. Все шло к этому. Люба не хотела признаваться, что очень расстроена. Она все-таки привыкла, привязалась к мужчине. И теперь его нет. И слезы, и глупые стоны, как у обиженного ребенка, сами вылетали из горла. Она не спала всю ночь.

– - Я справлюсь, я сильная, - говорила она, когда серый рассвет окрасил небо.

И вдруг среди слез на её красивое яркое лицо пробралась улыбка. Это ребеночек, что носила она в себе, толкнул её первый раз ножкой. Она не знала, как толкается ребенок, что это такое, но сразу поняла.

– - У меня осталось часть моего Мишки, - женщина погладила свой еще плоский живот.
– Я не должна плакать, расстраивать малыша. Ему уже четыре месяца. Хорошо бы, если это была девочка. Как Марусенька у Вероники.

Люба не сказала Михаилу, что беременна, что срок уже большой - четыре месяца. А Мишка смеялся, говорил, что не только он, но и она поправилась. "Хорошо кушаем", - ответила тогда Люба. Не догадался, дурачок. Сейчас женщина успокоится, будет думать о ребенке. "Я не буду плакать", - произнесла женщина фразу, которая ей помогала в первые дни после смерти Иннокентия. Люба ушла в большую комнату, легла на диван, включила телевизор, но не смотрела. Она прислушивалась к своему животу: что там внутри. Вдруг малыш опять постучит ножкой или ручкой. Все было спокойно. Ребеночек, наверно, спал. Люба вспомнила, как ей первый раз стало плохо, а она даже не догадывалась, что причина её тошноты и даже рвоты - наступившая беременность. Да, эта смешная история была из цикла "Нарочно не придумаешь".