Привычное проклятие
Шрифт:
— Ты откуда взялась? — охнул Эйнес.
— Заблудилась. — По тону Недотепки было ясно, что она не считает свое приключение трагедией. — Я пришла посмотреть, как поднялась вода. Ой, как поднялась, даже старую вербу затопило вот настолько! — Девчушка провела ладонью по воздуху на уровне глаз с такой гордостью, словно это по ее велению Тагизарна вышла из берегов. — И пристань затопило, вот! А потом я перепутала и пошла не в ту сторону!
Последнюю фразу Недотепка произнесла так же гордо и радостно. Эйнес вздохнул: хозяин постоялого Двора рассказывал ему, что придурковатая служанка
— А господин ловит рыбу?
Лупоглазая мордашка лучилась таким обаянием, что Эйнес невольно улыбнулся:
— Нет, малышка, не рыбу. Я флягу утопил.
— Беленькую, что у господина висела на поясе? — огорчилась Недотепка, замурзанной тонкой лапкой коснувшись пояса Эйнеса. — Ой, как жалко! Такая красивая!
— Вот и хочу достать. Но ее, наверное, течением уволокло. Спущусь дальше и еще попробую.
— Только вон к тем скалам не ходи. Там тролли живут.
— Что ты выдумываешь, глупая, какие еще тролли?
— Большие. Страшные. В скале большая-большая пещера, а над ней еще маленькие. Я в большую зашла. Там темно, страшно, а в стене ступеньки наверх вырублены. Тролли были наверху и по-своему говорили: бу-бу-бу!.. А потом стали спускаться по ступенькам. Я испугалась и убежала.
Эйнес знал Недотепку не так хорошо, как Кринаш и его жена. Но даже он сообразил, что бедной дурочке не сочинить все эти подробности. Мужчина поверил девочке — и встревожился.
— Тролли, да? Надо бы тебя, малышка, домой проводить…
— Там еще есть яма, — увлеченно продолжала Недотепка. — Ну совсем как колодец. Там сидит ребенок. И плачет.
— Что-о?
— Плачет. Тоненько так, жалобно. Или зверек, я не разглядела. Но все равно плачет. Они его потом съедят! — Недотепка скорчила «страшную» физиономию.
Эйнес впился глазами в простодушную рожицу девочки. Все-таки сочиняет? А может, ей все померещилось?
Ну и пусть сочиняет! Ну и пусть померещилось! Эйнес не сможет уйти отсюда и забыть обо всей этой истории! Слова придурковатой служанки с постоялого двора будут преследовать его до постоялого костра! Потому что если хоть на мгновение предположить, что в лапах у троллей и впрямь оказался ребенок…
— Оставайся здесь! — сурово приказал Эйнес. — Вот тут, в кустах. Не вздумай высовываться, не то уши надеру! Потом отведу тебя в «Посох чародея». Но сначала попробую подобраться к пещере и послушать, кто там плачет… Все поняла? Сиди тихо!..
— Не так, молодой господин, не так! Вот этот конец, где петля, накинь на запястье. Сейчас подгоню петлю по руке, чтоб не давило и не соскальзывало… А другой конец — видишь, на нем узелок? — зажми между большим и указательным пальцами. Когда бросок будешь делать — выпустишь…
Нурнаш и Гульда, уйдя за частокол, нарисовали на бревнах мишень. Погода не мешала учебе, да и Дагерта, занятая приготовлением обеда, упустила из виду своего старшенького. А не то, пожалуй, прекратила бы «военные учения» и отобрала пращу. Ведь ясно же, что бабка Гульда, старая ведьма, ничему хорошему ребенка не научит…
— Боком повернись к цели! — командовала старуха. —
Левым! И на правую ногу сильнее опирайся, всем весом. Правый локоть отведи назад… Погоди чуток! — Старуха отошла за ствол сосны. — Теперь раскручивай!Легко сказать «раскручивай»! А если камешек только с четвертой попытки удержался в ременном ложе? Да и эта четвертая попытка кончилась тем, что с полоборота камень самовольно покинул пращу и плюхнулся на то место, где только что стояла Гульда. Вовремя спряталась!
— Так, меня ты уже сразил, теперь бы еще научиться в мишень попадать…
— Ну, что смеешься? Сама, что ли, с первого раза в цель влепила?
— Ой, не с первого… И не смеюсь я, молодой господин. Праща только на вид проста, а укротить ее — ой-ой-ой! Ее надо научиться чувствовать. Ты когда рукой камень бросаешь — не думаешь, как рука движется, верно? Вот и из пращи надо научиться камень бросать — как с ладони, не размышляя, не рассчитывая… Смотри!
Старуха ослабила петлю, чтобы пролезла ее кисть. Нурнаш хотел из вредности уйти за ствол сосны — но передумал, остался: так заворожили его точные, выверенные движения Гульды.
Женщина развернулась боком к забору, вложила камень в ременное ложе, резким движением вскинула руку над головой, одновременно начав раскручивать пращу.
— Я ее кистью… — успела сказать она. — Э-эх!
Гульда резко крутнулась всем своим массивным телом, даже шагнула к забору, стремительно выбросив руку с пращой вправо и вперед.
Камень ударил в центр мишени с такой силой, что вмялся в бревно.
— Вот так! Бросаешь, когда камень у тебя за спиной — и только-только двинулся дальше. Рукой, всем телом броску помогаешь…
— Здорово! Гульда, а далеко камень бьет?
— Можно уложить врага шагов за сто, а то и за полтораста. Ну, там и рука нужна сильнее. Можно и дальше, но тогда прицел неточный… Ну-ка, попробуй еще разок. Да следи: если праща в момент броска дергает руку — значит, неправильный бросок. Камень должен улетать легко, как птица…
— Птица… — повторил Нурнаш, бросил взгляд вверх — и звонко закричал: — Ой, смотри — прешагри! Здоровенная какая!
— И верно, здоровенная! Небось ваших кур высматривает. А вот я ее сейчас… — И Гульда вложила камень в пращу.
Но громадная птица резко набрала высоту.
— Надо же! — расхохотался Нурнаш. — Поняла, что ей влепить хотят!
— Может, и поняла… — задумчиво протянула Гульда, глядя вслед птице. — Ладно, пусть летит пока. Если ей на роду написано из пращи камнем огрести — стало быть, рано или поздно огребет, никуда не денется.
Племя троллей давно облюбовало для зимней стоянки древний пещерный город. Тролли ничего не знали об исчезнувшем народе, домом которого были пещеры, да и знать не желали. Зато оценили заброшенное человеческое жилье, прижились в нем. Наружные ступеньки, тянущиеся цепочкой по отвесной скале к верхним пещерам, троллям были ни к чему: громадные плоские ступни не умещались в аккуратных неглубоких выбоинах. А вот внутреннюю лестницу, более солидную и широкую, новые хозяева освоили — и устроили в верхних пещерах что-то вроде кладовой.