Приют одинокого слона

Вы никогда не задумывались, почему дети так жестоки? Почему они с таким азартом играют в войну, в похороны, почему так любят страшилки и садистские стишки? Потому что еще не понимают до ко н ца, что смерть - это навсегда? Потому что видят, как плоский, разм а занный асфальтовым катком Джерри поднимается и, отряхнувшись, становится прежним? Мне кажется, наоборот: они начинают понимать и именно поэтому пытаются выставить смерть в смешном виде, сделать ручной: так легче примириться с тем, что и ты когда-то умрешь.

Я не смог убить себя. Говорят, что кончают с собой трусы. Но, н а верно, одинаково трусливы те, кто делают это, боясь жить, и те, кто б о ятся умереть, хотя жить уже не могут. Да, я трус. Я не могу заставить себя сделать укол (спустить курок, перерезать вены, броситься под п о езд, выпить упаковку снотворного), даже зная, что этим избавлю себя от мучений.

В каком-то из штатов Америки, где-то еще в Европе, не помню, э в таназия официально разрешена. У нас - нет! Мы - гуманисты. Надо до последнего бороться за жизнь человека, нисколько не считаясь с его в о лей. Что он, кретин, понимает в гуманизме! Как смеет распоряжаться своей жизнью и смертью!

Я пытался найти врача, который согласился бы сделать этот укол. Всего один укол. Но на меня смотрели как на сумасшедшего. Может, я мало предлагал? Или не там искал?

Боль играла со мной. Иногда она как будто утихала, и тогда пр о сыпалась надежда - слабенькая, глупенькая, но солнечная, как цыпл е нок. А потом боль снова вступала в свои права, и солнце пряталось за тучи. За лиловые грозовые тучи - я снова и снова вспоминал Лорины картины. Таблетки, которые мне выписывали, перестали помогать. Я перешел на морфин, но отпущенной государством дозы, разумеется, до смешного не хватало. Пришлось помогать себе самостоятельно. Пр и мерному обывателю и в голову не придет, как просто теперь достать наркотики. Были бы деньги. Что-что, а деньги у меня есть.

Смешно! Мне казалось, что стоит заработать - неважно как!
– мн о го денег, и все будет хорошо. Что теперь? Я богат - и смертельно болен.

Меня раздражало всё. И все. А больше всех те, кто совсем недавно были моими друзьями. Я ненавидел их. Ненавидел за то, что они будут жить, но оправдывал свою ненависть тем, что узнал о них. И старался сделать так, чтобы и они возненавидели меня. Мне это удалось. Зачем? Трудно сказать. Мир превратился в хаос. Мне казалось: чем хуже - тем лучше. И пусть все летит в тартарары.

Я знал, что умру, и мог в эти последние дни делать все, что только моей душе угодно, все, что по той или иной причине я не мог позволить себе раньше. Но душе моей не было угодно ничего. Фактически я уже давным-давно был мертв, и смерть моя пришла в тот день, когда мне сказали: операция и лечение не помогли.

Я не писатель. Наверно, другой лучше смог бы рассказать о том, что мне довелось испытать, о чем я думал. Наверно, об этом можно б ы ло написать книгу, но кому она нужна? Кому нужны страхи и сожал е ния смертельно больного человека? Хотя написал же Толстой об Иване Ильиче...

Что я сделал в жизни? Чего достиг? Не надо обманывать себя, что прожил слишком мало и что не будь болезни, успел бы больше. Дал ли я кому-то хоть каплю радости? Вспомнит ли обо мне с сожалением хоть один человек? Я обидел всех, кто любил меня. А впереди - боль, страд а ния, отвратительный распад. То, что было человеком со своими план а ми, чувствами, мечтами, станет просто кучей гниющих останков. И с а мое ужасное, что это неизбежно. Все мы смертны, но конец где-то в т у манной дали. И вдруг смерть выходит из тумана во всем своем отврат и тельном обличье. Одной рукой я отталкивал ее, говоря: "Нет, прошу тебя, не сегодня!" - а другой пытался приблизить ее. Но она словно дразнила меня: "Да, не сегодня. Но скоро. Я здесь, рядом, у твоего изг о ловья".

Я был в отчаянье. Приходила мысль заказать себя самого. Пре д ставляете, купить собственного убийцу! Но неожиданно в голову пр и шла совсем другая мысль. Жестокая, чудовищно жестокая. Нанять киллера всегда успеется, если вдруг мой план по какой-то причине не увенчается успехом. Я решил сыграть в последнюю в моей жизни игру, ставкой в которой станет смерть.

Кто из шестерых станет моим убийцей?

Я решил, что все должно произойти здесь. Гонзик помог мне с п о купкой дома. Я приехал к нему, оформил все документы и отправил факсы Вадиму, Мише и Максу. А потом позвонил Оксане, Лиде и Лоре. Все они ответили, что приедут. Я обидел их всех. Но просить прощения не буду. Наоборот, сделаю все, чтобы они возненавидели меня еще больше. И чтобы один из них... Как это случится? Какие козыри мне предстоит разыграть в этой партии, чтобы получить главный приз?

Ненависть, боль, страх - все слилось в дьявольский клубок, расп у тать который невозможно. Только разорвать, разрубить, и это сделает один из них. Чьи нервы и воля окажутся слабее? Остальные... Они б у дут щедро вознаграждены. Я знаю, каждый из них нуждается в деньгах. Не на кусок хлеба, нет, упаси Бог. Но каждый из них хочет стать на ст у пеньку выше, исполнить свою прихоть. Что ж, они это сделают. Все, кроме одного. Моего убийцы. Моего врага - и избавителя. Что получит он? Убийца не может наследовать жертве. Зато ему предстоит испытать краткий миг удовлетворения, исполнения желания. Краткий миг мести.

Я хочу еще раз - последний!
– увидеть места, где прошло мое отр о чество, еще раз прикоснуться к минувшему. Не для того, чтобы вернуть его, нет. Для того, чтобы попрощаться. Попрощаться с самим собою. И плевать, что им это не понравится. Даже лучше, что не понравится.

И все-таки, почему я так жесток к ним? Ведь..."

– О Боже!
– прошептала Лида.
– Нет, я не верю! Этого просто не может быть! Слышите, этого просто не может быть! Не может! Не может!

Из ее глаз брызнули совершенно клоунские слезы, ее начало трясти. Она всхлипывала, икала и все громче повторяла:

– Этого не может быть! Я не верю!

Громко скрипнув зубами, Миша отвесил ей оплеуху.

– Ишь как по своему трахалю заблажила, дрянь! Что, жалко стало? Ну, пожалей, пожалей! Может, ты его уже раньше пожалела? Избавила от мучений - слоном по башке?

– Как же мы раньше-то ничего не поняли?
– наморщив лоб, словно от боли, спросила в пустоту Оксана.
– Как он выглядел-то! Думали, все дело в наркотиках. Одинокий Слон, который ушел умирать.