Признания в любви кровью написаны

Первым в подвале к ним присоединился запыхавшийся шериф с фонарём на лбу и пистолетом наготове, а за ним мельтешили нервные медики. Донован полминуты рывками оглядывался, направляя ствол в каждый подозрительный угол, а потом сам себе кивнул и спрятал оружие в кобуре. Врачи за ним облегчённо выдохнули.

— Мертва? — тихо спросил шериф, пропуская медиков вперёд.

— Жива… — шёпотом отозвался Ксавье и, одной рукой продолжая прижимать куртку к самой страшной ране, с нежностью провёл по щеке девушки тыльной стороной ладони.

И хотя кожа была холодна, словно кожа настоящего мертвеца или кусок льда, он ощутил мнимое, но приятное тепло. Ведь он касался живой, а не мёртвой плоти. И это оказалось невероятно приятным на ощупь. Удивительно, как ранее, казалось, незначительная деталь стала до боли в сердце важной.

Уэнсдей бы не понравилось, что кто-то ласково касался её щеки, но он и не собирался ей об этом рассказывать. Просто хотел запомнить момент, когда чуть не потерял её, и всё же успел обнаружить живой.

Хотя оставался шанс, что она могла погибнуть. Масштабы кровопотери пугали.

Как только врачи приблизились, Ксавье напоследок ещё раз взглянул в её полное боли спящее лицо и отошёл. Как бы ему ни хотелось остаться вместе с ней, ей требовалась квалифицированная медицинская помощь, а не поглаживания по щеке и прижимания обычной спортивной куртки к опасной для жизни ране. Да и вероятно, будь этот способ рабочим, у него бы всё одно ничего не вышло: Уэнсдей бы как в сказках вылечилась, но после убила бы его за такие нежности. Почему-то в этом он не сомневался. Ксавье желал и находил в ней бесчисленное количество доброты, но он не идиот — и не ждал от неё проявлений среднестатистического для людей великодушия.

Но мысленно, уже отойдя от её тела на несколько шагов, Ксавье дал ей обещание, что будет ежедневно посещать её в больнице до полного выздоровления. И всё равно, что она подумает на этот счёт. Даже если она станет смотреть на него взглядом хладнокровного хищника и заявлять, что и без его помощи выбралась бы на волю и сама дошла бы до больницы. В любом случае он решил её не оставлять. Он как никогда отчётливо видел её важность для себя.

Врачи, расставив многочисленные фонари с разных сторон, тотчас занялись ею, а шериф Галпин дёрнул Ксавье за плечо, отведя его подальше и обращая взор на себя. Но сильнее всего бросились во внимание его глаза — усталые и окружённые россыпью глубоких морщин. Печали, горя или гнева в зрачках не отражалось. Это был просто уставший от всего мужчина, чей сын оказался монстром и уже во второй раз устраивал ужасные вещи в Джерико. Ксавье захотелось эти глаза однажды отобразить на холсте. Было в них что-то особенное.

— Я рад, что вы все живы, — неожиданно заявил он. — И надеюсь, что этой девчонке-оборотню на этот раз хватит сил, чтоб одолеть Тайлера…

— Я знаю, что в прошлый раз вы этому посодействовали. Именно из-за вас Тайлера поймали.

— Да… — шериф опустил взгляд. — Я и сейчас думал, но увидел в окно машины тебя и… Но ладно, неважно, — отмахнулся Донован, и воцарилось молчание.

— Уэнсдей на пару секунд проснулась и сказала, что нас обманули, — рассказал Ксавье несколько минут спустя, сложив задумчиво руки на груди. — А до этого Тайлер, перед перевоплощением, сказал, что признался ей в чём-то и она знает.

— Но им обоим нельзя доверять, — справедливо отметил шериф. — Я ей, конечно, и так не доверяю, но тому, что сказано в почти бессознательном состоянии, доверять не стоит в принципе.

— Она сказала, что «им» нужен Вещь. Это нужно проверить… — теперь он закусил губы, раздумывая. Вещь — не человек, и даже вычислить, пропал ли он, было сложно. Конечно, он мог бы ответить на телефонный звонок, но мог и не ответить. И это бы не означало что-то другое.

И всё же Ксавье кивнул шерифу и вышел на улицу, набирая номер Уэнсдей по видеосвязи. Один раз, второй, третий — и никто так и не ответил. Только многозначительные гудки сдавливали тисками шею. Но он не оставлял попыток дозвониться: вновь набрал номер и стал прожигать взглядом экран. Но экран с именем Уэнсдей не менялся на видео хоть кого-то по ту сторону.

Он потратил несколько минут впустую… закипая от гнева и неведения, Ксавье закинул голову назад и вперил взгляд в утопающие под окрашенной в красный мглой голые ветки. На них лишь несколько воронов сидели, заинтересованно склонив головы, будто наслаждаясь происходящими ужасами.

— И что уставились? — спросил он у них, на что получил ворох возмущений, и вороны улетели прочь.

Ксавье громко вздохнул и набрал следующий номер в списке контактов. Почти минуту из трубки доносились лишь гудки, но всё же Аякс ответил:

— Чувак, ты вот очень не вовремя… — хрипло выговорил друг.

— Что у тебя? С Энид всё в порядке?.. — Ксавье стал нервно мерить пространство между деревьями шагами.

— Про Энид я не в курсе… — признался Аякс. — Но тут твоя сестра…

— Сольейт?! Что с ней?..

— Она жива. Но ей выкололи глаза.

Ксавье ничего не ответил — просто шагнул к стволу трухлявого дерева и опёрся о него спиной. Сил удивляться не осталось… Уэнсдей, возможная пропажа Вещи и теперь ещё его сестра…

Он дал себе мысленную клятву, что если доживёт до следующего кровавого полнолуния, то запрётся в самом глубоком в мире подвале и будет всю ночь напролёт рисовать. Но почему-то мысль, что он сможет до него дожить, стала казаться дикостью. Пока жизнь всячески намекала, что и ему недолго осталось.

— Эй, чувак?

— Что? — Ксавье уже и забыл, что стоял, приложив телефон к уху.

— Мы о ней позаботимся, хорошо? Ты только не переживай…

— Ага… — кивнул он и сбросил вызов.

Он расслышал сзади достаточно шумную возню и обернулся: оказалось, врачи взволокли Уэнсдей на носилки и уже заносили в машину скорой помощи. Ксавье захотел подойти к ней и попрощаться, но не смог. Ступни словно наполнили железом. Только издалека он проследил, как её безвольное и такое удивительно хрупкое тельце занесли в кузов, а после закрыли двери.

На мгновение всё осветила яркая вспышка, а за ней раздался раскат грома: весь мир испуганно задрожал, и с неба хлынул поток истеричных слёз. Ксавье не стал прятаться в укрытие. Ему не было холодно. Даже без куртки и под острыми иглами дождя. Когда в душе извергался вулкан, холод был нипочём.

— Ты сказала, что завещаешь расследование мне, Уэнсдей… — прошептал он сам себе, — и я это принимаю.

Хотелось отыскать всех причастных к смерти Бьянки, Юджина, Кента и к страданиям двух дорогих ему девушек. Конечно, сестру Ксавье знал плохо, и всё же это была его сестра. Единственная.

А если какое-то несчастье настигло и Вещь, или смерть всё-таки коснётся Уэнсдей — он был готов хоть самолично устроить суд над убийцами. За этих двух уникальных созданий и стать палачом не страшно.