Призрачный отель II. Куклы Маэстро

Изольда стояла рядом со мной. Вне всякого сомнения, она почувствовала и моё напряжение, и неестественность поведения Дениса. Взгляд, который бросила на меня, был обеспокоенным. И в этот момент я почувствовал, как по губам и подбородку течёт что-то тёплое. У меня носом пошла кровь.

Хреново. Если Маэстро это увидит, сообразит, что я пытаюсь что-то сделать. Вот он отводит взгляд от Дениса…

— Привязанность к людям делает людей людьми! — крикнула вдруг Изольда, шагнув в сторону от меня, подключаясь к отвлечению внимания. — Что мы без этих привязанностей? Кто мы?! Животные, подчиняющиеся одним лишь инстинктам?

— Глупая девчонка. — Маэстро бросил на Изольду равнодушный взгляд. — Животные тоже привязываются. Друг к другу, к хозяевам. Если ты ищешь что-то, отличающее человека от животных, то ищешь не там.

Улучив момент, я рукавом куртки провёл по губам. Чёрт знает, больше убрал или размазал. Чёрт знает, насколько вообще я видим для Маэстро. Фары лупят на него, у меня из-за спины. По идее, для него я вообще — чёрный силуэт, не больше. А там — чёрт его знает.

Дзержинского, перекрёсток с Кашена, дальше, дальше… Эх, не хватает силёнок. Как будто меркнет зрение. Ну неужели и здесь облом? Да не верю!

— Без привязанностей ты свободен, — продолжал Маэстро. — Тебя ничто не держит. Ты можешь ни на что, ни на кого не оглядываться. Всегда поступать лишь так, как хочется тебе. Презреть законы толпы и восторжествовать над этой толпой, установить свои законы. Свобода! Вот в чём счастье. Но вам этого не понять. Хотя могли бы. Некоторые из вас.

Теперь он повернулся ко мне. Уставился, буравя пристальным взглядом.

— Ну почему же не понять, — вмешался Денис. — Что такое свобода, по-настоящему может оценить лишь тот, кто был не свободен. Вот, к примеру, когда меня в первый раз сослали в гарнизон…

— Ты уже слишком стар, — бросил Маэстро.

— Вот это внезапно. — Денис казался по-настоящему огорошенным.

— Твоё время давно ушло. Век дуэлей закончился. Вызвав кого-то на поединок, ты продемонстрируешь свою глупость, а не храбрость. Такие, как ты, никому не нужны. Но тебе уже поздно меняться. Вам всем — поздно. Почти всем.

Маэстро по-прежнему смотрел на меня. А я из последних сил рвался мыслью к пригородному вокзалу. И там наконец-то померещился проблеск. Который, почувствовав моё присутствие, качнулся и, набирая скорость, поплыл ко мне.

— Это его-то благородие никому не нужен? — неожиданно вступил в беседу Кондратий. — Бабам расскажи, которые за массажем в очередь строятся! И не только за массажем.

— Ты лучше выходи, Маэстро, — прикрикнула женщина из обходчиков, имени которой я не знал. — Пообщаемся нормально, темы найдутся. Чего ты прячешься, как трусливая сука? Ты к этой случке так долго стремился, ну так вот оно. Выходи и становись в позицию.

Лицо оперативника, в которого вселился Маэстро, перекосила презрительная гримаса. С моим лицом произошло ровно то же самое.

До Дениса дошло без слов, до Изольды и Кондратия — тоже. Но не все видящие оказались настолько сообразительны. Не надо было сейчас бесить Маэстро, не надо было требовать показать яйца. «Выходи!» Ну, выйдет. И человека мы действительно потеряем. И не факт, что сам Маэстро прямо сейчас, как я, не призывает какие-нибудь силы, который переменят расклад.

— Людишки, — выплюнул он. — Человечишки! Низменные инстинкты, прикрытые шелухой красивых слов. Что ты там сказала? — Он взглянул на Изольду. — Привязанности делают людей людьми?

— Тебе никогда не понять смысла! — крикнула Изольда, изо всех сил стараясь как-то отыграть назад прокол обходчицы. — Люди для тебя — мусор!

Да-да, вот так, пусть он качает свою идеологию, испражняется высокопарными речами. Мне нужно-то ещё пара-тройка секунд.

— Верно. Мусор. — Маэстро ухмыльнулся. — Те, что не смогли доказать обратного.

Там, возле пригородного вокзала, ко мне подплыл одинокий мужчина. Он был в брюках и футболке, загорелый едва ли не дочерна, коротко стриженный. Сухощавые руки покрывала выцветшая вязь татуировок, набитых явно не в лицензированных тату-салонах.

— Слышь, браток, — сиплым голосом обратился он ко мне. — Я сам-то не местный, мне как уехать, а?

— Скоро уедешь, — пообещал я. — Только надо сделать одно дельце.

И сразу стремительно полегчало. Я давно заметил, что пустышки — они вроде рыбного косяка. Стоит одной рыбке куда-то повернуть, как за ней тут же начинают тянуться все остальные. От здания вокзала отделилась целая вереница недодуш, поплыла в мою сторону.

Я же рванул обратно. Всё это время между моим телом, основной частью моего сознания, оставшегося там, и тем «зондом», что я отправил в поиск пустышек, будто бы натягивался эластичный трос. А теперь этот трос тащил меня назад, к телу.

— Что ты, ублюдок, сделал с Иннокентием? — взревел Денис. — Куда ты спрятал тело моего названного брата? В Днепре утопил, как тех девчонок?

Маэстро скривился.

— Никогда не понимал, почему для людей так важны тела покойников. К чему вообще все эти обряды, поминальные хлопоты? В чём хоронить, где хоронить, кого позвать на похороны? Как будто для мертвеца всё это имеет какое-то значение… Но, впрочем, хватит. Заболтались. Я так и не услышал ответа на вопрос: вы готовы погубить невинного человека?

Маэстро крепче прижал к виску дуло пистолета.

— Да, — сказал я самым беспечным тоном, на какой был способен. — Плевать. Там один хрен — пустышка. Стреляй, воздух свежее будет. А потом уже наконец пощупаем, из чего ты скроен.

В ту же секунду рука Маэстро, сжимающая пистолет, дёрнулась. Выпрямилась, устремившись вверх. Выстрел ушёл в ночное небо.

Жилистые, с забитыми «рукавами» руки пустышки сумели справиться с поставленной задачей. Они проникли в голову оперативника и как будто схватились там за некий штурвал. Временно перехватили контроль над телом, воспользовавшись эффектом неожиданности.

И прежде, чем этот эффект закончился, к Маэстро подскочили Кондратий и Ким. Секунда — и оперативник, в тело которого вселилась эта мразь, лежит на земле. Его перевернули на живот. Ким выудил у него из кармана наручники и принялся их застёгивать.

— Посмотрим, что ты теперь будешь делать, — процедил Кондратий. — Люди ему — мусор! Тьфу.

Кондратий прижимал Маэстро к земле коленом. Тварь вертелась ужом, пытаясь вырваться. Кондратий огрел его кулаком по уху.

— Дух не выбей! — прикрикнул Денис. — Голова — предмет тупой, но сложный, поломать можно.