Призрачный отель III. Двойная игра

Висящие на разных уровнях гамаки. И лежащих в них призраков.

Гамаки не качались, они будто застыли. И всё здесь выглядело застывшим, словно само время остановилось.

Ева оглянулась на Дениса. Прошептала:

— А они живы, вообще?

— Были бы живы — тут бы не оказались. Ладно, я тебя понял. Как призраки, они живы. Просто, насколько понимаю, погружены в себя. Пока не трогаешь, молчат… Идём. Которая тут твоя соседка?

Анастасия Феликсовна лежала ближе всех к выходу. Глаза были полуприкрыты. Не спит — но, кажется, и не бодрствует.

— Поговори с ней, — шепнул Денис. — А я пока попробую сам символ поискать. Чем чёрт не шутит, вдруг найду…

— А… А как с ней говорить?

— Да обыкновенно. Я лично для начала бы поздоровался. Юная барышня должна быть вежливой.

Денис отошёл. Ева помедлила. Потом обречённо сказала:

— Здрасьте.

Старуха, лежащая в гамаке, открыла глаза. Ева вздрогнула.

* * *

— По-моему, меня сейчас вырвет, — сказал я, когда мы с Маэстро вошли в больницу.

Здесь чувствовалось нечто, мягко скажем, невероятное. Если, например, призрачный отель дублировал в плане помещений настоящий (или, если точнее, настоящий отель повторял призрачный один в один), то с больницей ситуация была совершенно иной.

Больницу открыли, кажется, где-то в начале двадцатого века, но по каким-то мутным причинам довольно быстро закрыли, переоборудовав дом в жилой. Не то в Заднепровье на тот момент население было охренительно здоровым, не то жить было негде — в общем, факт оставался фактом.

Обычно в таких случаях прошлое исчезает, недолго подержавшись за воспоминания людей. Чем меньше этому прошлому лет, тем меньше оно держится. Если никаких зримых напоминаний не остаётся, так и вовсе рассосаться может за считанные недели или месяцы.

Но в той больнице случился Вадик. При всех своих тараканах, возможно, заведшихся позднее, он искренне хотел помогать душам и искренне верил, что путь лечения — единственно верный. Действовал он не так, как Мстислава, методом от противного, а по классике. Пришёл в больницу, осмотрелся, кивнул и начал на её базе оборудовать призрачную лечебницу.

Набрал персонал. Стал принимать пациентов. Поначалу всё шло хорошо, но потом внезапно реальную больницу закрыли, а палаты начали превращать в квартиры.

Не так уж трудно представить, что чувствует человек, глядя, как в дело его жизни не просто плюют, а испражняются. В такой ситуации можно поступить по-разному. Можно плюнуть самому и уйти пытать счастья в другой локации. Можно обвешаться гранатами и прыгнуть в окно городской администрации.

Вадик пошёл третьим путём. Он стал игнорировать бросившую ему вызов реальность.

Реальность, конечно, обалдела, однако против воли фанатика переть было затруднительно. Больница осталась в призрачном мире. Вся планировка здания сохранилась, несмотря на переустройства. И души продолжали возноситься (или не возноситься) отсюда.

Однако в дом таки заехали жильцы. Сам Вадим получил квартиру здесь. И сознания десятков людей не могли не воздействовать на призрачную реальность. В ней тоже появились квартиры…

Сейчас я стоял в коридоре, пытаясь унять поднимающуюся паническую шизофрению. Плевать, что такого термина не существует, торжественно ввожу его в оборот.

Если можно так выразиться, здесь было два призрачных мира. Больница и жилой дом. Они наслаивались друг на друга, перемигивались. Стены исчезали и появлялись. Внутренние двери в палаты менялись на металлические квартирные и наоборот.

Прямо скажем, нет ничего удивительного, что работающий тут десятилетиями человек несколько поехал крышей и продался злу.

— Сосредоточься на госпитале, — буркнул Маэстро, нетерпеливо пристукивая тростью по полу.

У него, похоже, с ориентированием на местности никаких проблем не возникало. Явно не в первый раз сюда захаживает. А может, просто, будучи призраком, воспринимает всё как-то иначе. Проводника получше у меня в любом случае не было, так что пришлось следовать советам этого.

Я глубоко вдохнул и сконцентрировался именно на той реальности, от которой веяло началом двадцатого века. Вцепился взглядом в выведенную на стене краской надпись: «Палата №1». Смотрел на неё до тех пор, пока надпись не прекратила мерцать.

— Ну? — метнул на меня взгляд Маэстро.

— Знаешь, мне не очень нравится твоя риторика, — сказал я.

— Чего?

— Того. Я тебе тапки носить не нанимался, между прочим. Разговор шёл о партнёрстве, которое подразумевает некое равенство. Так что скажу тебе то же самое, что сказали в военкомате одному моему знакомому по фамилии Нухимович: «Нукать дома будешь».

Против ожиданий Маэстро не разозлился. Напротив, справившись с удивлением, он улыбнулся и покачал головой.

— А ты зубастый. Мне это нравится. Можешь за себя постоять. Тогда и нечего жаловаться.

— Пардон? — не понял я посыла.

— Мужчина отличается от ничтожества тем, что живёт с достоинством в любых обстоятельствах. Те, кто требуют к себе какого-то особого отношения, не заслуживают зваться мужчинами.

— Интересная теория.

— Не теория, — мотнул головой Маэстро. — Вежливость — это маска для ничтожеств, которые боятся столкнуться со звериным оскалом реальности. Если у тебя есть достоинство, тебя невозможно ни оскорбить, ни унизить.

— Ладно, шкет, — пожал я плечами. — Усвоил. Чё стоишь-то? Пинка в жопу ждёшь? Бегом метнулся, показал, куда тут дальше.

Маэстро позеленел. Выждав несколько секунд, заставил себя улыбнуться одними губами и процедил сквозь зубы:

— Хорошо, Тимур. Мы друг друга поняли. Идём.

Ушли мы недалеко. Дверь во вторую палату открылась, и оттуда выплыла медсестра с подносом, на котором в специальных ячейках лежали таблетки.

Медсестре было, на вид, лет сорок. На полголовы ниже меня, густые чёрные волосы, смуглая кожа. Халат, заканчивающийся чуть выше колена, демонстрировал красивые ноги.

Нашему появлению женщина не удивилась. Улыбнулась, как старым знакомым, и пошла дальше по коридору. Вошла в седьмую палату. Маэстро молча вёл меня следом.

В палате лежала на койке одна старушка. Старушек и стариков в нашем деле всё-таки было подавляющее большинство, что не могло не радовать.

— Та-а-ак, — пропела медсестра, — как мы себя сегодня чу-у-увствуем? Ваши таблеточки.

Интересные у них тут порядки. Обход с таблетками посреди ночи.

— Деточка, — проскрипела старушка. — А где ж доктор-то? Он мне сегодня операцию обещал.