Призрак в машине

Было почти одиннадцать часов, и Рой, красивший комнату Карен, решил сделать перерыв. Пока высыхал второй слой розовой краски, он восхищался бледно-голубым потолком, расписанным звездами. Из-за запаха Карен спала в гостиной, укрывшись новым одеялом с историей Золушки. Ее старые шторы они бросили в костер, который все еще горел на заднем дворе.

От матраса Авы не осталось и следа. Как и от постели. И от самой кровати. Большинство ее одежды тоже сгорело. Вчера вечером Дорис помогла им разобрать вещи, но почти все они, мягко выражаясь, пахли плесенью. Несколько пар новых туфель, два шарфа и выходная шляпа отправились в коробку для благотворительного магазина, а косметика и лак для ногтей — на помойку. Больше от нее не осталось ничего.

Сейчас Рой и Карен, сидевшие за кухонным столом и жевавшие батончики «Марс», читали газету, публиковавшую объявления о продаже. Вещи были поразительно дешевые и, если верить продавцам, почти новые. Рой, наконец выбравшийся из своего чулана, хотел купить кровать. Карен, читавшая быстрее его, описала предложения. Почти все писали «вывоз покупателя», но объявлений шоферов фургонов тоже хватало, так что это трудностей не сулило. Карен записывала номера телефонов, а Рой представлял себе новенькие диваны с пружинными матрасами и изголовьями из сосны, кровати в старинном стиле и даже надувную кровать, которую можно спускать и брать с собой в отпуск.

Тем временем Дорис снова шла в Рэйнбоу-Лодж. Можно было сказать, что она оттуда и не уходила, потому что после душераздирающего рассказа Роя, доведшего ее до слез, не могла думать ни о чем другом. По ночам ей снились девочка-сирота и никому не нужный, брошенный мальчик. Ах, этот ужасный детский дом…

Тщательно выбрав время между крикетом и снукером, она поделилась своими мыслями с Эрнестом. Дорис не высказала и половины того, что было у нее на уме. Просто небрежно предложила иногда приглашать детей пообедать. Но обмануть Эрнеста было трудно. Он хорошо знал свою Дорис. Отсутствие детей было самым большим разочарованием в ее жизни. Когда она была моложе, то отдавала всю свою любовь племянникам и до того разбаловала их, что едва не поссорилась с сестрой. Поэтому Эрнест сказал, что не станет возражать, если Рой и Карен будут время от времени приходить к ним пить чай. Ему будет приятно, если в доме ради разнообразия зазвучат детские голоса.

Перед выходом из дома Дорис собрала корзинку. Кое-какие банки из чулана — самодельный джем, чатни, кофейный торт из ближайшего киоска и немного овощей с соседского огорода. Кроме того, она положила туда бутылочку детского аспирина, купленную во «Всегда готов». Дорис помнила, что у девочки болела голова; один приступ сменялся другим. Нет, сама Карен не жаловалась. Зато Рой очень переживал из-за того, что называл «головой Карен». Дорис заверили, что одна таблетка в сутки девочке не повредит. Ей хотелось отвести девочку ко врачу, но после смерти Авы прошло слишком мало времени, поэтому следовало соблюдать осторожность.

Едва миссис Крудж вошла в дверь Рэйнбоу-Лоджа, как Карен бросилась к ней и крикнула:

— Мы сделали тот рисунок! На машине!

— О чем ты говоришь? — спросила Дорис, думая, что Карен очень идут новые джинсы и белая майка с котятами в корзине.

— А Рой покрасил мою комнату. Пойдите и посмотрите!

Они поднялись наверх, и Дорис похвалила розовый цвет и новое одеяло.

Рой сказал:

— Соседнюю комнату я выкрашу в белый цвет.

Выйдя на лестничную площадку в виде буквы «Г», Дорис заглянула за угол и обнаружила тонкий матрас с парой подушек и деревянную полку с журналами. Заметив ее изумление, Карен объяснила:

— Это комната Роя.

— Точнее, бывшая комната, — добавил Рой.

Дорис спустилась по лестнице, боясь открыть рот. Она знала, что о мертвых плохо не говорят, но думать о них плохо не запрещается. А об Аве она думала очень плохо. Это называется комнатой? Тогда ящик из-под яиц — квартира. Внизу она поставила чайник, заварила чай и отрезала Рою огромный кусок торта.

Глава двадцатая

На следующее утро о том, что Ава Гаррет была убита с заранее обдуманным намерением, сообщили не только местные радио и телевидение, но и «Костонское эхо». «Через двадцать четыре часа тут будет яблоку упасть негде от репортеров таблоидов, — думал главный инспектор Барнеби. — Владелец «Лошади и гончих» еще не знает, какая ему выпала удача».

Часы показывали половину восьмого. Главный инспектор сидел в дежурной части, где не было никого, кроме вольнонаемных телефонисток, и разбирал отчеты о вчерашнем подворном обходе. Как он и ожидал, учитывая время, прошедшее после смерти Денниса, полезного в этих отчетах было мало. В тот день никто не видел в деревне ни посторонних, ни чего-то необычного. Насколько мог припомнить. Отзывы о личности и поведении Бринкли подтвердили то, что Барнеби уже знал. Его вежливости не хватало немного тепла. Он держался особняком, но щедро жертвовал на благотворительные нужды и учреждал самый ценный приз в местной праздничной лотерее. К его связи с мисс Фрейл относились снисходительно. Точнее всего — дружелюбно, но слегка свысока — их отношения охарактеризовала хозяйка «Лошади и гончих»: они были друг для друга хорошей компанией, но все знали, что между ними ничего нет.

С Авой Гаррет все обстояло по-другому. Лишь немногие признались, что знали ее, но тем, кто это сделал, было что сказать. То, как она обращалась со своей бедной малышкой, не лезло ни в какие ворота. Ребенок боялся собственной тени. Никто не верил, что она была замужем за выпускником частной школы. С какой стати выпускник частной школы будет связываться с дочерью землекопа и уборщицей общественного туалета? А что касалось ее небесного дара, то все склонялись к тому, что медиум из Авы такой же, как из коробки с собачьим кормом. Никто из опрошенных не признался, что посещал Церковь-за-Углом.

Мнение людей о возможности существования личной связи между Гаррет и Деннисом Бринкли оказалось отрицательным. Как выразился один отставной старый хрыч, живший в бунгало, Бринкли был чудак, но не дурак.

Кроме того, на столе Барнеби лежала пачка портретов Авы, изображавших ее такой, какой она была в вечер накануне своей смерти. Это изображение не имело ничего общего с вампиром, фотография которого красовалась на доске.

Главный инспектор закрыл папки, отодвинул вращающееся кресло и насладился прохладным воздухом. Что значит кондиционер… Он вспомнил жаркое прошлое лето, когда эта комната была оснащена тяжелыми потолочными вентиляторами. Деревянные лопасти размером с самолетные пропеллеры лениво гоняли затхлый воздух туда и обратно, не тревожа полчища разнообразных насекомых. Да здравствует научно-технический прогресс…

Он посмотрел на часы. До брифинга, назначенного на девять тридцать, еще двадцать минут. Есть время спуститься в буфет и съесть сосиску, яйцо и бекон. Но никаких чипсов. И тостов. А когда он вернется сытый и в хорошем расположении духа, его будет ждать бригада, так и рвущаяся в бой. Как говорится, мечтать не вредно.

Брифинг оказался недолгим. Все получили портреты Авы, распределили районы и ушли. Все, кроме сержанта Брирли.

— Ну, Одри, хвалю, — сказал главный инспектор. — За то, что сумела вчера уломать этого Приста.

— Сэр, это было нетрудно. Думаю, они оба получили большое удовольствие.

— Как обстоят дела в Рэйнбоу-Лодже?

— Точно сказать не могу. — Одри подтянула кресло ближе к его столу. — Она — странная малышка.

— Карен? — Он вспомнил испуганного грустного ребенка с прозрачной кожей и бесцветными волосами. Напоминавшего иллюстрации из книги о призраках. — Да, хорошее описание.

— Я проверила все, что было можно, стараясь не привлекать их внимания. В доме чисто. Еды вдоволь. И есть кому за ними присмотреть.