Призраки иного мира

Мысли о шашлыке из пегаса развеялись, когда мы пришли на место - банкетный зал, переделанный в госпиталь. Вообще-то многие помещения замка были таким госпиталем, но в зале было относительно мало раненных, так что с тем, чтобы перенести койки с пациентами в другие помещения проблем не возникло.

Наконец, когда нам никто не мешал, пони, в белых халатах, соединив несколько коек в одну, но большую, под мои габариты, занялись моим осмотром. Я же, выполняя их команды (крылья расправлял, демонстрировал способность создавать ауру, холод, пламя, разряды вокруг копыт и так далее), в подробностях рассказывал присутствовавшему командованию СНС (Отем, Сулик, Трикси, Лира), как я докатился до жизни такой. Как я, будучи земным пони, подрос до крупного кожистокрылого аликорна; из подробностей поначалу промолчал лишь о вмешательстве Дискорда. "Призраки" слушали рассказ, навострив уши, изредка уточняя подробности. Лиру заинтересовал момент, в котором её пророчество чуть не сбылось, и она уточнила, была ли на унитазе, которым меня хотела прибить Литлпип, маркировка финской сантехники "Акала-Какала". Копытные же, что меня осматривали, казалось, вообще не интересовались. (Это было не так. Одна из земных пони, слушая, отвлеклась и случайно порезалась о коготь на моём крыле.) Прямо на моменте, в котором я рассказывал, как в бою с Литлпип мне глаз выбило, Дестини попросила меня открыть пасть для стоматологического осмотра, чему я, конечно, подчинился. Визуальный осмотр на этом был завершён, и Дестини, воспользовавшись моей неспособностью говорить, сделала заключение.

Я - самый необычный пациент и одновременно объект для опытов, который у нее когда-либо был. Она и раньше считала меня аномалией, которую нельзя однозначно считать живым существом, а теперь наука в её лице вообще в ступоре. Ей уже приходилось осматривать жеребцов-аликорнов, только они были необратимо мертвы (что её возмущало) и являлись версией аликорнов-кобыл, которые, выпив зелья Ксенит, отрастив себе хрен, были такой мерзостью, что их уничтожение уже не так возмущало белую единорожку. Я же с её слов - не земной пони, у которого отросли крылья с рогом, а самый настоящий урождённый именно в таком виде аликорн, что просто невозможно.

Естественно, я, освободив свою пасть, пояснил, что надо было дать мне договорить. Всё именно так - я действительно не отращивал себе махалки, а скорее родился из пепла уже в таком виде. То есть перед тем, как сменить видовую принадлежность, сменил агрегатное состояние; с твёрдо-жидкого (тело пони ведь, как и человека, на 90% состоит из воды) на плазменное. Сравнение с ЖарФениксом, предложенное Лирой я отверг, так как не знал, как эти птицы рождаются, и попросил не мешать мне рассказывать довольно странную историю. Копытные согласились, только Дестини параллельно рассказу попросила меня расправить крыло, чтобы она склеила разорванные перепонки "Чудо-Клеем" и обработала их охлаждающим спреем.

Следующую часть рассказа я рассказывал уже менее подробно, но копытные не жаловались. Трикси только смутилась и, осторожно потрогав копытцем свой рог, сказала, что, когда я сказал, что убил Литлпип, вырвав у неё рог, она представляла нечто другое; причём, Трикси не определилась, какой вариант был менее болезненным.

Момент, в котором Селестия, просверлив в моей башке два отверстия, вживила ПНИ, неожиданно вызвал у копытных в халатах бурную реакцию. Они пояснили - видя, что моя грива не эфирная, подумали, что там нет ничего интересного, но если мне в затылок что-то вживляли... Дестини тут же бесцеремонно залезла мне на спину и начала копытцем ощупывать мой загривок. Поиски были недолги, и вскоре её копытце во что-то упёрлось, во что-то металлическое. Я понял, во что, и попросил немедленно удалить инородный предмет:

— Вырвите его!

— Это Прямой Нейронный Интерфейс, - пояснила Дестини, — он вживляется прямо в мозг. Если его удалить, то это вызовет непоправимые повреждения...

— Я там горел заживо!
– далее говорил уже спокойно. — Ты ведь сама сказала, что в таком виде я мог только заново родиться. Похоже, в пепле, из которого появился, была посторонняя железяка. ПНИ ведь оплавлен?

— Да - разъём оплавлен. В это гнездо ни один штекер не вставить.

— Значит, теперь эта железка как засохшая кровяная корка на коже. Сними её или вырежи.

— Майор Грей, вынуждена отказать. Я не знаю, насколько глубоко уходит это инородное тело. Есть вероятность, что от ПНИ остался не только внешний корпус, и он всё ещё связан с вашим мозгом. Я как врач не пойду на такой риск. Нужно сделать рентген...

— Пофигу, - на русском ответил я и, выгнув переднюю ногу под невозможным для земных лошадей и сложным даже для местных пони углом, аурой вокруг копытца попытался нащупать остатки ПНИ.

Дестини, опасаясь ауры, тут же с меня слезла, а я нащупал железку на загривке. Далее прислонил копытце, окутал ПНИ аурой и напряг лошадиные силы. В голове вновь появилось болевое ощущение, будто туда костыль железнодорожный вбили, только если ранее вбивали в лоб, то теперь казалось, что он торчит из затылка. В глазах резко покраснело. Вскоре появились и другие ощущения, которые я испытывал при лоботомии, однако копытные, глядя на меня со страхом, отметили, что видели некое прозрачное облачко, после чего всем находящимся в зале стало гораздо легче. Сулик особо отметил, что мучившие его постоянные боли в спине и голове (он туда пулю словил) быстро прошли. Пони, что ранее случайно поцарапалась о мой коготь на крыле, отметила, что порез прошёл. Дестини, что очень жалеет, что перед моим осмотром убрала всех пациентов. Отем – что он жалеет, что в помещении не было тела Вельвет Ремеди. Я же даже не знал, что и думать, но, собравшись с мыслями, понял - хоть я и получил в своё распоряжение новую аликорнью шкурку, но теперь она тоже пережила лоботомию. Лира, будто прочитав мои мысли, тут же упала в неконтролируемом хохоте. Как бы то ни было, но я жив и с лоботомией мне жить не впервой, так что после того, как мне обработали спреем окровавленный загривок я продолжил свой рассказ.

Часть рассказа, в которой я бился с Селестией, была самой короткой. Для меня это воспоминание было самым неоднозначным, так что был скуп на подробности. Отметил, что Селестия предстала передо мной в человеческом образе, и он был шикарен; не реалистичен, но шикарен… и одновременно страшен. Большинство копытных удовлетворила такая характеристика (хотя они немало поразились, до какой отметки доходил человеческий рост), однако Трикси скривила морду, показывая, что я был неправ, считая образ той, кто пыталась меня убить, прекрасным. Лира же попросила подробностей. Ей было интересно все, что касалось людей, и человеческий образ Селестии не стал исключением. Я в двух словах описал ей образ этой культуристки, однако Лира подумала, что у меня совсем с головой плохо. Ну не верилось ей, что Селестия представила себя двух с лишним метровой рельефной громадиной с выдающимися достоинствами. То есть в достоинства она поверила, но не в рост и телосложение. Просто по сравнению с обычными пони Селестия действительно была высокой, но якобы ей не нравилось смотреть на своих подданных свысока. Создавая себе образ, она была бы скромнее. Да и телосложение… в реальности Селестия была худощава. Тем не менее, я сказал, что не вру. Селестия мне все рёбра пересчитала именно в рассказанным мной образе (очень сильном и при этом ловком) и даже пояснила, почему он был именно таким.

Дальнейшие воспоминания были для меня особенно тяжелыми, так что момент, в котором я подружился с Селестией, а после её убил, рассказал двумя предложениями. На просьбы рассказать подробности столь важного события ответил категорическим отказом, сопровождавшимся непроизвольными разрядами вокруг копыт. Закончил рассказ тем, что Селестия желала для рода пони только добра. Что уничтожение Дерева Гармонии, призывы призраков, создание министерств и прочее она считала вынужденной необходимостью, чтобы род пони, перестав быть зависимым от принцесс аликорнов, также прекратил следовать пророчествам Чернильницы, после чего был бы волен сам творить свою судьбу. Как мы все понимаем - план с треском провалился. Чернильница предвидела такой вариант, расставив для Селестии множество исторических ловушек. Мой призыв тоже является одним из её контрпланов. По крайней мере, так решила Селестия, когда я рассказал ей о плане Вельвет, после чего павшая принцесса сдалась.

Далее чуть подробней, но тоже в двух словах рассказал, как очнулся в таком виде, как разбрызгал труп Литлпип, как просмотрел её шар памяти и разбил бутылку с неким белым наркотическим порошком. Лира тут меня прервала и, уняв хохот, появившийся после упоминания случая с шаром, поправила – в бутылке были не наркотики. Там был пепел жеребёнка из Арбы, которую в Городе Дружбы лазером распылил солдат Анклава. Разбив эту бутылку, я вскрыл захоронение и, вляпавшись в пепел, по сути растоптал останки невинно убиенной. После такого открытия я уже не хотел говорить и просто указал на взятые с собой «велосипедные сумки» и сказал открывать их очень осторожно. Там, помимо КПК и рога Мелкопипки, находится и один маленький, но чрезвычайно важный предмет, ради которого я убил Литлпип с Селестией, погиб сам и вернулся, переродившись, – обломок Дерева Гармонии.

С максимальной осторожностью и даже неким трепетом Лира магией раскрыла сумки и, вынув немногочисленное содержимое, добралась до злополучной «фишки». Сколько внимания тогда уделили этому мелкому предмету. Даже пони от медицины, что занимались моим осмотром и склеиванием перепонок на крыле, отвлеклись на созерцание фишки из серебристого металла; хоть они и не понимали, почему она была так важна.

Спустя минуту я прервал тишину, сказав, что «чудо-клей» начинает подсыхать, а обломок лучше отнести в «безопасное место». Копытные в халатах тут же вернулись ко мне, а Лира, взяв обломок, вместе с полковником и полосатиком отправились в комнату-сейф, но не сразу. Перед уходом Лира высказала своё недовольство тем, что, спросив у Селестии про уничтожение призраков из «Роты Террора» и войну с зебрами, я позабыл про агентство, в котором состояли Лира, её подруга Бон Бон и ещё много других хороших пони. Агентство десятилетиями оберегало покой травоядных от многочисленных угроз. В нём состояли хорошие преданные Селестии пони, так что Лира была справедливо возмущена, когда они стали преданны ещё и в другом смысле. Ей хотелось более подробно узнать, почему Селестия предала агентство, сдав состоявших в нём пони «Министерству Морали», в застенках которого вечериночные пони Пинки Пай накачивали агентов наркотическими препаратами. Естественно, я признал, что был неправ, забыв о столь важной детали. Лира, скрипя зубами, приняла мои извинения, после чего удалилась.