Призраки иного мира

— … а я ему говорю: «*Зачем нужна капуста, когда есть картошка», - на этой фразе меня прервала Селестия.

— Достаточно! *Хорошая история – жаль с русским акцентом, - произнесла так, будто думала, что у самой акцента не было, — Дальше и так всё известно. Ты на полном серьёзе искал призвавшего тебя в тюрьме? Ты туп даже по меркам своего вида. Вряд ли такой придурок может помочь нам найти некроманта, но ты можешь помочь нам найти мятежников. Где находится Громовержец?

— Понятия не имею – он постоянно перемещается.

— Очень может быть, - Лайфблум снова стал угрожать утюгом, — но тебе должны быть известны координаты его примерного местоположения, а также планы Отема. Не вынуждай меня снова использовать эффективные методы.

Я, прикусив язык, стал хранить молчание. Единорог, прислонив утюг к моей щеке, а после к брюху - услышал лишь мычание. Поняв, что утюг уже не так эффективен, он, вынув его из удлинителя, подошёл к столу с инструментами. Положив утюг, Лайфблум взял магией молоток и охапку гвоздей. После он воткнул мне гвозди в мягкие части копыт передних ног. Я стряхивал гвозди копытокинезом, но удар молотком по голове вызвал короткую потерю сознания. Очнулся я от резкой нарастающей боли от ударов молотком по гвоздям.

Мне вспомнилось детство - как я однажды на уроке труда в школе, работая с рубанком, засадил себе занозу под ноготь. Сходство детского впечатления с тем, что в меня сейчас забивают гвозди, было довольно схоже.

— Оставим сложный вопрос напоследок.
– Лайфблум это произносил, забивая в меня гвозди. — Мы нашли высаженных вами Детей Сбора вместе с кучей ящиков с трупами. Среди тел, особо обезображенным, было тело Реджи. Что вы с ней делали?! Из-за чего она умерла?!

— Из-за МЕНЯЯЯЯААА!!!

Сложно сохранять самообладание, когда тебе под ногти или копыта забивают посторонние предметы. Я рассказал, как на меня напала эта химера, и как я намотал её на стволы «Малышки Гильды».

Забив в меня последний гвоздь, допрашивающие затихли, ожидая от меня каких либо действий. Очевидно, что они ожидали, что я им всё расскажу в обмен на извлечение гвоздей, однако я нашёл другой выход. Громко мыча, я вытащил гвозди копытокинезом. После извлечения произнёс:

— *Надеюсь, мне не придётся носить подковы, - немного подышав, продолжил: — Чтобы окончательно развязать мне язык вам понадобится что-то посерьёзней этих «зубочисток»!

После сказанного у меня случился приступ неконтролируемого смеха. Я не понимал, над чем смеюсь, но это было удивительно приятным ощущением. Похоже: сильная боль, возрождение из мёртвых, или перенесённая операция на мозге что-то поломали в моей психике и нервной системе. Для хохота время было крайне неподходящим, но если бы у меня был выбор, как умирать, то я бы предпочёл умереть с улыбкой на лице.

Честно говоря, моя обретённая видимая уверенность была «шита белыми нитками». Рано или поздно (скорее всего рано) я расколюсь окончательно. Пока я ещё сохранял ясность ума, и возможность сопротивляться - надо было разозлить допрашивающих. Я не буддист, который может путём медитаций терпеть боль, и единственный мой шанс не расколоться это «пережечь нервы». Данный способ у многих считается невозможным и антинаучным, но у меня было мало вариантов. Продолжать раскалываться не собирался. Также играла свою роль и смерть Соупа. Он погиб, пытаясь меня спасти, и мне не хотелось, чтобы его смерть была напрасной.

— Желание пациента – закон для врача, - после сказанного сарказма единорог ухмылисто улыбнулся и достал из-за стола шприц с неизвестной жидкостью.

— Давай угадаю - Триопентал Натрия, - вспомнив допрос, на котором я присутствовал, выдал свою догадку.

— Триопен… ха, ха (смеётся). Ты впрямь лоботомит. Неужели ты думаешь что я, состоя в Обществе Сумерек, и владея заклинанием извлечения памяти – буду практиковать столь примитивный метод дознания. От данного вещества околеешь быстрее, чем начнешь говорить, а в твоём случае, скорее всего и эффект «сыворотки правды» не сработает. Я бы просто извлёк из тебя воспоминания, если бы твоя магическая структура не была такой аномальной.

— И какую же «сыворотку правды» ты собираешься ввести мне в кровь?

— Ответ тебе не понравится и вводить её собираюсь не в кровь.

Что хероголовый имел ввиду не понимал, но понимал что ничего хорошего. Видя моё замешательство, Лайфблум просветил меня:

— Взяв меня в плен, ты угрожал мне этим, - рогатый показал машинку для стрижки переделанную мной в шокер. — Говорил что: я всё скажу ещё до того "как запахнет яичницей". Сейчас ты оценишь всю иронию своего положения. В этом шприце пять кубиков чистого эфира. Догадываешься, куда его тебе введу? Дам подсказку: если сейчас тебя зовут Серый Камень, то после введения будут звать Серый Мерин.

— *Святая инквизиция, - было сказано непроизвольно, я понял, что он будет делать.

Через две секунды догадка подтвердилась. Единорог воткнул шприц мне в «Фаберже» и ввёл содержимое - эффект был моментальный. Сам укол был болезненным, но не шел, ни в какое сравнение со жжением, что вызывал эфир. Если бы в этот момент не был связан, то наверняка вырвал бы себе яйца.

Однако через долгие минуты боль начала потихоньку затухать. Проблема в том что – потихоньку. Не знаю - с чем это связано. Может, с моей особой способностью к заживлению или местный эфир быстро выветривается. Но я всё ещё не был сломлен окончательно, и даже пытался видеть ситуацию с хорошей стороны. Из хорошего было то, что я после ликвидации Хомейдж сделал свои туалетные дела, так как чувствовал, как моя выделительная система рефлекторно пытается обосраться. На стуле, на котором я сижу, есть отверстие - возможно специально для таких случаев.

Сохранять молчание я не мог, но кричал не так громко как при воздействии утюгом. Усталость? Однако ясность ума ещё не потерял и, видя, как копытные ухмыляются, слыша мои крики, решил «запеть по-другому»:

— *Получай от жизни удовольствие всегда. Нет важнее и мудрее правила на свете. Если рядом солнце и солёная вода – радоваться жизни очень просто вместе с этим. Если рядом горы и пушистый белый снег – больше чем достаточно чтоб жизнью наслаждаться. Если вдруг вокруг тебя вообще ничего нет – вот тогда действительно придётся постараться.

«Нам песня строить и жить помогает», в моём случае, помогала переносить допрос с пристрастием. Вскоре песнопение прервала «Зубная Фея». После четырёх ударов единорог бросил биту – упав, она не покатилась, так как была липкой от моей крови.

— Святые дойки Луны! Да убей же его! – прокуренный голос Мелкопипки в этот раз был довольно звонким, но Лайфблум обратил на него ноль внимания.

— Продолжаешь сопротивляться или ничего не знаешь? В любом случае - я не удивлён, - белый единорог говорил, улыбаясь, — Буду с тобой честен – даже если бы ты всё рассказал, я бы всё равно продолжил тебя пытать.