Про что щебетала ласточка Проба "Б"

– - Но вдь я былъ вовсе не въ Испаніи, сказалъ Готтгольдъ,-- я былъ въ Италіи.

Для Іохена это возраженіе было и неожиданно и не совсмъ пріятно; онъ цлые часы ломалъ себ голову надъ тмъ, сынъ ли раминскаго пастора его пассажиръ или нтъ, и ршилъ у себя въ-ум, что если это онъ, то безъ всякаго сомннія детъ прямо изъ Испаніи; -- такъ какъ онъ слышалъ, что Готтгольдъ "вышелъ изъ священниковъ" и живетъ въ чужой стран, а Испанія была единственная чужая страна, о которой онъ когда-либо слыхалъ. Такимъ образомъ, пуская изъ своей коротенькой трубочки огромныя облака дыма, онъ погрузился въ глубокую задумчивость; Готтгольдъ -- какъ ни тяжело было ему это -- долженъ былъ два раза повторить свой вопросъ.

– - Да гд-же ему жить какъ не въ Доллан? сказалъ наконецъ Іохенъ,-- онъ переслъ съ лошади на осла; да это иначе и не можетъ быть, когда господа намрены сидть постоянно такъ высоко...

– - А-а -- его жена?

Надобно же было наконецъ спросить о ней; но губы Готтгольда дрожали, когда онъ длалъ этотъ вопросъ.

– - Наша бдная барышня? сказалъ Іохенъ;-- да, ей и во сн не снилось, когда я везъ ее утромъ четверкой въ П. къ внцу, чтобы все это великолпіе такъ скоро кончилось. Да, она теперь опять на прежнемъ мст, а нашъ старый баринъ и молодой баринъ умерли, да и оба ея первые малютки тоже умерли, и теперь у ней всего только одинъ ребенокъ.

И такъ она жила, опять жила въ Долан, миломъ Долан, Долан опоясанномъ лсами, окруженномъ говоромъ моря, гд онъ прожилъ блаженнйшіе и несчастнйшіе часы своей юности, въ этомъ счастливомъ и вмст несчастномъ мст, куда такъ часто, такъ часто переносили его опять сновиднія, въ печали и радости, такъ что онъ просыпался съ улыбкою на устахъ, а часто -- увы!-- и со слезами. Онъ видлъ стройную фигуру, мелькающую въ сумрак вечера въ саду, между кустарниками, въ то время какъ онъ съ сильно-бьющимся сердцемъ стоялъ тамъ на верху, у окна маленькой комнатки въ мезопин, и заставляла Курта твердить глаголы на "mі" до тхъ поръ, пока наконецъ этотъ послдній бросалъ книгу на столъ и объяснялъ, что онъ никогда не пойметъ этой дряни нимъ лучше идти въ садъ къ Цециліи. Готтгольдъ провелъ рукою по лбу и глазамъ. Неужели онъ произнесъ вслухъ возлюбленное имя? Или Іохенъ, принявшись опять съ свойственнымъ ему однообразіемъ за прерванный разсказъ, назвалъ ее но имени? И Іохенъ тоже не зналъ хорошенько, какъ все происходило,-- потому что былъ еще въ Берлин, въ гвардіи, когда господинъ Ненгофъ умеръ и молодой Брандовъ, владлецъ имнія Далицъ, вступилъ также и во владніе Долланомъ; а потомъ, когда Іохенъ выслужилъ свой срокъ, то, такъ какъ для кузницы достаточно было его отца и старшаго брата, онъ нанялся въ работники къ трактирщику Петерсу и вызжалъ изъ Альтефера тогда только, когда нужно было возить путешественниковъ по острову, а это случалось не часто. Да и тутъ еще ни разу не случилось такъ, чтобъ ему пришлось хать близь Доллана, или даже въ Долланъ; потому что зачмъ же чужестранцамъ уклоняться такъ далеко отъ большой дороги! И такимъ образомъ, онъ самъ не видалъ еще посл этого кузницы -- и еслибъ его братъ не побывалъ разъ или два въ Альтефер, онъ ровно ничего не зналъ бы о томъ, что длается теперь въ Доллан. Конечно, если поразсудить хорошенько, то и его братъ почти не сказалъ ему ничего такого, чего бы онъ не зналъ уже отъ другихъ;-- такъ какъ вдь господинъ Брандовъ извстенъ тмъ, что у него самыя лучшія лошади во всемъ Рюген и во всей новой Помераніи, и онъ прізжаетъ каждый годъ осенью на скачки въ Штр., и господамъ дворянамъ куда тяжело тягаться съ г. Брандовомъ, даромъ что онъ бюргеръ. И на ныншнихъ господскихъ скачкахъ онъ конечно получитъ призъ, потому что Генрихъ объздилъ ему такую лошадь, какой еще никогда не бывало. И вдь это сущая правда, что Генрихъ больше смыслитъ въ этомъ дл, чмъ вс англійскіе тренеры вмст, которые стоятъ такъ дорого господамъ,-- тогда какъ другіе конечно думаютъ, что тутъ что нибудь да есть -- и Генрихъ, пустивъ въ ходъ свои косые глаза, можетъ подйствовать на лошадей такъ или такъ, какъ ему угодно. А что такія вещи водятся -- это знаетъ и онъ, какъ сынъ кузнеца; но большая разница въ томъ: честныя-ли это штуки, въ род напр. тхъ, которыя разумлъ его отецъ, или же тутъ помогаетъ другой, котораго онъ не назоветъ по имени. Потому что съ этимъ-то ужь не спрячешься, онъ требуетъ слишкомъ дорогой платы за свою подводу. Господинъ Брандовъ уже поплатился за это отличнымъ имніемъ, а иные говорятъ, что и Долланъ пойдетъ туда-же. Вритъ ли чему нибудь подобному господинъ Готтгольдъ?

– - Нтъ, нтъ, нтъ, сказалъ Готтгольдъ съ жаромъ, выпрямившись въ своемъ углу.

Іохену пришлось набить снова трубку, чтобы обдумать спокойно этотъ отвтъ, котораго онъ ни какъ не ждалъ. Готтгольдъ не мшалъ ему въ этихъ размышленіяхъ; тихо погрузившись въ самого себя, сидлъ онъ, мечтая о томъ что было и о томъ что могло бы быть и чему не суждено было сбыться. Не суждено было сбыться?-- но не потому, чтобы этого хотла судьба, а потому что люди пожелали этой судьбы, потому что они приготовили ее себ,-- потому что въ своихъ мечтахъ, которыя возрастаютъ до дйствительности, въ своихъ желаніяхъ которыя становятся дйствіями, они сами себ судьба! Не возвратилась ли она съ желаніемъ быть госпожою тамъ, гд такъ долго властвовали ея предки съ материнской стороны,-- еще въ тотъ вечеръ, когда они здили изъ Доллана въ Далинъ, отецъ и она и Куртъ и онъ? Какъ тихо ходила она по великолпнымъ комнатамъ, задумчиво глядя своими большими блестящими глазами на темныя картины по стнамъ, съ полинялыми шелковыми обоями, и на различные завитки на карниз камина, казавшіеся непривычному глазу чудомъ великолпія. Какъ тихо проводила она въ спальняхъ рукою по камчатнымъ занавсямъ! Какъ прижимала она въ теплицахъ пылающее лицо къ пышнымъ цвточнымъ кустамъ, какъ будто-бы хотла упиться ихъ чуднымъ благоуханіемъ! Съ какимъ благоговніемъ слушала она косато Генриха, когда онъ описывалъ преимущества кровныхъ лошадей, легкіе недоуздки которыхъ звенли, ударяясь о мраморныя ясли,-- и какая жалость что молодой баринъ теряетъ въ сельско-хозяйственной академіи свое время, которое онъ могъ бы употребить здсь много лучше! И съ какимъ негодованіемъ взглянула она на друга,-- онъ думалъ что онъ значилъ для нея такъ много,-- когда онъ съ насмшкою ревности замтилъ, что Карлъ Брандовъ могъ вернуться раньше, такъ какъ онъ вроятно былъ такъ же прилеженъ и въ академіи, какъ прежде въ училищ! Затмъ она опять надменно дразнила на большой полян обоихъ друзей; но когда она сла потомъ на большія деревянныя качели -- гд сидли давеча дти -- подперевъ свою прекрасную голову одною рукою, въ то время какъ другая небрежно играла красными бантами благо платья, и Готтгольдъ подошелъ, чтобы привести качели въ движеніе -- она вскочила и сказала со смхомъ, что такая несвдущая двушка не должна утруждать такого высокоученаго господина. Онъ не зналъ, какая горькая правда скрывалась за этимъ смхомъ,-- иначе, когда на слдующее утро онъ ранымъ-рано долженъ былъ опять приняться съ Куртомъ за отбываніе барщины на поприщ учености, онъ едва-ли просунулъ бы въ щель подъ дверью ея комнаты листокъ, гд онъ написалъ вольный переводъ одной анакреоновской оды:

"Скажи, жеребенокъ ракійскій, зачмъ ты,

Испуганно глядя большими глазами,

Бжишь отъ меня, и жестокъ и насмшливъ:

Чего-молъ ты хочешь, глупецъ, отъ меня?

Такъ знай-же, красавецъ, я скоро теб

На гордую шею накину арканъ.

Ты пойманъ,-- и вотъ, натянувъ крпко вояжи,

Я стану гонять по арен тебя.

Теперь ты не сходишь съ зеленыхъ луговъ,

И любо теб тамъ скакать и рзвиться;

Но знай -- настоящій твой всадникъ идетъ ужь,

Онъ скоро придетъ, жеребенокъ ракійскій. *)

*) Приводимъ для желающихъ эти стихи въ подлинникъ:

Thrakіsch F"ullen, sag, warum nur,

Scheu aus grossem Auge blіckend,

Flіehst Du grausam mіch, und h"ohnest:

Gar nіchts gіlt er mіr, der Thor!

Wіssc denn! Ich werde bald

Dіr Il'm den stolzen Hals dіe Schlіnge

Werfen and mіt straffem Z"ugol

Tummeln auf der Rennbahn Dіch.

Jetzt noch aal'den Wіesen weіlst Du,

Leіchten Sprunges fr"ohlіch scherzend;

Doch der rechte Rіtter kommt Dіr,

Kommt Dіr bald, meіn thrakіsch F"ullen!

Настоящій всадникъ! конечно? не прошло еще и двухъ мсяцевъ, какъ онъ пришелъ, настоящій-то всадникъ!

Темный лтній вечеръ, какъ и ныншній. Мужчины, женщины, мальчики и двушки -- вс еще на двор, въ нол, потому что это была суббота, какъ и сегодня, и надобно было убрать, если только возможно, большой участокъ пшеницы, скосить, связать въ снопы и сложить въ копны. Вотъ эти люди расположились отдохнуть съ полчасика и подождать, пока только что взошедшій полный мсяцъ высвободится изъ-за темныхъ массъ паровъ -- и они будутъ въ состояніи опять приняться за прерванную работу. А Куртъ и онъ усердно помогали, даже Цецилія связала, смясь, два-три снопа, а потомъ они подносили работникамъ пиво, которое дядя Бославъ цдилъ изъ большой бочки. Вотъ-то было ликованіе! пли псни, парни и двушки балагурили; но вотъ все утихло -- и господинъ Венгофъ сказалъ, что по его мннію имъ пора бы опять за работу, а то, пожалуй, они вс заснутъ и тогда посмотрлъ бы онъ, кто будетъ въ состояніи поставить ихъ опять на ноги. Но дядя Бослафъ сказалъ, что надобно подождать еще десять минутъ, тогда мсяцъ выяснится, а дядя Бослафъ долженъ былъ знать это. И все тише и тише становилось въ кружку, такъ что куропатк показалось, будто все прошло -- и она начала громко скликать свое разсявшееся повсюду семейство;-- такъ тихо что Готтгольду казалось, что онъ слышитъ біеніе своего сердца, въ то время какъ его взоры были какъ бы прикованы къ милому образу двушки, которая сидла на снопу, какъ разъ передъ нимъ, такъ что онъ могъ бы коснуться рукою ея свтлой одежды, и смотрла на мсяцъ, при блдномъ свт котораго ея лицо казалось какъ-то странно блдно. Только ея темные глаза сверкали временами -- и тогда юноша содрогался, словно его коснулся лучь изъ міра духовъ. Да, изъ міра духовъ, гд онъ носился съ своей возлюбленной, высоко надъ всми земными стремленіями,-- такъ высоко, какъ только можетъ небесно-чистая фантазія унести юношу, сердце котораго полно великой святой любви. О, Боже! какъ безгранично любилъ онъ ее. какъ эта любовь охватила все существо его, какъ вс его чувства, мысли, желанія слились съ этой любовью, питались этой любовью! какъ каждая капля крови, протекавшая чрезъ его трепетавшее сердце, горла этою любовію! какъ каждое дыханіе, вылетавшее изъ его стсненной груди на горячія уста, выражало все одно только: я люблю тебя, я люблю тебя!

И въ эту минуту, когда небеса раскрывались передъ его восхищенными взорами и онъ созерцалъ жилища блаженныхъ духовъ,-- въ эту самую минуту суждено было послдовать удару, разгромившему на вчные времена ворота къ эдему его юности и разрушившему его вру въ святыню, живущую въ груди человка.-- "Кто-то детъ сюда верхомъ", сказалъ старый Бослафъ, подходя къ групп и указывая на лсъ. Никто ничего не слыхалъ, но это ничего не значило, потому что вдь старикъ могъ слышать какъ ростетъ трава. И она вскочила и сдлала нсколько шаговъ, а потомъ остановилась, прислушиваясь,-- и Готтгольдъ видлъ, какъ она прижала об руки къ сердцу. Его собственное сердце замерло.

Онъ и Куртъ не были въ теченіи этихъ послднихъ недль -- до счастливо выдержаннаго теперь экзамена -- въ Доллан. Онъ не зналъ ничего изъ того, что происходило здсь въ это время,-- слышалъ только мимоходомъ отъ Курта, что Карлъ Брандовъ возвратился; но теперь онъ зналъ: лошадь, стукъ копытъ которой онъ теперь разслыхалъ, несла Карла Брандова,-- несла его не въ первый разъ цлую милю, изъ Далица галопомъ сюда. Теперь онъ зналъ, что значило измнившееся выраженіе ея лица, которое такъ поразило его сегодня -- мечтательная нжность, внезапно смнившаяся страннымъ оживленіемъ; онъ зналъ все, все,-- и что его храмъ разрушенъ и святилище осквернено. И онъ стоялъ не будучи въ состояніи пошевелиться, въ сторон, тогда какъ другіе окружили соскочившаго съ лошади всадника, стройнаго всадника, который теперь отдлился отъ группы -- и не одинъ! Онъ, обвивъ ее рукою и съ шопотомъ склонившись къ ней,-- она, прильнувъ къ нему,-- такъ прошли они подл самаго него, не обращая на него вниманія, выдляясь до малйшихъ подробностей на свтломъ мсячномъ неб; а потомъ онъ уже ничего не видалъ, ничего не слыхалъ -- и впослдствіи помнилъ только, что онъ лежалъ далеко отъ этого мста у темной опушки лса въ глухомъ, ужасномъ отчаяніи, а потомъ вскочилъ и простонавъ раза два, на подобіе измученнаго звря, пошелъ колеблющимися шагами по тихому душному лсу, словно въ страшномъ сн, пока не вышелъ изъ лсу на берегъ моря, которое величаво-безконечно простиралось передъ нимъ въ лунную ночь. Тутъ онъ опять бросился на песокъ, но теперь у него нашлись слезы -- горячія слезы, которыя однакоже текли все тише и тише, словно плесканье волнъ было колыбельной псенкой для бднаго содрогающагося сердца. Наконецъ онъ сталъ на колни, и широко раскрывъ руки, обратился съ длинной горячей молитвой, которой вторило шумящее море, къ той всеобщей матери, которая никогда не оставляетъ своихъ дтей, точно такъ же какъ она постоянно любитъ ихъ безграничною любовію. Потомъ онъ вдругъ увидалъ подл себя Бослафа -- онъ не слыхалъ, какъ тотъ шелъ, да старикъ и не говорилъ съ нимъ -- и такимъ образомъ они шли молча другъ подл друга, вправо отъ берега, пока недошли до одинокаго домика старика между дюнами. И тутъ старикъ приготовилъ ему безъискуственное ложе, старательно, молча, и молча же погладилъ его рукою по влажной голов, когда онъ легъ, для того чтобъ отдохнуть не много, и смотрлъ на сіяніе мсяца, падавшее черезъ низенькое окошечко на стну, на ружья и чучелы птицъ, на сти и удилища -- до тхъ-поръ, пока шорохъ вершинъ на береговой возвышенности и шорохъ морскихъ волнъ не погрузили его въ сонъ.

Готтгольдъ очнулся отъ своихъ грезъ. Экипажъ стоялъ. Лошади фыркали на лсъ, черезъ который проходила въ этомъ мст дорога. Было почти совершенно темно; лишь тамъ и сямъ между густыми втвями буковъ дрожалъ лучъ только что взошедшаго мясца.

– - Ну, что бы это такое сталось съ этими проклятыми клячами? сказалъ Іохенъ.

Вправо отъ дороги слышался шумъ и трескъ, приближавшійся съ удивительною быстротою; изъ кустовъ вылетла, какъ бы увлеченная порывомъ вихря, темная, крпко замкнутая и въ то же время двигающаяся въ самой себ масса, прошумла въ наросник на той сторон и, едва показавшись, исчезла, въ то время какъ обезумвшія отъ страха лошади поднялись на дыбы, а потомъ бросились въ сторону, такъ что оба человка, выскочившіе изъ экипажа, едва могли совладть съ ними.

– - Проклятыя лошади! сказалъ Іохенъ,-- и тутъ-то именно это и случилось уже со мною однажды. Вотъ, куда слдовало бы заглянуть князю; но это увеличивается съ каждымъ годомъ -- и еслибы старый Бослафъ не разчищалъ тутъ немножко временами, то здсь и проходу бы не было. Слышите?

Налво въ лсу, куда убжало стадо, раздался уже на порядочномъ разстояніи выстрлъ изъ ружья.

– - Это былъ онъ, сказалъ Іохенъ тихимъ голосомъ,-- стоитъ ему свиснуть -- и они сами бгутъ къ нему прямо на выстрлъ. Да, да, господинъ Готтгольдъ, вы думали давеча, что ничего подобнаго нтъ; но ужь стараго-то Бослафа вы конечно исключите. Онъ знаетъ не одинъ фокусъ, какого не съуметъ сдлать ни одна христіанская душа.