Проба памяти

Максим как-то внутренне ахнул. Почему-то ему показалось, что водитель говорит чистую правду, вернее, сам верит в то, что говорит чистую правду. И выговор какой-то... Ну, не собирался Борька поступать в театральный, никаких склонностей к самодеятельности не имел, зачем ему этот цирк?

– - Как в Барнауле?
– сказал он.
– Это точно?

Водитель мельком посмотрел на него и усмехнулся.

– - Вроде еще память не пропил, - сказал он и помрачнел, словно понял, к чему клонит собеседник.
– Но я тут с регистрацией. У меня все законно. Регистрация, на машину доверенность... все законно.

– - Не может быть, - сказал Максим, потому что больше сказать было нечего.

Водитель снова усмехнулся.

– - Странные вы, - произнес он и замолчал.

Максим замолчал тоже. Машина уже взмывала в небо на поворотах и эстакадах третьего транспортного кольца, за окнами, насколько хватало взгляда, рассыпались московские огни, и Максим чувствовал себя слишком усталым, чтобы спорить с Борькой о том, что он на самом деле Борька. Он откинулся в кресло, вздохнул и вытащил телефон. Одновременно он следил за водителем - не напряжется ли. Нет, ничего подобного. Водитель был спокоен и внимание его поглощено дорогой.

Максим набрал Валю. В трубке сперва раздалась запись Иглезиаса, Валиного любимого, который Максиму уже осточертел до последней степени, а потом уже Валин голос. Отрывается в отсутствие мужа.

– - Алло, - сказал Максим.
– Я еду. Буду через пятнадцать минут.

Отключившись, он какое-то время подумал и набрал Сергея. В трубке раздался все тот же Иглезиас. По радио его, что ли, передают. Сбесились совсем.

– - Я сейчас домой, - сказал Максим.
– На работу завтра с утра выйду. Завтра, все завтра. Устал...

Отключившись вторично, он удивленно задумался. По какому это радио Серега слушает Иглезиаса. Он раньше все "Радио Ультра" слушал, как прыщавый подросток, и сейчас далеко не ушел. На его любимых станциях Иглезиаса не передают... Или он "Шансон" включил... Бред, все бред, куда ни кинь, какая-то ерунда... Потом он вспомнил, что Серега, должно быть, в бане... ну да... в притон, что ли, какой-нибудь подались...

Он оглядел водителя внимательнее. Тот был в дешевеньких замызганных брюках, грошовой китайской футболке, часы на руке были тоже китайской поделкой, из тех, которые продаются в газетных киосках по цене газеты. Руки грубоватые, со ссадинами и трещинами. Никаких следов потомственного интеллигента Борьки Додонова в его облике не было. Вполне естественный пролетарий. Гармоничный со средой обитания. Бред, еще раз подумал Максим и снова потряс головой.

– - Ты это...
– спросил он осторожно.
– Бомбишь, что ли?

– - Ну да, - согласился водитель.
– Самое время...

– - А за рулем давно?

Водитель хмыкнул.

– - С армии.

Максима снова резануло по ушам. Какая еще армия?.. Борька собирался в университет, правда, родители были против... А если он вернулся, как говорит Наталья, инвалидом, кто б его в армию взял?.. У нас, конечно, и с оторванной ногой возьмут, но из больницы-то забирать не станут... Где ж найти его, стоп... Машина по доверенности, прописки нет наверняка...

– - Нам иногда в такое время ездить нужно, - сказал быстро Максим.
– Телефон есть у тебя?

– - Есть...
– проговорил водитель охотно.
– Я ж говорю, я на законных основаниях. Не таджик какой-нибудь...

И опять же не мог Борька, потомственный космополит и интернационалист, такое выговорить... Семнадцать лет назад не мог, правда, за семнадцать лет взгляды меняются...

Тем временем водитель вытащил из кармана листочек резаной бумаги и передал Максиму, зажав в двух пальцах, как сигарету, и от вычурности этого жеста Максим снова вздрогнул. Пластика Борькина у него, хоть убейте. Визитная карточка на туалетной бумажке, елки. Прогресс идет вперед... Водитель категории... телефон... Виктор... звонить в такое-то время... С ума сойти.

– - Если что, мне лучше заранее, - Виктор Петрович чуть потеплевшим голосом.
– А то мало ли, иной раз занят, так никуда не денешься...

Настроение у него явно улучшилось. Все как надо... с работодателем разговаривает... Максиму стало вдруг страшно, действительно страшно. Что же это происходит? Зачем этот маскарад? Или не Борька? Да нет же! Борька и есть. При чем тогда Барнаул... армия... регистрация...

Слава богу, они уже свернули на Комсомольский и въезжали во двор. Максим протянул Виктору Петровичу две мятые купюры из кармана, потрясенно проследил, как его машина растворилась в темноте, и поспешно записал ее номер все на той же импровизированной визитке. Телефон. Может, липовый? Он набрал номер с визитки, подождал и услышал ответные гудки. Нет, настоящий... Он выключил связь, отвернулся, отмахнулся еще ото всего, что на него за эти три дня навалилось, и побрел к подъезду.

– - Вот только этого нам не хватало...
– убито пробормотал Сергей Кириллович, когда замученный головной болью и невысыпанием Максим замолчал и измученно закрыл лоб ладонью.

Бывшие школьные друзья сидели в кабинете Серея Кирилловича. Где-то за дверью у Веры разрывался телефон, но до кабинета все эти звонки, согласно строгой инструкции, не доходили.

– - А я что говорил!
– торжествующе воскликнул Анатолий Леонидович, заклеенный почему-то пластырем через всю щеку.
– А вы: алкоголик... в нарки подался...

– - Как же ты его отпустил-то?
– сказал мрачно Николай Евгеньевич и закрутил ус. Всем своим видом он показывал, что от него уж никакие самозванцы бы не ушли.

– - Как прикажешь?
– спросил Максим, морщась и дожидаясь действия анальгина.
– Что, руками его хватать? Милицию вызывать? И что сказать милиции? Чтобы мне скорую психиатрическую вызвали? Вот телефон тебе, мало?..

– - Я по базе пробью, - веско сказал Николай Евгеньевич и принялся с каким-то ожесточением рассматривать мятую бумажку с обратной стороны.
– И Артуру позвоню...

– - Артуру! Зачем тебе Артур, ты по этому и звони...

– - Нееет...
– Николай Евгеньевич размашисто покачал указательным пальцем.
– Сперва Артуру... Береженого бог бережет...

И он изобразил на лице снисхождение перед наивностью сотоварищей.

– - Это он готов уже был, он знал уже, - сказал Анатолий Леонидович, указывая рукой на Максима.
– А я представляете, что испытал? Представляете? Думал, все, второе пришествие... мертвецы восстали... Думал, ноги откажут... А что ты думаешь? Так и загнуться можно...

– - Ты меньше уродов всяких слушай, - процедил сквозь желтые зубы Николай Евгеньевич.
– Поначитался всякой фигни загробной... - он закусил губу.
– Прибил бы Маринку, прибил... Знала же, змея...

– - Ее за что? Себя прибей!

– - Ох, ну ладно, разведет тут сейчас!..

– - А ну дай, - веско сказал Сергей Кириллович и забрал у Николая бумажку. Все опять замолчали. Сергей Кириллович бумажку задумчиво понюхал и заявил, словно его внезапно осенило: - Я знаю! Я читал... Это у него память отшибло. Сейчас много таких случаев, когда память отшибает, и человек ничего не помнит - где он, кто он...