Пробуждение Ваирагии

— Этого я, к сожалению, не знаю. Ну что, ученик, — Эяла толкает меня кулаком в плечо, — готов снова махать оружием?

— Один только вопрос, наставница.

— Хм? Какой?

— Я и раньше, бывало, закрыв глаза, подставлял лицо свету солнц, но левый глаз никогда не болел.

— Раньше на тебе была сдерживающая тёмную силу печать, потому в твоей ауре преобладал свет, тьма же была подавлена. Левый глаз был как правый, потому не чувствовал боли.

— То есть без печати никак?

— Ты должен научиться сам подавлять в себе свет или тьму, но на это уйдёт время, которого у нас сейчас нет. Поэтому вечером ты встретишься кое с кем.

Встречусь кое с кем? С кем-то, кто сможет наложить на меня тёмную печать? Кого это хранители нашли?

— Ничего не бойся, — Эяла подбадривающе мне улыбается. — Хранители будут рядом и не допустят, чтобы тебе навредили. А теперь поднимайся и бери оружие. Отдохнул, помедитировал и хватит.

* * *

— Ну что, готов? — спрашивает с улыбкой Эяла после ужина.

Стремновато как-то — не знаю, кого нашли хранители для запечатывания моей тёмной ваирагии, но с другой стороны — там же и сам настоятель Гирард с Фролом будут присутствовать для подстраховки, если верить Эяле. Пока не вижу причин, чтобы ей не верить.

— Готов, — киваю в ответ. — Хоть мне и не по себе немного.

— Страх — в порядке вещей, — наставница вновь улыбается, в этот раз виновато. — Понимаю твои сомнения. При встрече с Дэйше я не смогла тебя защитить. Прости.

— Наставница, к чему это сейчас? Ничего плохого ведь не произошло, — пожимаю плечами. — Всё в прошлом. Я даже не вспоминаю о том случае.

— Да, но теперь мы с тобой вновь идём в неизвестность. Ты по крайней мере. И тебе вновь придётся мне довериться.

— Ну, что поделать? Да, я сомневаюсь, но сейчас мне нужно на кого-то полагаться.

— Иногда я забываю, что ты не ребёнок, — усмехается Эяла. — Просто хотела сказать, что в этот раз тебе действительно беспокоиться не о чем.

— Как скажешь, наставница.

Убрав со стола остатки ужина и посуду, собираемся и выходим под темнеющее небо — уже робко мерцают первые звёзды да призрачным светом осеняет облака дуга Сарин. Вскоре взойдёт закатная луна Ксамин, и все ученики храма отправятся спать. Все, кроме меня.

— И куда мы пойдём?

— На поляну для медитаций.

Сквозь лес мы идём молча. То тут, то там слышен нервный писк мышей, редкая ящерка прошмыгнёт меж камней серой стрелой. Благодаря ночному зрению я в деталях вижу закутавшийся в темноту сосновый бор. Над головой бесшумно, точно морок, пролетает сова. На звенящих под ухом комаров не обращаю внимания — гадкие кровопийцы по-прежнему боятся моей ауры.

Чем дальше идём, тем отчётливее в груди возникает странное чувство — чувство покоя и безопасноти. Словно впереди есть нечто, которое сможет укрыть меня от всех невзгод. С чего бы возникать этим ощущениям?

Мы выходим на поляну и останавливаемся на самом её краю. Впереди на холме, где днём медитировал я, сидит кто-то здоровенный даже по человеческим меркам. Я вижу его со спины, поэтому не представляю, к кому меня привела наставница. Примерно в двадцати шагах справа от холма стоит наставник Фрол, слева на таком же расстоянии — настоятель Гирард.

— Иди, — Эяла чуть подталкивает меня в спину. — Я подожду здесь. И ничего не бойся, мы защитим.

Ну, страха нет, наоборот — ощущение покоя и безопасности здесь наиболее сильное. Тяжело вздохнув, иду вперёд к незнакомцу, но замираю в шаге от холма. Здоровяк, оголённый по пояс, всё также сидит нешелохнувшись; через левое плечо и под левой подмышкой проходит перевязка из белой ткани.

— Чего остановился? — звучит знакомый бас.

— Талгас? — в мыслях и в чувствах сразу всё смешалось; раньше не приходилось видеть этого райкана вживую, а теперь и не знаю, что делать на радостях.

— А ты кого ожидал тут встретить, малец? Топай сюда.

— Как скажешь, — усмехаюсь в ответ, подхожу и опускаюсь на холм рядом с тёмным гигантом; хотя при его габаритах на этом холмике для нас двоих места оказалось маловато, так что пришлось сесть почти вплотную к этой груде мышц.

Некоторое время мы сидим в тишине и смотрим на звёзды. Талгас медленно и глубоко дышит. Его аура накрывает меня с головой, отчего становится совсем спокойно.

— Эт кто тебя ранил? — спрашиваю, покосившись на перевязь, закрывающую половину могучей груди; Талгас неотрывно смотрит в ночное небо.

— Пустое, — он машет рукой в сторону, потом осторожно опускает ладонь на моё плечо. — Я должен был быть рядом, но меня связали боем. Прости.

— Сегодня какой-то день извинений? Не парься.

— Не парься? — здоровяк басовито хмыкает, убирает руку. — Я и не собирался…

— В смысле, — тут же стараюсь объяснить, — не беспокойся из-за этого. Меня ж не похитили. Скорее уж я должен просить прощения, ведь тебя ранили из-за меня.

— Ты прощён. Не парься, — усмехается Талгас, посмотрев на меня сплошь чёрными без белков глазами.

Я облегчённо вздыхаю.

— Ну, раз так, то ладно. Ты ведь здесь, чтобы наложить на меня блокирующую печать?

— Не только. Это ещё успеется. У нас не было возможности нормально поговорить, а теперь, — Талгас косится по сторонам, — нам почти никто не мешает.

— Хранители не станут влезать, — пожимаю плечами. — Они тут обо мне пекутся, вот и… Так что поговорить сможем. У меня как раз имеются вопросы.

— Даже не сомневаюсь, — усмехается здоровяк.

— Что такое рэнрай? — спрашиваю я, и Талгас вздрагивает.

— Божественный артефакт Тьмы, — выдыхает райкан. — Наряду с копьём света — Сэнлиром, кольцом стихий — Анридой и дланью хаоса — Гэрвиором. Сильнейшее оружие Богов в четырёх мирах.

Сижу и пытаюсь осмыслить, почему хранители спрашивали меня о Рэнрай? Каким боком коса тьмы меня вообще касается? Причём тут я? Хрень какая-то…

— Почему хранители спрашивали меня о Рэнрай?

— Не знаю, малыш, — Талгас пожимает плечами. — Они своими секретами со мной не делятся.

— Жаль. Но ты дал мне больше пищи для размышлений. Вопросы, вопросы…

— Тебя должно волновать, как стать сильнее.

— Так… может у тебя найдётся гриум? — усмехаюсь я. — Было бы неплохо с его помощью ускорить развитие моей тёмной ваирагии.

— Нельзя, — он качает головой. — Раз уж на тебя будет наложена тёмная печать, то о гриуме придётся забыть.

— Значит, тренировать ты меня не сможешь… — тяжело вздыхаю. — Остаётся только светлая ваирагия и стихийная магия.