Пробуждение
Шрифт:
Тюк из трех комплектов обмундирования получился солидный. Туда же были положены все имевшиеся на борту аварийные и неаварийные продукты, банки с консервами, лекарствами, фляжки со спиртом - только одну Коля оставил.
Вертолет раскачивало гораздо сильнее, чем при первых заходах.
– Приготовились!
– Коля и Петр замерли в дверях с тюком. На Петре были легкие штаны, такая же рубашка.
– Следующая очередь - наша!
– крикнул Петр.
– Промажем - командир выкинет!
– Пошел!
– скомандовал Колька, и они с силой швырнули
– Есть!
– успел крикнуть Колька и полетел на Петра - вертолет рвануло, Петр и Коля оказались в хвосте, прижатые плотно к борту. Колька встал на четвереньки, вытер разбитые губы, что-то хотел сказать, но не успел - его отбросило в угол.
Сели уже в полной темноте, включив посадочные фары.
Выскочили в своей легкой летней одежде, в шерстяных носках на снег.
Ветер - страшный. Вокруг - сплошная темнота и снег, летящий в свете фар.
Крепили тросами вертолет.
Руки не слушались.
Трос обжигал холодом. Сдирал кожу с ладоней. Вырывался.
С трудом вбивали в землю стальные крюки, вязали тросы.
Вертолет, казалось, не выдержит напора ветра, сорвется, пропадет в темноте ночи.
Уже вбитый крюк взлетел, трос хлестанул в пустоту, рядом с Петром. Укрепили.
На трех тросах, натянутых, как струны, вертолет замер.
Они прижались к борту, где меньше заносило снегом.
Колька пустил фляжку со спиртом. Отпивали по глотку. Дышали тяжело.
Свет фар полоснул из темноты. От машины к вертолету шли люди.
И вот уже они в кузове машины, закрытые тулупами, в шапках разного размера - иная тонула на голове, иная парила, едва прикрывая уши.
Прижались спинами к кабине, прижались друг к другу.
Усталость сделала свое - едва отъехав, они задремали, отогреваясь.
Не было все это ни сном, ни дремотой - скорее забвение, пропасть какая-то, тепло.
Так бывает в раннем детстве.
Позже Петр вспоминал из всего этого тяжелого, бесконечного дня не то, как они бросали мешки, и не то, как они тянули, замерзая, из последних сил, к берегу, а эту зимнюю дорогу, кузов, где мотает во все стороны, как ни прижимайся, тепло овчины у щеки, лица товарищей рядом, красные, иссеченные снегом, глоток спирта из фляги, и еще ночь, тяжесть головы спящего командира на плече.
Машина остановилась у дома Саши.
– Магазины-то закрыты, - вдруг вспомнил он и вздохнул.
Водитель обернулся, посмотрел на Сашу, молча наклонился и вытянул из-под сиденья бутылку.
– Спасибо!
– не удивился Саша. Он был теперь уже твердо убежден, что все в этот день происходит именно так, как должно происходить, и не иначе.
...Они вошли - свет в квартире горел.
Говорить не хотелось.
День позади вдруг встал перед ними - бесконечный. Но вот, кажется, и ему подходит конец.
Катя подтолкнула Сашу в ванную. Он не сопротивлялся. Снял тяжело мокрый пиджак.
В ванной светло, теплый белый кафель.
В
зеркало смотрели два лица - Кати и его, оба уставшие, чем-то похожие.Саша открыл кран. Катя вышла.
Саша посмотрел еще раз на себя в зеркало, стянул галстук с мокрой рубашки...
...Чужой дом. Чужая кухня, плита - вот раскрылась дверца холодильника - хлоп - и назад.
Катя поискала спички. У нее дома они обычно лежали здесь. Здесь же их не было.
Она открыла шкаф. Ножи, вилки.
Интересно - все чисто.
Кто же ему все моет? Чистые тарелки, чашки.
Катя поискала глазами фартук. Заметила полотенце, тоже чистое, в полоску. Подвязалась.
Саша появился в дверях кухни босой, в летних старых штанах, в белой рубашке.
– Иди, посиди, - он отобрал у нее сковородку.
– Я сам все сделаю. Музыку послушай.
Он провел ее в комнату, усадил в кресло. В комнате было темно. Саша взял в руки небольшой пульт на длинном шнуре. Подряд нажал несколько кнопок. Как по команде вспыхнула лампа на столе, включился телевизор, заиграла музыка.
– Ого!
– удивилась Катя - Цирк продолжается?
– А звук - здесь, - Саша протянул пульт.
– Сиди, я сейчас, - и вышел.
Катя взяла телефон на колени и набрала номер - Петра нет.
Музыка была негромкая, успокаивающая.
Что это они играют? А какая разница. Играйте как можно дольше - и вы, трубы, и вы, флейты, и вы, совершенно незнакомый инструмент, напоминающий по звуку шум падающей воды...
На кухне что-то с грохотом свалилось.
Катя пошла посмотреть. Выпала из шкафа кастрюля.
– Иди-ка ты посиди, - Катя выпроводили его из кухни.
– Отдохни после триумфа.
Саша сел в то же кресло, откинулся, глядя в телевизор. Вырубил звук. На экране в полной тишине разговаривали люди, спорили, судя по жестам.
Саша позвал:
– Катя...
– Что?
– из кухни.
– Слышишь... Недавно одна моя знакомая девушка, очень славная, просто замечательная, - в каком-то, очевидно, припадке откровенности сказала, что самое мое большое несчастье, что я - не кривой чемодан...
– Какая девушка?
– спросила Катя, опустив про чемодан.
– Я ее не знаю?
– Ты не знаешь, но не это важно. Она мне говорит - если ты не переменишься - в сторону кривых чемоданов, тебе - крышка. И так спокойно сказала, не угрожая - как, наверно, специалисты по катастрофам говорят о землетрясениях.
– Какие чемоданы?
– спросила Катя из кухни.
– Между кривыми чемоданами и землетрясениями - прямая связь, с появлением кривых чемоданов исчезают все землетрясения - и личные, и общественные. И, главное, она рассказывала, они - вот такие ребята, среди них почти нет зануд. Был один - отправили его обратно. Куда - никто не знает, наука еще не дошла, а спрашивать - неловко. В общем, она мне говорит, что хотя сейчас, конечно, трудно судить как-нибудь определенно о людях Возрождения, но кривые чемоданы, несомненно, отвечают сведениям об этих гигантах.