Продавец басен

Я сто раз все себе объяснил. Моя задача — жить, зарабатывать деньги и вовсю радоваться той жизни, которая у меня есть. Медицина не стоит на месте, те же лаборатории Столберга творят чудеса с клетками и вирусами, может, мне всего года два-три осталось до гарантированного излечения. Вот тогда я разморожусь и встречусь с родителями. И когда они у меня будут просить прощения, я скажу, что их понимаю, что они все это творили потому, что меня любили. Главное, чтобы мама не почувствовала себя по-настоящему виноватой, ее это сломает, мне кажется. Папе можно, у него в этом деле практика хорошая, а маме я скажу, что она все правильно делала, просто слегка ошиблась, но это ничего. Главное, мы снова вместе.

И вместо того, чтобы дергаться и переживать — настоящее все вокруг меня или ненастоящее, — нужно просто кайфовать от этого мира. Он чудесный. И пусть мне тут ноги отрывают и на алтарях режут, я так скажу: это счастье, когда тебе больно от того, что ты коленкой ударился или в тебя ножом ткнули. Вот когда тебе больно просто от того, что ты есть, это значительно хуже. Я тут уже разбаловался и привык к вечному здоровью — наверное, влезать в собственное тело, пусть даже меня и вылечат, будет очень тяжело. Особенно поначалу, пока реабилитация. Но я же всегда смогу, если очень уж устану, сбегать в Альтраум на какое-то время.

Нет, у меня все очень хорошо складывается и нет никаких поводов для нытья, тревог и соплей. И здесь, в Альтрауме, все тоже отлично, и ребята, и вообще… Хотя, мне кажется, мы занимаемся какой-то адской ерундой. Врать и притворяться, даже в игре, не мое совсем. Что бы я сделал, будь я один? Если подойти… ну, не к Эллане, конечно, а к тому же Сиборну — он, вроде, вменяемый, и рассказать, что вот, Сиви плачет, отпустите, пожалуйста, ее бабушку, — неужели отказали бы? Можно и награду за квест им отдать. В крайнем случае — сесть с плакатом у их замка и надоедать, надоедать, надоедать… С людьми вообще всегда проще договориться, чем обманывать их, мне кажется.

А теперь, когда ничего не получится, все накроется медным тазом. И квест мы провалим, и Сиви никогда мне этого не простит, и весь клей нашего содружества со всеми остальными будет размочен и смыт этой неудачей, я прямо знаю, что так и будет. Они все разочаруются и рассорятся, и разъедутся, и я опять останусь совершенно один. А я этого, кажется, совсем не хочу. Я хочу, чтобы они были вокруг, и доставали меня своими командирскими замашками и тупыми анекдотами и всем прочим!

Вот, значит, в чем дело. Я просто боюсь одиночества? Смешно… Никогда бы про себя этого не подумал. Наверное, на Нерпячьем во мне просто что-то поломалось. Или, наоборот, починилось — не знаю.

* * *

Ева утром сообщила, что она планирует выйти по делам в реал и очень надеется, что мы сможем поставить основание алтаря и выбить пару жалких каменюг рядом с оконцем — без надзора и руководства.

Само открытие алтаря состоится завтра, поздним вечером, Акимыч как раз успеет с утра смотаться на евиной телеге в Ноблис и купить там фейерверков и статую Орма, которую он будто бы изваяет сам, а Ева с утра займется зельем мощи, которое нужно помешивать несколько часов, а потом остужать и разливать хитромудрым способом, ибо великие зелья бывают двух видов — либо замучаешься и разоришься ингредиенты доставать, либо семь потов сойдет, пока приготовишь. Вот и зелье мгновенной мощи по составу не сильно отличается от куриного бульона с клецками, но готовить такое — это себя не любить.

Днем мы с парнями продолжили измываться над лужайкой — замостили ее, как получилось, камнями и потом долго пытались сложить алтарь. Без навыка каменщиков мы с Акимычем могли только руководить неписями, и Акимыч сказал, что пасти котов — и то более простое дело. Гус еще ладно, но Лукась давал жару по полной — он ронял камни на ноги себе и всем окружающим, проливал цемент и дважды заделывал свой мастерок между булыжниками. Мой навык создания алтарей категорически отказывался подсвечивать положенным зеленым цветом ту кучку каменного мусора, которую они в конце концов сляпали — как алтарь это не определялось в принципе. Но мы вовремя сообразили дать сорок золотых каменщикам, возившимся с замковой пристройкой, и те за десять минут быстро возвели из черных валунов вполне приличный параллелепипед размером с небольшой обеденный стол. К счастью, надзора от фиолетовых больше не было, те, видимо, вчера совершенно успокоились на наш счет, решив, что от этого выводка убогих идиотов проблем ждать не придется.

Зато с разборкой окна Гус справился идеально, Пока Акимыч и Лукась на виду у стражи громко молотили кирками по камням, чтобы создать звуковую завесу, он пролез в кусты, несколько раз шмякнул ломом, и вся свежая кладка посыпалась, создав дыру, в которую пролезли бы даже два Гуса. Мы заделали раскуроченный лаз выпавшими камнями и замаскировали ветками шиповника — оставалось только молиться, чтобы эту диверсию никто не углядел до завтрашнего вечера.

* * *

Колотило меня страшно, плохонький из меня аферист. Мы прибыли в замок еще засветло, на телеге с длинным ящиком, смахивающим на гроб, в котором была статуя. Ева опять надела платье с кринолином — замки на дверях должна была вскрывать Сиводушка, сидевшая сейчас смирно в мешке, сшитом из завернутых нижних юбок, но сегодня Ева хотя бы накинула сверху платок, поэтому такого сногсшибательного эффекта уже не производила. Так что удивленно-презрительный взгляд, который кинула на Еву Эллана-Лана, был совершенно напрасен.

Да, клан-лидер фиолетовых вернулась в свой замок, и это обстоятельство никак не сделало меня спокойнее.

— Почему в темноте? — спросила она.

— Потому что так прописано в навыке, — сказала Ева. — Видимо, потому, что Орм родился ночью, а Гериль — на восходе, Герилю алтари утром надо возводить.

— Ладно. Сообщите, когда все будет готово.

— Непременно! Чем больше народа будет на открытии — тем лучше!

— А какая разница?

— Ходят слухи, — сказала Ева, — что эффективность алтаря может подрасти при торжественном открытии — в городах потому такие праздники официальные, когда большие алтари ставят — полгорода созывают. Мы даже фейерверк запустим для пущей торжественности.

— Раньше нужно было предупреждать! — ледяным тоном ответила Эллана. — Мы не успеем собрать большой состав! Базиль, Сиборн, отпишите на форуме — пусть те, кто рядом, заходят часа через два.

— Черт! — прошептала Ева, когда нас оставили у алтаря. — Черт, только этого не хватало! Ладно, зато точно все будут на улице, в замке никого не останется. Давайте, ставьте статую, закопайте ее что ли, чтобы не упала.

— Она на постаменте, — сказал Акимыч, отдирая ломом гвозди с ящика.

Ящик открылся, и трое наших парней вывалили из него на землю довольно большую, в человеческий рост статую.

— О! — сказал я. — Это как?!

Ева выругалась со стоном.

— Ты что купил?!

— Что велели, то и купил!

— Идиот!! Это — Гериль!!!

— Почему Гериль?!

— Потому что у него молот и рога!!! Ты меч от молота отличить не можешь?!

— Но это же воин! Вон, у него щит…

— Это Щит Гериля, которым он небо держит! У Орма меч!! Двуручный!! И никаких молотков!! Ты у продавца спросил — кто это?!

— Ну… нет, не спросил. Вижу воин, взял воина. Он и дешевле всех был, у него кусок сзади отколот…на сто золотых дешевле! А разве это важно — кто изображен? Посвятишь алтарь Орму — и всего делов!

— Не знаю, — сказал я. — Боюсь, что может ничего не получиться. В навыке четко сказано, что должна быть статуя того бога, которому посвящаешь алтарь. Или подходящий камень — тогда навык моими руками статую создаст. Хотя это будет такая статуя, что…

— Тут и на постаменте написано «Гериль-кузнец», — сказал Лукась, любующийся лежащим на земле произведением искусства.

— Но как?! Как можно было вытворить такую глупость?! — вопрошала Ева, судя по взгляду, кого-то на небесах.

— А если ты используешь эту статую просто как камень для создания новой?
– спросил Акимыч. — Красота — дело наживное…