Проект «Справедливость»

Ветер слегка тормошил ее длинные волосы, и я не мог решить, где она красивее: здесь или в Лиме. Внешность брюнетки была эффектней, но блондинки — печальней и загадочней.

Я похлопал по толстому боку саквояжа:

— Не беспокойтесь. Здесь лежит вещь, которая поможет нам. Хотя, конечно, нужно пообщаться со свидетелями. Нам понадобится любая информация.

— Понимаю. — Девушка отвернулась от солнца и посмотрела на красный капот «ситроена». — Я поговорила кое с кем из знакомых, нажала на рычаги… короче, нас ждут. Мы встретимся с полицейским, который думает, что мы — представители спецслужб. Он не будет ни о чем расспрашивать.

Мы вошли в здание, ненадолго задержались у дежурного, потом проследовали по коридору и выловили из кабинета чернявого капитана-прощелыгу с бегающими глазками. Он подобострастно и с вожделением рассматривал прекрасную Иванну, изредка бросая недоумевающие взгляды на черный раритетный пиджак, трость и саквояж ее спутника. Наверное, я казался ему франтом, выросшим в поселке мормонов и закалившимся в кровавых боях с отщепенцами.

Капитан-прощелыга отвел нас в комнату для допросов. Густо поцарапанный коричневый стол и жесткие стулья были прикручены к полу. Капитан так и увивался вокруг Иванны. Девушка же отвечала ему холодновато-отстраненной улыбкой, свойственной всем опытным красавицам.

Я восхищался деловитостью этой женщины и ее связями. Ей очень быстро удалось договориться с высокопоставленными чиновниками, чтобы нас приняли в ОВД по высшему разряду. Но восхищение слегка тускнело, когда я вспоминал, что девушка совсем непроста. К тому же однажды она совершила настоящее предательство, обманув своих работодателей-жандармов и согласившись сотрудничать с губернатором. Все-таки интересно, что ее на это толкнуло?

— Эти двое хоть в нормальном состоянии? — спросила Иванна, когда капитан закончил отдавать распоряжения охранникам, толстым молодцам.

— В нормальном, — поморщился прощелыга, бросая на девушку очередной плотоядный взгляд. — Нам звонили из министерства и сказали, чтобы ничего на них не вешали. Якобы не они. А кто же тогда, если там больше никого не было?!

Риторический вопрос остался без ответа, а вскоре привели задержанных. Не знаю, что капитан имел в виду под нормальным состоянием, но парни были сильно избиты. Их лица пестрели синими и желтыми красками, следами кровоподтеков. Парень, который повыше, — позднее выяснилось, что он носил кличку Мыльный, — сильно хромал на левую ногу. Нос другого — Мыльный называл его Четвертаком — был совершенно кривой, свернутый набок. Впрочем, мне показалось, полиция в «сворачивании» носа не участвовала, похоже, это случилось давно.

— С ними поговорит Глеб, — любезно объяснила Иванна капитану.

Тот недоуменно посмотрел на меня, но возражать не стал. Он никак не мог понять, кто я такой, а моя одежда еще больше сбивала с толку. В итоге капитан, видимо, решил, что я — какой-нибудь секретный агент с прибабахом, и эта мысль, похоже, его успокоила.

Около стола стояли только два стула, остальные пришлось принести из соседнего кабинета. Капитан уходить не хотел, рассчитывая подольше побыть рядом с Иванной, да его никто и не прогонял.

Избитые парни осторожно уселись и с испугом уставились на меня, грозно восседающего по другую сторону стола. Я мог бы попытаться придать своему лицу добродушное выражение, но знал, что ничего не получится: после губернаторского тренинга мой взгляд был не очень-то дружелюбен.

Я все-таки постарался переломить впечатление от моего черного костюма и мрачной физиономии. Разговор начал с пустяков, расспросив парней об их родственниках, увлечениях и даже домашних животных. К сожалению, домашних животных и увлечений у моих собеседников не оказалось. У Мыльного когда-то в детстве была морская свинка, но он привязал к ней свернутый бумажный парашют и выбросил из окна пятого этажа. Парашют не раскрылся, а родители не захотели покупать второго парашютиста.

Поначалу Иванна не вмешивалась, но потом начала тихонько поправлять ход беседы, чтобы мы не отклонялись слишком далеко от интересующего нас события. Парни отвечали охотно и многословно. Могу только представить, что тут с ними делали в эти дни. Нет, капитан все-таки гнида, подростков хорошо обработали.

В конце концов мы добрались до убийства женщины. Парни и тут показывали чудеса словоохотливости, пришлось даже их останавливать. К чему выслушивать одно и то же, ведь я читал протоколы допросов. Меня интересовали скрытые детали.

— Ты видел, что убийца держал в руках острую палку, — сказал я, обращаясь к Мыльному, — а ты видел штык. — Мой палец указал на Четвертака. — А теперь скажите, блестело ли в темноте оружие или нет? Палка была деревянная, но могла блестеть, если ее остро наточили или отполировали. А штык каким был? Матовым?

Мой вопрос слегка смутил парней. Им было известно, что их показания очень сильно отличаются. Они считали, что один из них нес явный бред, и каждый думал на другого.

Я же задал этот вопрос неспроста. Если существо пришло из Лима, то обычный человек не способен его увидеть таким, какое оно есть. Человек увидит нечто иное. Но я полагал, что искажения будут все-таки не очень велики. Если из Лима, например, придет какое-нибудь четвероногое, то свидетелю оно не покажется гуманоидным монстром, скорее свидетель воспримет его как крупную собаку.

Мне очень хотелось составить хотя бы приблизительное впечатление о моем противнике. Как он выглядит, чем вооружен, на что способен. Пока я предполагал, что это — человекоподобное существо, ведь все без исключения свидетели описывали убийцу как мужчину, правда, разной комплекции и возраста. Но меня еще очень занимал вопрос об оружии. Свидетели утверждали, что убийца был вооружен острым предметом, и мне хотелось прежде всего знать, этот предмет стальной или нет, из искусственного или натурального материала. Из Лима могло прибыть любое чудовище, его основные черты наверняка искажены, но второстепенные могут остаться без изменений. Я очень рассчитывал, что ответ на вопрос о блеске прояснит ситуацию.

— Не знаю, — с сомнением произнес Четвертак, вытирая рукавом кривой нос. — Штык блестел, кажись. Точно!.. Блестел!

Я посмотрел на Мыльного. Тот ерзал на стуле, пытаясь поудобнее вытянуть длинные ноги.

— Вроде полирована палка… да… полирована… как ножка от табурета. Да… как ножка.

Что ж, если оружие блестело, то, возможно, на самом деле было стальным.

— В какой руке убийца держал палку или штык? — снова спросил я.

— Не помню, — уверенно ответил Четвертак.

— В правой, — сразу же сказал Мыльный.

— В левой, — возразил Четвертак.

— Не помнишь или в левой? — уточнил я.

— В левой… не помню, — моргнул Четвертак, хлюпая носом.

Пытаясь представить своего противника, я задавал еще вопросы. Образ получился смутным: нечто, имеющее руки, ноги и голову, вооруженное мечом или коротким копьем. К сожалению, показания были слишком противоречивы и мои догадки не выглядели очень надежными, на самом деле убийца мог оказаться другим. Что ж, увидим через полтора дня, а сейчас я разузнал все, что мог.