Профессия

Каждую секунду мне кажется, что я уже прихожу в себя, но какое-то воспоминание из тех немногих дней, которые мы провели вместе, снова вырубает меня, почище любой травки. С той лишь разницей, что тогда я хохотал, а теперь рыдаю.

Рассвет высвечивает мое опухшее лицо и красные глаза. После бессонной ночи мне не хочется спать, и я не знаю, чем можно себя отвлечь от мыслей о Ларе. За руль в таком состоянии я не сяду – боюсь самого себя...

А может... не стоит бояться? Я вдруг ясно вижу самое простое решение всех проблем. Действительно, одним махом... Нахожу кобуру, достаю ствол и снова сажусь к окну.

Дорога ли мне жизнь без нее? Не дорога.

Но когда-то мне была не дорога жизнь без Эльзы... Эльза – самая длинная и туманная история в моей жизни. Я влюбился в замужнюю женщину, заставил ее изменять мужу, мы встречались тайком почти пять лет, и я обожал ее. Я молился на нее. После нашего секса я приходил в себя неделями. Пытался оторвать ее от Спицына – заставлял ревновать, и сам мучился, и пытался забыть ее с другими женщинами, и не мог. И она ревновала, не находила себе места, но в конце концов выбрала его, своего мужа, своего единственного Спицына.

И я смог жить без Эльзы... Потом смог жить без Иванны, без ее лживого коварства и откровенной беспомощности... И я смогу жить без Лары...

Но дело не в этом. Дело в том, что потеряв Эльзу, я не приобрел ничего, никого взамен. Расставшись с Иванной, я пережил и это, но снова не нашел ничего и никого. Пересиливая одну боль, я с головой бросаюсь в новую. И снова теряю. И положить конец этим потерям можно одним простым способом...

Я смотрю на курносый ствол. Пожалуй, вчера вечером я бы умирал со смеху от одного его вида. Теперь я хочу умереть – от него.

Я никогда всерьез не думал о самоубийстве и не вынашивал подобных планов. Я – закоренелый оптимист и уверен, что даже когда сплю, движусь в сторону добра и счастья. Но время показало, что течение несет меня в абсолютно противоположном направлении.

Я уехал из Киева в Москву, нашел новую работу, новую жизнь, новые отношения, снова почувствовал себя счастливым, но на самом деле – ничего не изменилось. Результат равен нулю. Тогда зачем я уезжал, менял что-то?

Можно сказать, что не в Ларе счастье. И не в теплых семейных буднях. И не в детях. И не в регулярном сексе. И не во взаимности. И вообще свет клином не сошелся. Просто привлекают трудные цели, невозможное манит, как мираж. Но прогнать это постоянное наваждение можно только убив себя.

На какой-то миг мне снова кажется, что я прихожу в сознание. Застрелиться из-за бабы? Я же не школьник! У меня и не такие бывали, и не такие еще будут! Если я захочу, даже Эдита будет моей. И Ирина. И Юля. Любая!

Любая... Но она уже не будет...

Мне так надоели эти мысли, что стоит продырявить череп только для того, чтобы прекратить этот болезненный мыслительный процесс...

Я беру пистолет в руку. Ствол хорошо мне знаком: из него я уложил Сухаря, спасая свою шкуру. Тогда я защищался. А зачем? Почему было не дать ему пришить себя? Может, Сухарь распахнул бы предо мной врата рая... Хотя погибнуть от руки такого недоумка – все равно что под колесами «запорожца» – стыдно как-то...

А убить себя самому? Это лучшее решение? Это не стыдно? Помню, обдумывая самоубийство Энжи, я находил его «глупым». Другое дело – погибнуть в освободительной борьбе, или, например, спасая чью-то жизнь, еще лучше – жизнь ребенка. Но «жизнь ребенка» – тоже скользкая тема, от которой бросает в дрожь. Хорошо помню, как принес «жизнь ребенка» в жертву обстоятельствам, спасая Эльзу, то есть – свою любовь к ней, то есть – себя самого. И сейчас – сижу и рыдаю – жалею себя...

Я резко поднимаюсь и прячу оружие. Хорошо, что не додумался никому позвонить. И тем более – бахнуть себе в башку.

Крещусь на купола далекого собора. Нельзя звать смерть, потому что можно и накликать. Надо ж было додуматься до такого!

Из-за кого? Из-за Лары? А была ли Лара?

Остались талисманы воспоминаний. Осталось кольцо. Я бросаю его в унитаз и смываю в канализацию. Одеваюсь и беру такси до офиса.

Меня ждет рабочий день. Ни хороший, ни плохой, ни счастливый, ни несчастливый. Просто рабочий день. Будни. Это и есть мой ритм.

Я готов. Я бодр. Я вхожу в офис «Спартака» твердой походкой. Потому что я тут самый Спартак.

28. ПОЛУ-ОТКРОВЕННОСТЬ

А вот и не самый. Из кабинета Никифорова слышны громкие голоса. Юли нет на месте, но вынырнувший за какими-то бумагами из кабинета Босса парень сообщает мне, что там проходит совещание с отделом экономических расследований. У него напряженное лицо, и я спешу пройти в кабинет Игоря.

Игорька тоже нет. Я сажусь за его комп, машинально открываю Google и машинально пишу в окошке поисковика «ЛАРА».

Лара, Лара...

...Лары – по верованиям древних римлян – божества, покровительствующие дому, семье и общине в целом.

...«Лара Крофт – расхитительница гробниц». Фантастический боевик.

...Лара, 23 года. Познакомлюсь с парнем.

...Лара Флин-Бойл. Все о звезде.

Входит Генка, и я закрываю окно.

– Как ты? – жмет мне руку. – Бодрячок?

– Вполне.

– Невеста сковородкой не огрела за разгул?

– Нет. Все нормально. Мы решили расстаться.

– Расстаться? Из-за какой-то вечеринки?

Генка садится на место Ромки – за другой компьютер.

– Нет, не из-за вечеринки, – отвечаю я. – Вообще. Не сошлись характерами.

Он смотрит недоверчиво. Так, словно опять меня не понимает.

– Будешь искать по новой?

– Не буду. У меня к ней нет претензий.

– Пойдем-ка ко мне, – он поднимается.

В его кабинете светлее и просторнее. Я вхожу следом за Боссом и сажусь на край совещательного стола. Длинный стол у Генки – с закругленными углами и мягкими стульями по бокам, с другого конца – тоже аккуратно обтекаемый, как иномарка. Реактивный стол какой-то. Сто процентов – на заказ делали.

В голове немного мутится, я закуриваю, тянусь к пепельнице, почти ложась на этот шедевр мебельного искусства. Генка наблюдает молча. Эх, видел бы он меня ночью с мокрыми от слез локтями!