Профессорская служка

— Всенижний… — прошептала я изумленно и спрятала лицо на груди профессора. Мое удивление было оправданно. Ведь во время банкротства папенька не смог отстоять ни лицензию на финансовые операции, ни права свободного гражданина страны, ни имущество. Последнее он, на радость скупщиков, в испуге распродавал за бесценок, не слушая доводов рассудка. Впрочем, с моей энергией он поступил едва ли не хуже. А теперь вдруг опомнился и обратился в суд?

— Его кто-то надоумил! — резко вскинула голову и задела подбородок стихийника. Дейр охнул, а я поспешила извиниться и признать: — Мое опустошение — цель сэра Норвилла барона Керваса.

— Я рад, что вы это понимаете, — произнес правообладатель, вынося меня из разгрома. Раздался едва уловимый щелчок двери, и мы из столовой прошли прямиком в мою комнату.

Девятый плавно отпустил меня, немного придержал за плечи и отступил. Взгляд его перестал таить тревогу, лицо посветлело.

— А теперь согласитесь, что я в глазах правосудия, как ваш лю… ну, вы поняли, — отмахнулся он и продолжил: — В подтверждение искренности своих чувств и помыслов был просто обязан стать вашим маг-опекуном.

— Почему?

— Как вы знаете, человек, наделенный данным статусом, головой отвечает за ваш резерв и не имеет права им распоряжаться. В случае смерти опекуна энергетический запас опекаемой становится неприкосновенен.

Свобода… Окончательная свобода от произвола и навязанных обязательств. Я наяву увидела, как вдребезги разбиваются все мои опасения, страхи и тревоги. И даже если я опять начну скитаться по правообладателям, барон Кервас уже не будет заинтересован во мне как в доноре энергии. Наоборот, он приложит все усилия, чтобы освободить меня от криб-срока и, соответственно, освободиться самому. А папенька более не посмеет ни в один из договоров внести пункт о моем опустошении.

Свобода!

— Какое красивое и необыкновенно яркое чувство! — прошептала, опасно кренясь вправо.

— Вижу, — хмыкнул девятый, вновь хватая меня за плечи. — Вы от счастья земли не чувствуете под ногами и намереваетесь ощутить ее всем телом. А ну-ка, вдохните поглубже… А теперь выдохните. Как самочувствие? — прищурился лукаво. — Хочется чего-нибудь?

Прислушалась к себе и ответила как на духу:

— Петь… и прыгать! А еще полетать над Ридмейрой, оглашая округу счастливыми криками. И салют устроить! Или нет… хрустальный дождь и радугу. Огромную!

— Ночью? — спросил Дейр с сомнением и почему-то ощупал мой лоб, заглянул подозрительно в мои глаза.

— Да! — Я схватила его за руки, закружила: — Если к призыву добавить заклинание Эйхор и щепотку алмазной пыли, должно получиться! А с моим усилителем мы сделаем радужный мост через всю столицу. Перешагнем ее и…

— Так, стоп! — Тихий окрик, и меня опять прижали к мужской груди. — Я очень рад, что вы очнулись, но меня пугает ваша стихийная натура и масштаб всплесков. — И не дав мне поклясться, что мы лишь чуть-чуть пошалим, профессор продолжил серьезным голосом: — Да, как криба вы теперь в полной безопасности, но как моя лю… кхм, вы в полной… небезопасности.

— К Всенижнему! — ответила я в его шейный платок и отстранилась, чтобы заглянуть в лицо стихийника. — Более чем уверена, что все нападения были спланированы вашими оскорбленными пассиями.

— Частично вы правы, — ухмыльнулся он, — а частично нет.

— То есть оскорбленным помогали дамы, которые обидеться еще не успели? — протянула ехидно.

Но Дейр вновь заговорил серьезным тоном:

— Ирэн, предвидя все сложности, я склонен аннулировать ваш криб-срок и освободить от должности служки.

— Не надо! — воскликнула, схватив мага за грудки. На что девятый вопросительно вскинул брови, и мне пришлось пояснить: — Пусть Норвилл помучается хотя бы год. А лучше два!

Он думал, долго, нудно, обстоятельно, чтобы по истечении десяти минут согласиться с сокрушенным видом:

— Ладно, договорились, — и протяжно зевнул, прикрывая рот ладошкой. — А теперь предлагаю вернуться в лабораторию. Я там портал устроил и буду вас из спальни наблюдать.

— К-куда? — Он повторил все с самым серьезным видом, и моя первоначальная радость сменилась изумлением: — Откуда вы меня наблюдать собираетесь, из спальни? А меня в лабораторию на кушетку?

— Ну… — хитро прищурился, — либо так, либо я ложусь на вашей кровати.

— Вы хотели сказать, в моей комнате.

— Хотел, но так как у вас здесь всего одна кровать, то я сразу же внес уточнение.

С удивлением отметила нахальную улыбку, которая так и норовила расплыться на лице стихийника. Так это очередная шутка или серьезный вопрос? Наверное, первое, а может быть, и второе.

— Лучше бы внесли ту кушетку, что стоит в лаборатории, — парировала я.

— В таком случае вам не стоило кидаться в меня предметами обстановки, — отчеканил профессор, — я выдохся.

— А зачем вы нервировали меня недосказанностью и новой навязанной ролью?

— И в мыслях не было. Но, во-первых, вы сами отказались пить успокаивающий состав, а во-вторых, роль была не столь нова, чтобы волноваться. По итогам всего вышесказанного сообщаю: если вам так нужна кушетка, вы можете ее принести, а я ложусь на кровать.

Хлопок — и гаснущий в комнате свет позволяет рассмотреть лишь широкую улыбку правообладателя, который уверенными движениями начинает разоблачаться. Шуршание одежды, шорох одеяла, довольный вздох, его, не мой, и слова:

— Если передумаете спать на кушетке, то так и быть, вторая половина постели ваша. Я сегодня милостив.

Некоторое время я стояла в недоумении, глядя на свою кровать и занятую девятым половину. Накрыло странное ощущение дежавю и осмысление того, что ситуация не изменится, даже если я буду кричать и настаивать. А потому я без слов направилась в гардеробную, а затем и в ванную комнату. Думала тщательно помыться после недельного сна, но вернулась не через час, а через минуту и разбудила девятого.

— Дейр, а кто меня одевал, кормил, причесывал и…

— Горничные.

— А какой сегодня день недели?

— Вторник уже, — вздохнул протяжно и спросил с зевком: — Ирэн, а может, все же спать?

— Как только узнаю, что я пропустила. Семь дней прошло, я никуда не выбиралась, вы тоже, а столько всего произошло…

— Произошло на самом деле немного, — медленно констатировал профессор и откинул край одеяла. — Но прежде чем услышать остальное, лучше всего лечь.

Покорно легла рядом.