Prognosis bona

– Ты еще это моему отделению сообщи, - поморщился Кроули. – Здравствуйте, мне двадцать восемь, и я буду лечить вашу бабушку, - он потер лоб, словно выражая вселенскую грусть по поводу общения с такими людьми, как эти братья.

– А сколько отделение тебе дает? – с интересом обратился к Габриэлю Люцифер. Габриэль, изо всех сил пытавшийся разобрать анатомию, сданную по типу «вышел и забыл», устало на него посмотрел.

– Всем плевать до того момента, пока это не прозвучит, - Габриэль вновь постарался сконцентрироваться на анатомии. Он сделал как большинство студентов, конечно, ведь все запомнить невозможно сразу, а, как показала практика, на любом предмете все начинается оттуда же – с клетки – так что если ты не мог выучить ее строение на первом курсе, ты расскажешь ее трупом в полнолуние к третьему так, что тебя никто это больше спрашивать не будет. Теперь же он осознал, что большинство этих знаний реально необходимо на практике, не то, что там какой-нибудь гуманитарный ВУЗ, и спешно наверстывал. Он был близок к тому, чтобы первым заговорить с Кроули и попросить его помочь с экстренным повторением, как Кроули вдруг спросил его:

– Почему ты все еще хочешь помочь Винчестеру?

– Потому что это мой долг, - без зазрения совести и задней мысли сказал Габриэль. – По крайней мере, тем, чем смогу.

– А если не как врач? – с любопытством спросил его еще Кроули. Люцифер переводил взгляд с одного на другого.

– Пока я на работе, я не могу думать иначе, - подумав, выбрал правильный ответ Габриэль. Он для своего курса звучал, может быть, слишком самоуверенно, однако этот ответ Кроули удовлетворил. И все же осталось кое-что из всего случившегося в жизни Габриэля, что он никак не мог осознать. Это было подобно мысли о вине Дина Винчестера – она была где-то рядом, но он никак не мог поймать ее.

С этой мыслью он лег спать перед первым рабочим днем.

***

Устраиваясь на работу, он как-то забыл о том, что отделение включает в себя девять палат, но никак не одну. Поэтому когда он выполнил все утренние обязательства, изрядно выматавшись, он осознал, что подошло время обеда и можно начинать все сначала. Он тоскливо посмотрел в сторону нужной ему палаты, в которую заходил с утра, чтобы помыть пол, однако Винчестера там не обнаружил. Взмокший и порядком усталый от кормления ничего не соображавшего деда с менингеальным синдромом, он даже не стал спрашивать, как менингит передается – и без того проблем хватало. В коридоре стоял кожаный диван для родственников пациентов. Он сидел там как раз тогда, часов в одиннадцать, когда одна из родственниц пришла навестить свою бабушку.

Когда она в истерике вышла из палаты, Габриэль думал, что она упадет. Он подхватил ее, не зная, как поддержать и что сказать, бессильный при виде ее слез. Она говорила что-то о том, что «может быть она еще была жива», но даже Габриэль знал, что в морг просто так не увозят. Мертвого человека он так и не видел, но глядя на ее слезы, уже не знал, хочет ли увидеть. Ее забрал вызванный психолог, а сам Габриэль поспешил с вопросом к постовой – почему она узнала именно так, жестоко, когда приехала, ожидая, что бабушка еще жива?

– Родственникам не звонят после одиннадцати вечера, - равнодушно сказала ему медсестра. – Это вообще проблема дежурных врачей, а не нас. Они звонят, мы только готовим и отвозим.

Приставать к Кроули посреди рабочего дня Габриэлю как-то не хотелось, тем более что он впервые видел – из-за одной квартиры на всех в целях экономии – Кроули с утра, и это мало напоминало того ни в чем не нуждающегося человека. С утра он нуждался прежде всего в возвращении в кровать. Поэтому Габриэль вернулся к своему дивану и с радостью вытянул ноги. Он считал себя достаточно выносливым, но с семи утра до часу дня на ногах – это слишком даже для тренированного человека. Ноги гудели, а пятки по ощущениям стали квадратными. Поэтому, вытянув их, Габриэль познал нирвану.

– Привет, - незнакомый голос сначала не заставил его открыть глаза. Слово было каким-то усиленным, словно произносить его было для человека крайне тяжело, - При-вет, - повторил голос уже по слогам и гораздо четче. Габриэль лениво открыл один глаз. Перед ним, тяжело опираясь на старческие ходунки, стоял Сэм Винчестер и улыбнулся. Ему было тяжело говорить, но еще тяжелее стоять, и тем не менее он пытался делать и то, и другое.

– Привет, - ответил ему Гейб и мгновенно передвинулся по дивану. Вчера они спрашивали его так, словно это он решает, быть ему рядом с Винчестером или не быть в его реабилитации, но сегодня это все совсем не нужно – Сэм может решать сам. – Я смотрю, тебе хорошеет, - Винчестер на мгновение закрыл глаза, так что Габриэль успел порядком испугаться.

На самом деле он глубоко вздохнул, придержал нижнюю челюсть рукой так, чтобы ему было удобно произносить – его рука дрожала – после чего с трудом выговорил:

– Спа-си-бо, - и просто уронил руки на колени.

– Не за что, - так же просто ответил ему Габриэль, не зная, что еще сказать. Теперь ему подумалось, что он знал только бессознательного Сэма, а теперь откуда-то появилось смущение. – Я уже забыл твои дневники, если что, - предупредил он, ловя взгляд Винчестера. Тот сделал страшные глаза, пытаясь заставить себя говорить, но рукой поверх его предплечья Габриэль остановил его.

– Потом скажешь, я никуда не денусь, прям как твой брат и не хотел. Но твой брат вообще много чего не хочет, если честно, - Габриэль улыбнулся, после чего ему показалось, что взгляд счастливого щенка может как-то выйти ему боком. Он был не мастер неловких разговоров, но когда-то это бы пришлось сказать. – Слушай, по поводу твоего типажа, - Сэм как-то нехорошо выпрямился, оглядываясь по сторонам. – Да никого не волнует. Я просто хочу сказать, я не из-за этого здесь, просто это моя работа, - и Сэм, казалось, мгновенно расслабился. Хотя это его и огорчило порядком, он не стал скрывать ни того, ни другого.

Зато как ему понравилась фраза «Это просто моя работа!». Судя по взгляду Винчестера, тот как-то догадался и теперь снова так улыбался. Он вообще красиво улыбался, чего не скажешь о его брате. И когда Габриэль начал их сравнивать? Габриэль собирался встать – ему нужно было снова помогать кормить дедушек и бабушек, многих из них притом были далеко не так приятны. Были и те, кто переживал старость и инсульты, вновь превращаясь в ребенка, а иные хватались за разум, как сумасшедшие, и такими и выглядели. Очень трудно было справиться с внушительных размеров пациентами, но Габриэль не думал, как это сделать. Он просто делал. Проходя мимо палаты Сэма, он периодически видел там всех специалистов.

И почему-то каждый раз, когда Габриэль проходил мимо, Сэм умудрялся поднимать голову и улыбаться.

***

Габриэль был против с первой же минуты. Он вообще постоянно был против, но младшего Винчестера это не смущало. Он довольно легко ломал любое сопротивление, и вечером Габриэль оставался сидеть с ним за компанию и смотреть кино на ноутбуке, иногда оставался и разговаривал. С тех пор, как Сэм с трудом, но снова освоил речь, хотя порой с заиканием, особенно когда волновался, он не отставал от Габриэля. Кроули однажды вечером так ему и сказал: «Теперь ты для него подобен свету в окошке. Выбирай, ты Луна или НЛО». И Люцифер, и Габриэль дружно изобразили тошноту от такой фразы, а Кроули вообще хоть бы хны, пошел себе дальше книги свои читать и виски пить, накрывшись шотландским пледом. А ведь они ему его подарили только для того, чтобы подшутить!

– Я взаперти третий месяц, - привел контрдовод Сэм, притягивая колени к груди. Габриэль постарался применить тактику Кроули – тупо смотреть в ответ, пока не надоест, но обезоруживающая улыбка смущала. Он на этой улыбке мог президентом стать, если бы захотел. А ведь не улыбнется – и не подумаешь, что не отвести взгляд. А еще Габриэль краснел. Постоянно. В основном потому, что пытался объяснить дружбой, но как-то ему не верили, хотя сам он искренне и честно. – Пожалуйста, Габриэль, - тут Габриэль совсем не мог больше выносить этого жалостливого образа.