Прогулки с бесом

После пребывания мыслями в шкуре одного их вражеских заготовителей мяса - понял их и простил.

Было и смешное: сегодня это "чёртовы европейцы", а тогда "проклятые оккупанты", оставаясь всё же воспитанными людьми, за каждое ведро воды благодарили на "вражеским, отвратительным немецким языком":

– Danke schon!
– что для русского уха звучит как "дам кишок". И никто не задумывался о пустяке: отчего и почему немчура, коя ни "ни бе, ни ме, ни ку-ка-ре-ку!" в русском языке, так свободно произносит только два слова!? Что, специально выучили? И очень удивлялась та, когда вместо кишок получала за труды кусок печени. Так нужно учить иностранные языки? Безусловно!

Тёткины постояльцы, Курт и Линзе, работали мясниками в часовне-бойне. В каких ролях - этого не знаю. Думается, что такой человек, как Курт, не мог бы и курице отделить голову от тушки, а не то, чтобы забить "крупный рогатый скот". Это был человек из породы не способных "обидеть и муху", так что на операцию забоя, мне думается, его не ставили.

– Позволительно думать о солдате Вермахта Курте так: "почему вообще был в команде заготовителей провианта для Вермахта? Почему не в окопах? молодой и здоровый мужик"?
– следом получаю вопрос от беса:

– Здоров ли был?

Ныне дозволено думать: Курт выполнял подсобную работу, которой в производстве мяса хватает. Вот герр Линзе мог быть бойцом скота, натура позволяла выполнять такую работу, но Курт - nein!

Сегодня удивляюсь в поведении немецких мясников из часовни: если "сидишь на хлебе" - мяса себя можешь оттяпать у родимого производства в необходимом количестве и в любой момент. Моя логика понятна: "как не жрать колбасу, если тружусь в колбасном цехе"!? За такое отношение к себе достоин всяческого осмеяния и презрения со стороны соотечественников! Никто и никогда не поверит в сказку, что "не могу съесть и куска колбасы"! За такое заявление сочтут беспардонным лжецом, идиотом и придурком: "вы только посмотрите на него: "сидит" на мясе - и без мяса"!

– А всё немецкая мораль военного времени: общий котёл для всех солдат и никаких исключений!

Как-то раз кто-то из тёткиных постояльцев принёс ведро свежей крови. У матери имелась гречневая мука, и она тут же напекла что-то вроде оладий. Кулинарная фантазия матушки на тему оладьев из гречневой муки и скотской крови была самой вкусной в жизни! Прошло столько лет, сожраны тонны различных продуктов, но вкусовая память об оладьях из гречневой крупы на коровьей крови осталась и до сего дня. Потребляли советские граждане кровяную колбасу во времена "расцвета социализма", было с ними такое, едали, но те гречанки на крови остались в памяти: первыми они были.

На сегодня часовню, где враги когда-то били скот, восстановили. Красива часовенка ныне, но не так, как та, первая, древняя.

И не бес, а собственная память шепчет:

– Здравствуй, часовня! Тебя ли вижу? Ту, древнюю, истинную, или ты - копия? Чиста и прекрасна ныне, но не прежняя. Не та, кою когда-то построили, освятили, и к тебе приходили верующие очищать души от тревог земных. Память, проклятая память, не позволяет душе полностью уйти в молитвенный экстаз и подсовывает мысли, не отвечающие "святости момента": "да, да, "христолюбивый" народ русский когда-то тут склад устроил, а другие, не менее "богалюбивые" - скот били... Какой ещё этап пройти осталось"?

Ныне в часовне обращаюсь к небу с просьбой о помощи, и просьба идёт первой. Главной. Просьб о прощении за прошлое надругательства над тобой небу не адресую...

И та часовня, в северо-восточном углу, которая когда-то торговала пивом - ныне отремонтирована и приведена в порядок. И никто из молодых не знает, что пол века назад сие культовое сооружение с большой выгодой для "советского" государства торговала пивом "распивочно и на вынос".

– Насколько святы нынешние мысли о главном храме отечества? И разве у святости есть сорт? Не думаешь: "красив ты ныне, но и твоё тело когда-то рвали на куски, не прежний ты, другой. Копия, не святость, всего лишь напоминание о "богоизбранности" вашей!

Вывод: "учение, поддающееся искажениям - направлено против естества человеческого потому и ложно". Что говорит основная заповедь христианского учения?

– "Любите друг друга..."

– Верно. А вы что делаете?

– Главное - первым заявить о "христолюбии", всё остальное - излишки, кои можно хранить на складе-часовне. Ответь, "вражина": а бог знал, что "христалюбивый русский народ" через тысячу лет неустанных вознесений "горячих" молитв забудет о "христолюбии" и отречётся от него? Знал, что со временем одумается и вернётся "в лоно православной церкви"? И как такие "отпады" и "возвраты" понимать?

– Не иначе, как с большого "перебора" приключилось!
– дипломату дано уходить от прямых ответов, обучекны дипломаты "искусству" уходить от нежелательных ответов. Но есть и "самородки", кои и без обучения обойдут любого дипломата.

Глава 96.

Расстрел.

В нашей местности бывают редкие летние дни, когда небо закрывается тонким и ровным слоем из облаков высокого стояния. В такие дни нет теней и окружающий мир, оставшись без солнца становится матовым. Никто в такой день не взялся определить в какой части небесного свода находится Светило. Воздух абсолютно неподвижен и от этого ещё больше теряется "ход времени". В такие дни тянуло медитировать, и любимое занятие по перестановки востока и запада местами протекало весьма успешно.

Медитациями занимался у завалинки восточной стены кельи, и что такие мои упражнения назывались "медитацией" не догадывался. Что-то большое и непонятное кроется в незнании, но что именно установит кто-то другой.

Сидел удобно: спиной упирался в кирпичи завалинки, а мой тощий зад в коротких штанишках из военного брезента одной из воюющих сторон, покоился на прогретой земле.

Рай и тишина! Если бы в этом раю ещё не хотелось есть! Тогда счастье было бы полным!

– Давай остановимся на чём-то одном: или воспевание твоего прошлого аппетита, или "посвятим наши помыслы высоким материям"!?

– Одно другому - не помеха, Пища и Аппетит - опора тела.

– Ага, особенно когда эта парочка неуёмная, и ничего, кроме сынка Жирок не рождающая.

Сидел, прислонившись к кирипичам заваленки, медитировал на свой манер и удивлялся тому, как исследованная вдоль и поперёк монастырская улочка превращалась в неузнаваемое место. Вроде бы она, родная улица - и как бы не совсем она!

Любимая восточная стена кельи была поворотом на другую улочку и смотрела на дорогу. Просто: нужно представить улицу, поворачивающую на девяносто градусов, и в месте поворота поставить монашескую келью, у которой одна стена с окном "смотрит" на уходящую дорогу. Пересечений дорог и дорожек в монастыре не было по причине: на "росстанях", как известно, наиболее сильно проявляется "нечисть", а прежний монастырь в нечестии не нуждался...

И увидел картину: два немецких солдата вели человека в интересной чёрной одежде. Они появились около кельи как-то неожиданно, я почему-то прозевал их на "дальних подступах".

Привожу подробности: впереди процессии и чуть сбоку - шёл офицер, сзади - странно одетый человек без головного убора. Чуть сзади, и по сторонам - двое солдат с винтовками. Орудия убийства солдаты держали так, что с них можно было выстрелить по конвоируемому в любую секунду. Что конвоиры держали винтовки в положении готовом для стрельбы за время в секунду - понял спустя годы и вдоволь насмотревшись различных фильмов "про войну".