Прогулки с бесом

Что расстрелянный был партизаном - выяснилось у стенки часовни, когда конвоиры поставили убиваемого и офицер дал команду:

– "Фойер"!
– но кто выдал врагам - нет, этого мы не знаем!
– о, великое и непобедимое племя дураков! Какие газеты, какое радио нагадило на мозги ваши, что расстрелянный "партизанил"? В городе? Чьё "сарафанное радио" оповестило жадные до новостей мозги ваши, а длинные языки в пустых головах доделали остальное?

– Эмоцию "великое и непобедимое племя дураков" сделал видимой? Убери, лишняя...

– И не подумаю! Обоснуй!

– Разве "племя дураков" может быть "великим"? Когда и где так было, чтобы глупые, слабые разумом племена, в "великих" пребывали и долго задерживались в этом мире?

– А "дети пустынь"? "Ящик" смотришь? Видел, сколько их и много ли там умных? Плохо знаешь русский язык, не улавливаешь тонкости и оттенки: "великий" не в смысле "величия", то есть "взлета разумом", а в количестве глупых голов на тысячу человек племени. Удалить?

– Нет. Рождённая строка подобна рождённому младенцу, а мы - не детоубийцы. Или ошибаюсь?

Глупый язык - вечный источник бедствий ваших "многая лета"! Как в "мирное" время, так и в военное! За длинные языки вас убивали "свои", теперь шлёпают чужие, и как долго будет продолжаться - никому не дано знать.

... и ныне, когда летний день высоко вверху затянут тонким слоем облаков, а земные декорации матово освещены и не дают теней - знаю: где-то близко случится умерщвление одного "двуногого и прямоходящего из отряда высших приматов" таким же представителем "животного мира" с названием "человечество,

Дни с "матовым" освещением не проходят без насильственных смертей, но откуда уверенность - не знаю...

– Почему "необъяснимая? Не знать объяснения предстоящим событиям - ещё не означает их миновать - убивал бес логикой...

Через год был ещё день, и тогда было матовое освещение декораций, и тогда могло произойти убийство, но не случилось. И было то в Польше. И тогда был всего лишь зрителем потому, что от участия в событии, как всегда, что-то удержало. Но это другая история и о ней - в другом месте.

Глава 97.

Зимние прогулки в монастырских

стенах.

Внимательный наш читатель, а потому, уверены - заметил: мечемся из зимы в лето и обратно. Менее наблюдательный человек не обратит внимание на метания, но ты обязательно скажешь:

– "Можно подумать, что у этой пары писателей-любителей было не два года оккупации, а пяток, или более" - и будешь прав.

Оно, конечно, если напрячь память - можно "линенйно" рассказать о событиях шестидесятилетней давности, но стоит ли? Возьми в рассмотрение момент: кая разница для Времени, когда друга Митяя разнесло "фенькой"? Или расстреляли человека у часовни? Главное - в другом: расстрельную экзекуцию проводили не те немцы, кои жили в монастыре, а пришлые... Или рассказ о монастырском хлебе: нужда в родимом не прекращалась ни зимой, ни летом... Не будет ли страшной гордыней заявлять:

– Бес, нет последовательности в нашей повести...

– Будь доволен тем, что осталось. Выскажи признание Склерозу за милость и продолжай:

"...келья из двух помещений - клетка, или "четыре стены", не разбежаться. И монастырь - клетка, но большая и с улицами. Были бы у меня миллионы - потратился бы без жалости на эксперимент...

– Интересно: какой?

– Берём большое помещение, ну, эдак двадцать на двадцать в метрах, высокое и светлое... Расставляем клетки с попугайчиками-корелами, много клеток, десятка два... Даём птицам привыкнуть к новому месту - и открываем клетки:

– Летите, птицы!
– дальше основного помещения не улетят, понятно...

– Что далее? Смотрим, сколько особей вернутся в свои клетки и вернутся ли? Или будут жить под потолком основного помещения?

– Не вижу смысла в эксперименте...

– Сам не вижу, но были бы деньги - устроил...

Монастырь - пусть и "христианская", но "коммуна". Не дано нам, русским, талантов изобретать что-то иное помимо "коммуны". Чтобы ни начинали стоить - всё и всегда заканчивали "коммуной".

Большевики, создавая "первое в мире государство рабочих и крестьян", по скудости ума, ничего нового не изобретали, а всего лишь повторили чужое изобретение, но на "свой манер". Логика нормальных говорит: "если делаешь "копию", то она обязана быть лучше подлинника: в копии есть возможность не повторить ошибок подлинника, в копии проще избегать "недоделок, ошибок, недосмотров и просчётов" подлинника. Но почему-то копии у нас получаются хуже подлинников. Феномен бес назвал "секретом копий".

Убогий социализм, на который "большевиков" хватило - был скопирован и подправлен с русского монастыря: всё и вся в монастыре общее, никакого вольнодумства от насельников и полное подчинение настоятелю "телом и духом". Хорошее слово "настоятель", но двойного действия: "наставить на путь истинный", и всего лишь "настаиваю на своём". "Идея построения бесклассового общества" была взята "сверху": "если один "отец небесный" волен распоряжаться на небе, то почему на земле должно быть иначе"!?

В монастырях "перекуров" не бывает, вместо них - молитвы, родня "политинформации", иначе - "духовные беседы". С древности и до се, в определении "что есть "духовность" - ясность отсутствует, а потому любой и всякий краснобай под "духовность" суёт своё. Всунутые в "духовность" идеи одного краснобая - противоречат идеям краснобая не лучше первого, и оттого рождается вражда, кою принято глушить молитвами. "Спасающие душу" и до сего времени пользуются древними молитвами, в коих никто и никогда не покусился изменить ни одного знака.

Коммунистические "молитвы" менялись "соответственно моменту".

"Отец" народа, тов. Сталин, будучи семинаристом, ничего иного, как только из России сделать грандиозное подобие монастыря с вариациями, не мог.

Почти в центре монастыря стояло здание общей трапезной. Трапезные помещения русских монастырей сооружались по плану:

нижний, "цокольный" этаж - кухня, и "верх", где монашествующие "укрепляли плоть презренной пищей". "Советская власть", что было от неё ждать, из бывшей трапезной сделала "очаг культуры" типа "клуб".

В первую оккупационную зиму, наслаждаясь редкими "выходами в свет", доходил до бывшей трапезной и устранял пробелы в знаниях по устройству монастыря.

В одну из таких прогулок комбинация из моих ног и валенок сестры, занесли в помещение монашеской трапезной и бывшего клуба в одном помещении. Там увидел мебель странной формы, чем-то похожую на стол, но на трёх, красивой формы "ногах" с колёсиком на каждой. Что это был "рояль" и что он мог рождать звуки в "чреве" - в первую встречу с божественным инструментом не догадывался.