Проклятие китайского колдуна

Несколько минут они шли в полнейшей тишине, пока огоньки коммерческого киоска не оказались совсем рядом с ними.

– Здесь, – негромко проговорил Степан, – киоск вроде работает… Доставай бутылки. Нет. Погоди, сначала спросить надо… вдруг они бутылки не принимают…

– Принимают, принимают…

– Ага! – вдруг заставил их вздрогнуть громкий голос позади них, – вот где они, значит… Голубчики.

Мгновенно обернувшись, Степан и Михаил-Петр увидели прямо перед собой невысокого мужичонку с длиннющей, как у Александра Исаевича Солженицына, о существовании которого ни тот ни другой, конечно, не имели ни малейшего понятия, нечесаной бородой.

Одет мужичонка был в ужасающие лохмотья, а на голове у него красовалась почти новая явно зимняя шляпа с широкими полями.

– Ты кто? – оторопело спросил Михаил-Петр.

– Сумки с бутылками на землю поставьте, – проигнорировав вопрос, скомандовал мужичонка.

– Чего-о? – скривился Степан, покрепче перехватив свой пакет, – ты чего вообще выступаешь, сморчок? Ты кто такой вообще?

– А то ты не знаешь, – усмехнулся мужичонка, – сам же сказал – Сморчок.

Компаньоны переглянулись. В глазах Степана Михаил-Петр прочитал беспокойство и страх, сам же ощутил вдруг в себе такую силы, которую не ощущал, кажется, никогда.

– Шел бы ты, Сморчок, – сквозь смех проговорил Колян, – а то я тебя…

– Сумки на землю поставьте, – совершенно спокойно повторил тот, кого называли Сморчок.

Степан дернул Михаила-Петра за рукав, а сам Михаил-Петр, почувствовав какую-то необъяснимую силу в голосе невзрачного мужичонки, немного приумолк, но, тем не менее, сжал кулаки, и принял почему-то очень привычную для своего тела бойцовскую стойку.

– Это наши бутылки, – проговорил он, – мы их сами нашли, мы их сами и сдадим.

– Территория не ваша, – объяснил Сморчок, – вы тут в первый раз, так что… наглеть не надо было. Попросили бы нормально, вас пустили бы. Может быть… А теперь с вами другой базар. Ну, вот Степка знает… Кстати, ты кто такой будешь? Я тебя в первый раз вижу. Как тебя зовут.

– Фраер, – сказал Михаил-Петр.

– Ка-ак?

– Какой такой базар? – прошипел Михаил-Петр-Фраер, – ты еще с нами базарить собрался, сука волчья?.. – слова, значения которых он еще не до конца понимал, вспухали в его голове и становились прочно в ряду предложения.

Сморчок вздохнул и отступил на шаг.

– Как хотите, – проговорил он.

Степан и Михаил-Петр-Фраер наконец-то догадались обернуться.

* * *

Это было похоже на детскую игру в кучу-малу. Сразу десяток оборванцев налетело на опешивших от неожиданности приятелей.

Степана почти сразу же сбили с ног и он уже ни о чем не заботился, кроме того, чтобы получше прикрыть локтями лицо и, подтянув колени к подбородку, защитить паховую и подвздошную области.

Михаил-Петр-Фраер успел удачно отскочить назад и в сторону. Двое или трое оборванцев – в темноте плохо было видно – пролетели мимо него и, судя по гневным крикам, сбили с ног Сморчка.

Михаил-Петр почти наугад выбросил вперед кулак, сразу же встретивший на своем пути чью-то нечесанную башку. Михаил-Петр с удовлетворением отметил крик, прозвучавший спустя секунду после удара:

– Больно, сволочь!..

– Так вам, гады, – прохрипел Михаил-Петр, молотя кулаками обеих рук по лезущим со всех сторон гнусным рожам, – я вам сейчас покажу… монополизацию рынка… Гниды!! – закричал он, чувствуя, как кто-то мертвой хваткой вцепился в его плечо.

Удары получались у него сильными и точными, хотя он почти не задумывался над тем – куда бить и как рассчитывать свои движения.

Он рванулся вперед и с огромным трудом стряхнул с себя повисшего на его плече оборванца. Прямо перед ним мелькнула перекошенная морда Сморчка – борода Сморчка наполовину стала красной.

Михаил-Петр-Фраер с размаху врезал Сморчку снизу в челюсть. Тот коротко вякнул и рухнул на спину.

Почувствовал движение сзади, Михаил-Петр-Фраер хотел было обернуться, но не успел – коротко свистнув, об его голову звучно разбилась пустая бутылка.

Сверху на него сразу навалилась черная густая темнота. Он тяжело рухнул на колени, а потом еще один сильный удар по голове резко вышиб его из действительности.

* * *

– Живой, что ли?..

Над его лицом маячила бородатая харя Сморчка. Как это было ни странно, харя выражала не мстительную злобу, а кроткое сочувствие.

Тем не менее, Михаил-Петр или, как он теперь назывался Фраер, попытался поднять руки, чтобы схватить ненавистного оборванца за горло и навсегда избавить его от мук бездомного существования.

Руки не поднимались, а харя Сморчка вдруг начала оплывать, словно акварельные краски с листа картона под струей воды.

Фраер сморгнул и увидел вместо Сморчка склонившегося над ним Степана.

– Живой, что ли? – повторил Степан.

– Жи… вой, – выговорил Фраер, – вроде бы… – и попытался подняться.

– Лежи, лежи, – мягко уложил его снова Степан, – голова у тебя кружиться?

– Очень, – признался Фраер, – воды бы мне попить.

– Сейчас…

Откуда-то сбоку появилась пластиковая бутыль и в рот Фраеру потекла прохладная и безумно вкусная жидкость.

– Спа… Спасибо, – напившись, проговорил он, – а где это мы?

– А ты что? – удивился Степан, – не видишь, что ли? Не оклемался еще?

Фраер приподнял голову и огляделся. Вместо ночного холодного сумрака, он вдруг ощутил вокруг себя наполненный теплом солнечный свет. Неподалеку плескалась вода, доносились со всех сторон веселые крики.

– Что это? – пробормотал Фраер, – утро уже, что ли? А… Мы где?

– Да на пляже – где! – сказал Степан, – неужели непонятно? На том самом пляже, где вчера были.

Фраер опустил тяжелую голову на песок. Воспоминания о вчерашних событиях вдруг нахлынули на него.

– Где он?! – закричал Фраер, вскидывая голову, – где эта падла?!

– Тише ты! – зашипел на него его новый приятель, – какая падла? Ты чего?

– Сморчок!

– Ах, этот… – Степан поморщился, – откуда я знаю… Эти козлы, как налетели на меня, я одного, другого, третьего раскидал, потом это… споткнулся и упал. Ну, раза два вставал… Человек пять я вырубил. А потом кто-то мне ногой по голове засветил и я отключился. Это когда я снова упал – ногой мне засветили. Очнулся я – уже светало. Ты валяешься рядом. Бутылка возле твоей головы разбитая…