Промежуточный человек

— С тебя спросят, — сказал Сватов беспощадно. Одному ему известная роль, в которой он здесь появился, позволила ему перейти на «ты». Получилось это, впрочем, вполне естественно. — Пройдет еще полгода, пусть даже год, но с тебя спросят. Возникнет критическая ситуация, снова какая-нибудь проверка. А что ты им скажешь? Собраниями и совещаниями не отвертишься. Даже приказами и постановлениями. — Сватов листал размноженное на ротапринте постановление коллегии министерства. — Это-то ты понимаешь?

Кукевич понимал. Но что он мог?

— Мы вот тут набросали программу. Фронт работ, можно сказать, прикинули… Если делать все, что надо, дороговато выходит.

— Интересно, что вы там насчитали? — спросил Сватов.

Петр Васильевич сглотнул слюну, будто проглотил ириску.

— Семьдесят круглых.

— Семьдесят миллионов? — доуточнил я.

— Семьдесят миллиардов, — обиделся Кукевич.

— А ваш годовой объем на сегодня? — поинтересовался я.

— Тринадцать миллионов. Если удвоим, будет двадцать шесть.

— Таким образом, — засмеялся Сватов, — чтобы осуществить намеченную программу, — он приостановился, прикидывая, — им нужно около… двухсот пятидесяти лет.

— Двести шестьдесят девять, — сказал Кукевич, — если быть точными. С небольшим хвостиком…

— Вот тебе проблема, — обернулся ко мне Сватов, — вот тебе живой материал, который сам лезет из чернильницы. Садись и пиши.

Кукевич вздрогнул.

— Может, не надо? — спросил он жалостливо.

— Да ты не волнуйся, это я так, для примера, — успокоил его Сватов.

— Что же нам делать? — спросил Кукевич озабоченно, ероша свой ежик.

Что делать — знал Виктор Сватов. Недаром же он сюда пришел.

Для начала ему нужна была пилорама…

Кукевич сразу оживился. Было видно, как от этой практической задачи в нем зашевелилась мысль. Пилорам он мог достать хоть сотню. Две он уже достал. На всякий случай. Он много чего достал на всякий случай. И вообще самое главное за этот год сделал — добился планового снабжения сельских коммунхозов, причем снабжения «отдельной строкой». Этим он обеспечил себе независимость.

— Лес у тебя есть? — спросил Сватов. — Шифер, кирпич, цемент, битум для асфальта?

У Кукевича все это было. Даже два асфальтовых завода — опять же на всякий случай. Разговор шел о конкретном, и в нем засветилась надежда.

— Тогда давай будем мыслить, — сказал Сватов, — и мыслить давай конструктивно…

Кукевич согласно кивнул. Он чувствовал, как иногда ему этого не хватало. Сватов излагал, а Кукевич старательно записывал. Только при чем здесь пилорама?

— Теперь обозначим круг задач на сегодня и на перспективу, — продолжал Сватов, про пилораму как бы не слыша. — Именно в маленьких деревеньках, отнесенных однажды с чьей-то нелегкой руки в разряд неперспективных, нам представляется полная возможность проявить себя. Их у нас абсолютное большинство. Здесь нужно благоустроить улицы, поставить фонари, проложить тротуары, построить колодцы, оформить въезды в деревню, поднять и подправить заборы и сараи, обновить фасады, перекрыть крыши…

— Такое невозможно сделать, — произнес Кукевич уныло. — Такое сделать не может никто.

— Разве я сказал: сделать? — Сватов в возбуждении говорил громко. — Я, по-моему, употребил иную форму глагола. Я сказал: делать. Через три месяца республиканский семинар по социальному переустройству сел. К семинару ты выйдешь с уникальным объектом. Ты обрисуешь перспективу, ты покажешь первый результат, ты поставишь вопросы и сформулируешь задачу.

Кукевич заметно оживился. Все-таки Виктор Аркадьевич — голова. Он предлагал восхитительный в своей простоте и ясности ход, причем начать предлагает с самого сложного. Сконцентрировать силы в единый кулак. Выбрать направление главного удара.

Главным, разумеется, была «неперспективная» деревня со всем ее запустением.

— Хорошая хозяйка, — убежденно говорил Сватов, — подметать начинает с углов.

Виктор Аркадьевич, не жалея красок, уже рисовал перспективу, он говорил и как бы гипнотизировал. А Кукевич словно в цветном сне видел маленькую и захудалую деревушку на берегу тихой речки. С ивами, свисающими к воде, с мельницей у запруды, с качающимися хвостами колодезных «журавлей», с поленницами дров под легкими, изящными навесами, с общественной конюшней и коммунальной банькой, с мостками и беседкой над водой, где каждый путник мог бы отдохнуть, а заодно и познакомиться с историей деревни, с тем, кто из известных людей здесь жил, кто и куда отсюда вышел…

Представил себе все это Петр Васильевич красочно и настолько подробно, что вдруг почувствовал в себе неодолимое желание в этой деревушке поселиться и никогда из нее никуда не выходить.

Сватов предлагал вдохнуть в деревеньку жизнь. Для этого ему нужны были лес, кирпич, цемент и шифер. Для этого нужна была пилорама… Разумеется, включение такого оригинального объекта в программу семинара Сватов брал на себя. В «тамбуре» у него был товарищ Архипов.

Упоминание высокого имени подействовало на Кукевича, как острый запах нашатыря на человека, страдающего слабостью в мышцах и головокружением.

— Закурить есть? — спросил он у меня. — Бросил, понимаете, недавно, но тут закуришь…

С одной стороны — это все, конечно, но с другой — Кукевич все еще сомневался. Где, например, проекты? Кто будет финансировать? Кто строить?

— Все очень просто, — успокаивал его Сватов. — Строить будет сводный студенческий отряд. Я уже провентилировал это с комсомолом. Им давно уже нужно свежее дело. Молодые руки, горячие сердца. Ребята истосковались по самостоятельности. Подключим студентов, будущих архитекторов и художников — вот вам и проект. Организуем им здесь практику — вот вам и авторский надзор. Сколотим строительный отряд — вот и исполнители… Средства? Что-то выделит хозяйство, что-то соберем с людей. Предложи сегодня крестьянину доски для забора, за любую цену с руками оторвет. Или шифер на крышу. Я уже не говорю про колодец или тротуар.

Проблемы в сознании Кукевича осыпались, как листья с дерева в осенний ураган. Оставался голый ствол идеи. Петр Васильевич таял на глазах. Это был уже воск, из которого можно лепить что угодно. Но Сватов продолжал наступление. Времени у него не было. Он торопился жить и не собирался обращаться к одному и тому же вопросу дважды.

Впрочем, дело оставалось за немногим. Какую из тысяч деревенек выбрать. Этого вопроса Виктор Аркадьевич ждал.

— Я уже выбрал, — сказал он как можно небрежнее. — Предлагаю немедленно ехать смотреть.

Петр Васильевич, похоже, в последний раз насторожился. Куда-то его затягивали. Но куда?

— Петя, к слову, на месте был. Ему там понравилось…

Все-таки Сватов жизнь понял. Такой вот бесхитростный и как бы нечаянно выданный аргумент неожиданным образом завершил все. Кукевич, конечно, еще сомневался, но…

— А нас не спросят, почему именно эта? Дороги туда и то нет…

— Это как раз хорошо. Вот, мол, вам: и дороги нет, и жить можно… Мы с ходу начнем снимать фильм. Вот было, вот есть… Впрочем, дорогу мы проложим. К семинару это пара пустяков. Тем более что, кроме пилорамы, — Сватов улыбнулся, — у нас есть еще асфальтовый завод.