Промежуточный человек

Рано утром за час до начала рабочего дня он уже раздавал задания своим подчиненным, рассаживая их по телефонам, рассылая их в командировки по республике и стране, — выпрашивать, выменивать, уговаривать, доставать — затыкать прорехи, залатывать дыры, выбирать излишки, создавать за их счет какой-то запас прочности, какой-то резерв в своем хозяйстве… Но снова названивал прямой телефон, и снова все шло прахом. Бурный и неуправляемый поток руководящей щедрости легко прорывал с таким трудом возводимую им плотину. Ни о какой борьбе с начальником Кукевич не помышлял, всегда оставаясь исполнителем, да и невозможно было бороться с человеком, который был всегда и кругом прав из-за своего высокого положения.

Вконец издерганный, измученный этой стихийностью, постоянно униженный и оскорбленный абсолютным нежеланием считаться с его сложностями, подавленный собственной же исполнительностью, растерянный и больной Петр Васильевич только и мечтал об освобождении и за предложение возглавить недавно созданный главк схватился с радостью, совершенно не вдаваясь в смысл того, чем ему придется там заниматься. Лишь бы самостоятельно, лишь бы без понуканий и нервотрепки, лишь бы сам себе голова. Все это, как ему казалось, и обеспечивала приставка «глав» в названии его новой организации.

Он страстно хотел проявить себя, хотя весьма смутно представлял, что для этого, кроме порядка, нужно. Отличало его от многих, пожалуй, только то, что слишком уж он за все переживал, слишком все близко принимал к сердцу. В самом начале своей деятельности на новом поприще отправился он в поездку по районам с прибывшим из Москвы инспектором. Зашли в одном из райкомов партии к первому секретарю, а тот возьми и заяви, что даже о существовании такого главка ничего не слышал. В том смысле, что толку от них никакого.

Кукевич в системе был человеком новым. Другой бы на его месте нашелся что ответить. Во всяком случае, уж никак бы не принял на свой счет такое заявление. А Петр Васильевич взволновался, обиделся, огорчился и расстроился так, что прямо из кабинета был доставлен в районную больницу, где провалялся две недели в предынфарктном состоянии.

Вообще в новой должности пришлось ему нелегко. Сельской специфики он не знал, тем более был далеко не силен во всем, что связано с электричеством. А создали его главк как раз для обслуживания всей энергетической части сельского производства. Работник он был честный и удручался своей некомпетентностью. Это и определило его готовность выслушивать и принимать к действию всякие советы. И, даже не выслушав до конца, принимать к действию.

С действием, правда, все сразу же осложнялось.

Советчиков у Кукевича сразу обнаружилось хоть отбавляй. Сложность начиналась уже с того, что оба его заместителя и главный инженер, несмотря на младенческий возраст главка, созданного всего два года назад, успели посидеть в кресле начальника (с этого начинали), отчего считали себя людьми знающими, учеными и наученными, способными и самостоятельно мыслить и научить уму-разуму нового руководителя. Каждый, разумеется, претендовал на роль душеприказчика, добиваясь в советах максимальной интимности.

Наставления же их, будучи направленными исключительно в разные стороны, тем не менее сходились в главном: не рыпаться, не высовываться, не суетиться. Коэффициент полезного действия таким образом сводился к нулю.

Кукевич был человеком впечатлительным и каждую строчку постановления о своем главке, как, впрочем, и всех остальных постановлений о селе воспринимал буквально. Внешним кругозором он не обладал, поэтому реальности не ощущал; все слова о грандиозности и актуальности поставленных перед его конторой задач принимал за чистую монету, нисколько не сомневаясь в исключительности отведенной ей роли.

Но все его попытки добиться от подчиненных исполнительности, пунктуальности и обстоятельности, которых раньше он добивался даже в снабжении (чем как работник и был силен), с первых же шагов увязали в той специфике, которая определялась второй приставкой — «сель» — в названии его организации.

Контингент подчиненных Петра Васильевича был соответственно сельский, собранный его предшественниками по хорошо известному нам с Дубровиным (по его работе в вычислительном центре) принципу: свояки, родственники, односельчане, свояки и родственники односельчан, родственники свояков и односельчане родственников. Люди в основном были хорошие, но приносили они с собой традиционные для села отношения. В деревне, как известно, собираясь, скажем, на рыбалку, не договариваются: «В семь пятнадцать у мостика», — а говорят: «Утром на речке». Если же дело предстоит важное и срочное, говорят: «Рано». Эту вот патриархальную расхлябанность, эту приблизительность во всем и обнаружил Кукевич, придя на новую должность.

Контора произвела на него удручающее впечатление. Она размещалась в деревянном бараке в самом центре города, но где они отыскали такие задворки! Какие-то сараи, нагромождение строительного мусора, куча двигателей, сваленных под покосившийся навес, искореженный остов автомашины, уткнувшийся носом в забор. Кабинеты были оклеены цветастыми обоями, пузырившимися по углам, бумаги складывались стопками на подоконники, и приходилось порой затрачивать по нескольку часов на то, чтобы найти какой-нибудь приказ.

Отношения в коллективе к приходу Кукевича сложились вполне семейные. Все обо всех знали все, обедать его заместители и начальники отделов отправлялись обычно вместе, для чего выделялся дежурный автобус. А в одном из ресторанов специально сдвигались предварительно заказанные столики. Обед, таким образом, превращался в неспешный и особенно важный ритуал. К обеду обычно и заканчивались, нет, откладывались всякие срочные дела. Опоздавших к автобусу терпеливо дожидались, обмениваясь шутками по их поводу, неспешно обсуждая бытовые новости. За столом решалось также многое из всяких производственных проблем и нужд. Возвращались с обеда все вместе, гуртом заваливаясь в кабинет начальника, подолгу сидели, продолжая разговор…

Кукевич все вознамерился сломать. Начал с того, что заполучил под свою контору два первых этажа какого-то административного здания. Сразу же заказал проект реконструкции помещения; подключив хорошо знакомые ему каналы снабжения, принялся завозить паркет, мебель, телефонные аппараты. Все это должно было определить лицо будущей фирмы. А именно фирмой свою организацию он представлял — со своей базой, с автоколонной, с собственным проектным бюро и даже с зоной отдыха для работников.

— Ну вы даете! — говорили ему подчиненные в ответ на поручение, скажем, достать селектор. — Это уж слишком! — И обращались к свидетелям за поддержкой: — Кто нам его даст?

Свидетели согласно кивали. Действительно, слишком. Действительно — кто?

— Что слишком, что?! — волновался Кукевич. — Да оглянитесь вы, посмотрите, как люди живут. Вот был вчера в «Промэнерго», у них там совещания проводят по телевидению. Такие же люди, как мы.

Хотя и понимал, что люди как раз не такие же. Но был он по природе своей мягок, волевыми приемами не владел, что сразу усвоили подчиненные.

— Здесь вам не «пром», а «сель», — говорили ему назидательно, — здесь вам… — И, обиженно хлопнув дверью, уходили.