Пропащие девицы

Звонок телефона немного отрезвил Патти. Отталкивая Джея, она принялась глазами искать свой «блэкберри».

– К черту твой телефон!.. – мужчина вновь попытался поцеловать Бэйтман, но она лишь сильнее отпрянула.

– Ты не понимаешь… – быстро схватив полотенце, Патриция лишь продемонстрировала ему свой аппетитный голый зад и в считанные секунды выпрыгнула из ванной. – Я должна ответить!..

– Патти!.. – но, кажется, она и слышать ничего не хотела. Прижав телефон к уху, Патриция вышла.

Издав громкий стон, больше напоминающий вопль отчаяния, Джаред со всей силы удалил по воде рукой. Пенные капли разлетелись в стороны, с грохотом ударяясь о кафель на полу.

Открывать глаза не хотелось. И она могла позволить себе еще несколько минут блаженства, несколько мгновений наедине с новыми непривычными ощущениями. Просыпаться в его постели было чертовски приятно, и дело тут вовсе не в том, что вчера она буквально повалилась на нее от усталости, а сегодня чувствовала себя полностью восстановившейся, бодрой и готовой смело ворваться в рабочую рутину. Приятно было проснуться именно в постели с Джеем. Ощущать его руку на своей талии, разгоряченное мерное дыхание на шее. Ей было приятно его тепло.

Патриция нехотя прищурилась. Раннее и уже жутко раздражающее солнце. Медью оно отливало в его каштановых волосах. Нормальный Джаред – самый ненормальных из них всех. Девушка улыбнулась и хотела было поцеловать его в теплую солнечную макушку, но осеклась. Пускай спит.

Она осторожно выбралась из его объятий и замерла, услышав недовольное ворчание, но Джей быстро нашел удобное положение, отвернулся от окна и вновь провалился в сон, а Патти выскользнула в коридор в слишком короткой для нее футболке и осторожными перебежками, на случай, если в Шенноне проснулся жаворонок, отправилась в ванную за вещами.

Светлые коридоры, залитые солнцем лестницы, пустота призрачным эхо отдавалась во всем доме. Это была приятная светлая пустота только просыпающегося дома, Патриции нравилось будить его первой, нравилось временное одиночество. И чем дальше она шла, тем сильнее убеждала себя в ощущении, что они все еще одни в этом огромном доме.

Но тишина и одиночество быстро стали ее врагами. Они оставляли пространство и время для мыслей, и первыми наполнить образовавшуюся пустоту всегда бежали дурные мысли. О вчерашнем телефонном разговоре, родителях, очередной попытке вмешаться в ее жизнь, исправить все ее ошибки одним махом, вернуть отбившуюся от стада овечку. Ничем другим, кроме ссоры, это закончиться не могло. Длинной, выматывающей ссоры. Невольным свидетелем которой частично стал Джей. И того, как она провалилась в сон буквально на половине разговора. Сколько ее мать перезванивала после этого? Раз? Два? Десять? Сколько разгневанных сообщений с угрозами разорвать любые отношения и вычеркнуть ее из завещания на этот раз висит на ее голосовой почте?

Патриция собирала разбросанное по комнате белье, как обломки кораблекрушения. Понурив голову, уйдя в себя. Все эти перепалки давно ничего для нее не значили, она приучила себя реагировать на них, как на зло, от которого не избавиться. Только вот все эти разговоры вновь и вновь возвращали ее к настоящей семье. К вечным вопросам о том, что она уже сделала не так, где она еще наломает дров. И за что ее в конечном итоге возненавидят. Дурной пример, благо, был прямо перед глазами, а вот хорошего…

Примеров хорошего в ее жизни было мало. И каждый раз она умудрялась все испортить.

Джей опять повернулся на бок, даже во сне ему не лежалось на месте. И Патти долго всматривалась в его серьезное уставшее лицо, прежде чем окончательно убедилась, что он спит. Только вот вряд ли сон приносил ему долгожданный отдых.

Хороший, пожалуй, он был примером хорошего в ее жизни. Девушка склонилась и нежно поцеловала его в губы, прежде чем выйти из комнаты.

Листок с ценными указаниями по приготовлению кофе она нашла на полу у холодильника, как и кучу другого хлама, который они с Джеем вчера повалили. Наклоны, как и спуск по лестнице, давались ей чертовски неприятно. Джинсы Лето были слишком узкими, и с каждым шагом врезались ей в бедра. Они так плотно натягивались на заднице, что девушка боялась, как бы при очередном неудобном движении они просто не выжали ее обратно.

Взявшись за ручку холодильника, она поднялась обратно. Как у чертова шеста. Шлюха в дешевом баре. Нет, шлюхины повадки после работы. Патти беззвучно рассмеялась, следя за тем, как черная ароматная жидкость наполняет чашку.

– Ты забыла сироп.

Бэйтман подскочила на месте, ударившись коленкой об открытый шкафчик, и процедила сквозь зубы:

– Ебала я твой сироп вместе с рецептом, Шеннон. Какого хера так подкрадываться?

– Давай без подробностей, Патти, мне все еще больно слышать, что ты не со мной, – картинно вздохнул Ше и, отлепившись от косяка, вошел в кухню.

Лениво, по кошачьи, потягиваясь. Патриция все еще смотрела на него волком, гладя свою ушибленную коленку и пытаясь найти комфортное положение, в котором чертовы штаны Джареда не походили на пытку инквизиции.

– Зато тебе и рассказывать ничего не надо, и так все видно, – хмыкнула Патти и, взяв кофе, демонстративно отвернулась к окну.

Шеннона явно распирало поделиться с кем-то своей очередной победой, и он не видел ничего странного в том, чтобы заменить своего братца его девушкой.

– Уж кто бы говорил, – обиженно проворчал он.

Пререкания несостоявшейся супружеской пары прервал телефонный звонок. Такси, которое вызвала Бэйтман еще полчаса назад, наконец, соизволило приехать. Девушка соскочила со стула, в бессчетный раз поправляя чертовы штаны.

– Передай своему брату, что его джинсы – это гребаный ад для моей задницы. И пускай позвонит, когда проснется.

«Доброе утро, девушка, которая украла мой сон. Думаю о тебе каждую минуту. Я закрываю глаза и представляю, что ты здесь, в Малибу, у меня в доме. Может быть, ты просто сидишь рядом и улыбаешься, а я продолжаю терять голову от твоей красоты. Все звезды, которые смотрят на меня сейчас с неба, кажутся всего лишь холодными, лишенными жизни искрами по сравнению с волшебным блеском твоих глаз. Надеюсь, ты вспоминаешь обо мне хоть иногда. КМ», – несколько раз перечитав сообщение, Робин издала какой-то восторженный писк и с головой накрылась одеялом.

Она улыбалась. Она улыбалась так широко, что через несколько минут щеки начали неметь. Отбросив в сторону одеяло, девушка сладко потянулась на кровати и снова взяла в руки свой «айфон».

Помедлив еще несколько минут, Роббс набрала короткое сообщение для Криса.

Сообщение улетело в Малибу, а в Нью-Йорке Уильямс подошла к окну в номере своего отеля и, распахнув шторы, с восторгом взглянула на залитую утренним солнцем улицу. Она уже давно не чувствовала себя так хорошо. Вчера закончились съемки рекламы для Maybelline, контракт с которыми теперь основательно пополнил ее банковский счет, а сегодня она будет обедать с Джеком в одном из самых популярных ресторанов города. Еще несколько месяцев тому назад такая жизнь показалась бы ей несбыточной мечтой, а сегодня… Сегодня она смотрела на свое отражение в зеркале и была более чем довольна.

Мистер Уайт, похоже, действительно переживал из-за их размолвки в Аризоне. Он прилетел в НьюЙорк всего на день по каким-то делам, но пообещал ей по телефону, что они проведут вместе столько времени, сколько она захочет.

Но в этот раз все было несколько иначе. Крис Мартин и ураган его романтических СМС окончательно прогнали ее хандру. И Робин даже не особенно скучала по Джеку. Она вообще ни по кому сейчас не скучала. Да и как можно скучать по кому-либо, когда фронтмен Coldplay, мужчина, которого обожают миллионы по всему миру, шлет ей каждый день свое личное обожание, используя для этого все возможности английского языка.