Пропащие девицы

Патриция блистала на ковровой дорожке не хуже звезд, а их приехало на показ нового детища Зака Снайдера до неприличия много, что было только на руку Лето. Он мог почти беспрепятственно наблюдать за Бэйтман, оставаясь вдали от вспышек назойливых журналистов. Девушка же напротив улыбалась, отвечала на вопросы, позировала фотографам. Со стороны могло легко показаться, что она получает от этого кайф не меньший, чем Робин. И Джаред, вошедший в роль лирического страдальца, не хотел себя разубеждать в обратном.

Бэйтман выглядела ослепительно хорошо в длинном асимметричном кожаном платье довольно смелого покроя. Кроваво-красные губы, белоснежная кокетливая улыбка, блеск в глазах. В нее можно было бы влюбиться еще раз. И она определенно влюбила в себя своих коллег.

Роббс недолго крутилась возле подруги, ей наскучили все эти вопросы и стояние на одном месте, и она, шепнув что-то Патти на ухо, растворилась в толпе дам в вечерних платьях и мужчин в смокингах. Хотя раствориться – это вряд ли по части Уильямс. И Джареду это было только на руку, потому что он надеялся прервать ненадолго ее стремительный бег навстречу приключениям и разузнать о Бэйтман от ее подруги, прежде чем подойти самому.

– Мистер Лето, – крикнул фотограф, и ему пришлось обернуться, натянув дежурную улыбку, а когда с фотографиями было покончено и он повернулся обратно, след Робин действительно простыл.

Сперва ему показалось, что он потерял и Патти тоже, но потом увидел ее у фотоколла с главными виновниками торжества. Девушка стояла в обнимку с Беном Аффлеком и о чем-то с ним болтала, не забывая между делом улыбаться на камеру. Пресса, казалось, просто озверела от такого поворота событий, и забыла о том, что все действо сосредоточено не только у стенд волла.

– Мистер Лето, можно ли считать, что своим появлением на премьере вы начали противостояние новых Бэтмена и Джокера? – спросил какой-то парень, просовывая ему под нос гребаный «айфон».

Джаред смерил его презрительным холодным взглядом, оскалился, как зеленоволосый психопат, и произнес тягучим хриплым голосом:

– Если вам нужно начало, то давайте его положим прямо сейчас…

Патриция нацепила свою дежурную улыбку и отправилась себя рекламировать. Она терпеть не могла такую смену ролей. Без охотничьего азарта в погоне за эксклюзивным комментарием, без возможности подловить какую-то расфувыренную светскую даму неудобным вопросом она чувствовала себя не на своем месте. Никто не даст гарантии, что твой острый комментарий, задевший зазевавшегося журналиста, попадет в печать, зато любая твоя глупость украсит статью конкурентов, и тогда Дженси перейдет от психологического насилия к другим мерам. Поэтому Патриция Бэйтман готовилась к ковровой дорожке похлеще, чем к интервью с Нобелевским лауреатом. Она должна была привлечь всеобщее внимание и не облажаться.

С первым пунктом она справилась на отлично, не прогадав ни с выбором дизайнера, ни стилиста. Черная кожа и металл вместе с темным макияжем и замысловатой прической не могли остаться незамеченными среди дам в шелковых и атласных платьях с бриллиантами. Прошлая Патти завидовала бы настоящей, хоть и высмеяла ее светлые локоны, уж она бы точно знала, перед кем повилять задом в таком роскошном костюме. Не осталось ни одного фэшн-журналиста, который не спросил бы ее об имени дизайнера. И Бэйтман, улыбаясь, отвечала на все вопросы, рассказывая, где вскоре можно будет увидеть и другие работы Скайлер.

– Мисс Уильямс! Мисс Уильямс! Потрясающе! – фотографы были сегодня даже слишком назойливыми.

Широко улыбаясь, Робин наклонилась к уху Патриции и прошептала:

– Если, блядь, я еще раз хоть кому-то скажу, как рада быть здесь и что ставлю на Супермена, меня стошнит!..

Бэйтман бесшумно рассмеялась, продолжая позировать фотографам. Она выглядела потрясающе. Настолько соблазнительно, что Робби даже хотела сказать ей что-то неприятное. Например, что зад великоват в этом платье или что ей не идет такой макияж.

Но озорная улыбка Патти даже на нее действовала, как мята на кошку. Поэтому Уильямс продолжала смеяться и отвечать на вопросы журналистов, пока кто-то из них не выкрикнул:

– Робин, ваши отношения с Томом Влашихой действительно закончились?

Она подняла глаза, пытаясь понять, кто именно спросил ее об этом. Затем оглянулась на Патти, пытаясь найти поддержку в ее лице, но подруга отошла, чтобы побеседовать с какими-то мужчинами в очень дорогих костюмах.

– Без комментариев! – в конце концов выпалила Робин и, опустив глаза, быстрым шагом (настолько быстрым, насколько каблуки позволяли) направилась ко входу в кинотеатр.

Вспышки фотоаппаратов провожали ее. Каждый шаг – новый щелчок. И вот, когда она уже была почти внутри, там, куда назойливой прессе ходу нет, какой-то высокий мужчина проскочил перед ней, больно задев плечом.

– Эй, мудак, куда ты прешь, мать твою?!. – выкрикнула Уильямс вслед нахалу и со всей силы шлепнула его ладонью по спине.

Молниеносно обернувшись, он открыл рот, кажется, чтобы огрызнуться в ответ, но замер в нерешительности, пока сама Робби от удивления изменилась в лице.

– О… – промычала она, густо краснея. – О… Извините, я…

– Нет, пожалуйста, это вы извините меня, мисс, – его улыбка и британский акцент, который так нравился большинству американских девочек, окончательно убедили Робин в том, что перед ней действительно единственный и неповторимый фронтмен Coldplay – Крис Мартин.

– Слушайте, я ничего такого говорить не хотела, если вы… – Робин взволнованно начала щебетать, а Крис громко рассмеялся и тем самым заставил ее еще сильнее смутиться.

– А мы раньше с вами нигде не встречались? – теперь он шел следом за Уильямс, которая решила, что бегство лучший способ избежать позора.

– Нет, я бы запомнила, – с усмешкой ответила девушка, кокетливо отбрасывая назад прядь волос. – Обожаю вашу музыку! А дуэт с Бейонсе – просто улет!

Теперь, кажется, смущался Крис. Его белоснежная футболка выгодно оттеняла выступавший на щеках румянец. Он был выше Робин и теперь стоял достаточно близко, чтобы она могла ощутить аромат его парфюма. Что-то очень легкое и совершенно не классическое. Скорее универсально-сексуальное, на грани между мужским и женским.

– Приятно это слышать, – произнес мужчина, разглядывая Робин с плохо скрываемым восхищением. – Могу я узнать, как тебя зовут?..

– Ах, блин, конечно! – она рассмеялась. И ее смех, который обычно так раздражал Джека Уайта, заставил Криса Мартина улыбнуться еще чуточку шире. – Меня зовут Робин.

– Значит, Робин?..

– Робин Уильямс, – она протянула ему свою тонкую ручку и надеялась, что музыкант не откажет ей в легком дружественном пожатии, но вместо этого Крис поднес ее к своим губам и оставил на нежной коже не менее нежный крохотный поцелуй.