Пропавший канцлер

– Что это было, Снег? – юноша запустил пальцы в загривок волка. – Как жаль, что ты не можешь говорить. Пойдём обратно, выясним, что там произошло.

Но не прошёл Ниэль и нескольких метров, как налетел на что-то. Снова больно стукнувшись, но теперь и оцарапавшись, встал неподвижно, пытаясь определить, что же за препятствие у него на пути. Это был хвост морока! Камень не обманул, ров стал шире, и морок смог вытянуться вдоль него.

– Снег, получилось! У нас получилось! Камни слушаются!

Подойдя к стене, оказавшейся теперь довольно далеко от противоположной, Ниэль погладил её рукой и радостно проговорил:

– Спасибо тебе, милая, ты нас выручила, – вспыхнувшая в голове мысль заставила спросить: – А ты можешь… сделать ступени? Мне нужно, чтобы сверху сюда спустились мои друзья.

Камень ответил дрожанием и слегка выдвинулся. Ниэль на шаг отступил – камень выдвинулся дальше. Ниэль снова отступил – камень снова двинулся и замер окончательно. Юноша ощупал его и кивнул удовлетворенно.

– Я понял, это ступенька. И ты можешь сделать целую лестницу, верно?

Ответом было дрожание соседнего камня, а за ним ещё одного, и ещё, всё выше и выше. Звук уходил вверх и в сторону. Ниэль понял, что лестница будет вдоль стены до самого верха. Оставалось ждать, когда Канцлер и Стасис увидят её и догадаются спуститься вниз. Заскулил вдруг стоящий рядом Снег.

– Что, хочешь наверх? – волк встал на задние лапы, опершись передними о первую ступень. – Ну иди, может быть, так получится быстрее.

Снегу дважды повторять не требовалось, легко вспрыгнув на огромный камень, без затруднений помчался по крутой лестнице вверх. Ниэль же, послушав некоторое время удаляющийся шум, развернулся и пошёл вдоль вытянувшегося тела морока. Он шёл, касаясь рукой стены. Острые когда-то каменные лезвия сейчас исчезли, оставив после себя гладкую поверхность.

– Как же ты меня слышишь? – разговаривал на ходу Ниэль. – И слушаешься? Разве так бывает, чтобы камни… были живыми? Что такого могло случиться, чтобы на свете появилось такое чудо?

Стена вдруг сделалась тёплой, и Ниэль замер.

– Что это? Ты хочешь что-то сказать?

Камень вдруг сделался мягким, и пальцы Ниэля погрузились в него, как в мягкую глину. Отдёрнув руку, юноша постоял в нерешительности, а потом вновь коснулся мягкого камня. Рука углубилась, не встречая на пути никакого сопротивления. Ниэль немного помедлил, а потом решительно шагнул вперёд.

Сначала он подумал, что нырнул в тёплое тесто, и непроизвольно задержал дыхание, но потом понял, что это вовсе не тесто, а воздух, только очень плотный, и дышать им вполне возможно. Ниэль даже по привычке открыл глаза. Открыл и ахнул – он видел! Видел неизвестно что, но видел. Через столько лет совершенной слепоты он впервые увидел что-то именно глазами, а не другими органами чувств. Еле сдерживаясь, чтобы не кричать от радости, оглянулся по сторонам.

Это был какой-то огромный зал с высоким потолком и широкими окнами. Ряды высоких колонн поддерживали свод. Чуть в стороне от центра, на возвышении, стояли два кресла. В одном из них сидел мужчина в богатой одежде. Лицо его было бледным, глаза с сиреневым отливом растерянно смотрели куда-то вперёд, длинные вьющиеся волосы цвета спелой пшеницы свободно рассыпались по плечам и спине.

Другой мужчина, так же богато одетый, стоял напротив возле самого возвышения. Он не был похож на того, первого: высокая статная фигура, белые длинные волосы, узкое бледное лицо с правильными чертами. Просто красавец, если бы не глаза. Глаза всё портили, даже пугали – они были красными, как кровь.

Мужчины спорили.

– Ты с ума сошёл, брат! Как тебе такое в голову пришло, это же самоубийство! Ты душу свою убьёшь! – восклицал тот, что сидел.

– Ерунда, Морцэ, всё ерунда и бабкины сказки. А я вот всё продумал, рассчитал и уверен, что у меня всё получится.

– Что всё? Да ты после этого ритуала монстром станешь. Ты уже сейчас плохо выглядишь, у тебя глаза красные, того и гляди, из них кровь закапает. Брось всё, откажись, мы сумеем выстоять даже без этой твоей магии.

– Я уже не могу, – покачал головой тот, что стоял внизу, – оно зовет меня, оно хочет меня, хочет так… как я хочу тебя, брат.

Морцэ вскочил на ноги и попятился за кресло.

– Ты… ты точно сумасшедший, Пит. Ты что говоришь-то! У тебя жена и дети, у меня тоже. Мы, в конце концов, оба мужчины…

– Это ничего не меняет, – Пит легко взлетел по ступеням и схватил Морцэ за руку, – идём, я проведу ритуал. Мы станем невероятно сильными.

– Пусти! – дёрнулся Морцэ. – Не нужен мне никакой ритуал, я вполне обойдусь своими силами. Тебе, может быть, и нужна помощь демонов, а мне – нет. Пусти, я сказал!

– Нет, ни за что! Ты мой, и мы будем навеки вместе!

Пит дёрнул на себя Морцэ и впился поцелуем тому в губы. Младший брат попытался сопротивляться, но старший был гораздо сильнее. Спрыгнув со своей ношей с возвышения, Пит побежал в самый центр зала. Там на полу виднелся какой-то большой рисунок. Бросив Морцэ на этот рисунок, навалился сверху и стал срывать одежду.

– Ты будешь моим, только моим, навсегда. Ты мой брат и мой возлюбленный.

– Отпусти! – задыхался Морцэ. – Ты сумасшедший! Так нельзя!

– Можно. Нам можно. Мы же короли, а королям всё позволительно. Ты будешь моим и ничьим больше, мы будем как одно целое. Мы будем непобедимы.

Добравшись до горла Морцэ, Пит впился в него острыми зубами, прижав руки брата к полу. Морцэ попытался вырваться, но тщетно. Стоящий рядом никем не видимый Ниэль с ужасом следил, как по шее Морцэ струилась кровь, капая на пол и… впитываясь в камни. Капли медленно падали одна за другой, так же медленно исчезая. Наконец Пит оторвался от горла брата и, тяжело дыша, вытер ладонью рот.

– А теперь, Морцэ, потерпи немного.

– Куда же ещё, – прошептал обессиленный мужчина, – ты вытянул из меня всю кровь.

– Не всю, не бойся, только часть, – бормотал Пит, избавляясь от остатков одежды, – а сейчас нужно завершить ритуал, иначе всё пойдёт прахом.

Ниэль, предвидя, что произойдёт, отвернулся. Его трясло от ужаса, он хотел было выйти обратно в ров, но камни не пустили – надо было досмотреть всё, и Ниэль остался. Он видел, как вскрикнул, кончая Пит, как прикрыв глаза, застонал Морцэ. Как они оба лежали какое-то время, не в силах пошевелиться.

– Люблю тебя, Морцэ, больше жизни люблю, – прошептал Пит, – и всегда любил.