Пророчество огня
Шрифт:
Через какое-то время закончились даже слезы. Я опять лежала на полу, свернувшись калачиком. В горле было настолько сухо, что способности издавать звуки я лишилась напрочь. Начала впадать в состояние апатии и решила этим воспользоваться. Пребывая в пока еще осознанном, но уже не деятельном состоянии, я начала вспоминать события, предшествующие этому кошмару.
Я выходила замуж. Последнее, что помню: проснулась рано утром и на кураже ворвалась в сложный и насыщенный день. Регистрация в ЗАГСе предстояла в час дня; до этого необходимо было успеть сделать миллион дел. Список открывался визитом визажиста, который должен был нарисовать что-то свежее и юное на моем лице. Впрочем, в свои
Максим и наши с ним родители хотели полноценную шикарную свадьбу. Со всеми вот этими выкупами, фотографиями, банкетом и ведущим. Новомодный тренд — вместо банкета потратить деньги на путешествие — нас не коснулся. Наш бюджет вытягивал все опции: родители Максима подарили двухнедельную путевку на Мальдивы. Да, семья моего жениха была весьма обеспечена, но это сказка вовсе не про Золушку. У меня была хорошая работа, обеспечивающая стабильный средний достаток. Я — переводчик английского и китайского языков в крупной корпорации, что позволяет выплачивать ипотеку за однушку в новостройке и при этом не считать каждую копейку.
Когда меня спрашивают, почему я выбрала языки и связала свою жизнь с переводами, я никогда не говорю правду. Правда ведь часто ставит в тупик. Я отвечаю, что восхищаюсь Азией, люблю знакомиться с новыми культурами, что мне интересны путешествия. На самом деле, для меня переводчик — это человек, который преобразовывает чужой текст и не обязан придумывать свой. В диалог я вступаю, чтобы транслировать чужие мысли и слова, а мозг напрягаю лишь для того, чтобы сделать это как можно точнее. Главное — я в этом преуспеваю, за что меня и ценят на работе. Никакого творчества, самодеятельности, инициативы. Идеально.
Свободное время у меня было, его я тратила на свои подземные экскурсии и иногда на встречи с друзьями. Из близких подруг у меня была Лиля, с ней мы дружили с детского сада, потом ходили в одну школу и расстались только на этапе университета. В отличие от меня, Лиля была очень творческим человеком и поступила на дизайнера в другой вуз. Подругами мы быть не перестали, периодически встречаясь поболтать и выпить. На третьем курсе она выскочила замуж за такого же веселого жизнелюба, как и она сама. И вот последние пару лет задалась целью организовать и мою свадьбу.
С Максимом все же меня свела не Лиля, а профессия. Я уже год работала в компании на должности референта-переводчика. Свободная от отношений, обитающая в мире иероглифов, герундия и походов в карстовые сказки, я была счастлива. А мужчины на меня смотрели, да. В рейтинге наших корпоративных красавиц я была в первой десятке. Я не придумываю — местные сплетницы показали мне этот рейтинг: голосование проводилось в одном из неформальных чатов компании. Такая популярность мне не польстила, а только вызвала раздражение.
С учетом моей неприступности, читай — загадочности, я действительно распаляла воображение всех наших офисных самцов — и альфа, и тех, кто совсем омега. Женщины-коллеги меня недолюбливали и называли ведьмой. И не только из-за моей популярности: я была обладательницей рыжих волос, ела пирожки и не толстела, не любила делиться личной информацией.
Я была совсем не против отношений. Почему нет? Но сердце ни разу не забилось чаще при виде мужчины. Вот пещера Крубера в Абхазии — одна из самых глубоких в мире — заставила мой пульс скакать, когда я прошла ее с группой таких же упоротых ребят, а очередной белозубый красавец с кубическим прессом и дорогим парфюмом, который приглашал «красивую рыжую лисичку» в бар, — только вызвал желание обходить его стороной.
Почему же Максим? С ним я встретилась на первом новогоднем корпоративе. Нас знакомили со всеми отделами, в том числе с айтишниками. Перспективный молодой человек, в своем отделе дорос то «тимлида». Высокий шатен, в аккуратных дорогих очках, одетый
в казуальном стиле, но без пресловутой неряшливости программистов. В нем не было ничего из клишированного образа сисадмина: стильный приятный парень с красивой фигурой и добрыми глазами. Старше меня всего на год, Максим хорошо вписался в мою жизнь. Он не претендовал на то, чтобы ее изменить, но упрямо пробивал в ней место для себя. Мы встречались год. И вот, я приняла его предложение замужества.Что случилось в промежутке между приходом визажиста в мою благоустроенную квартиру в стиле «лофт» и моим пробуждением в этой подвальной темноте, я не помню.
Воспоминания отрывками подкидывали мне разные картинки светлого прошлого. Вот, я с мамой Максима Натальей Ивановной выбираю платье из каталога. Именно она настояла, чтобы мы заказали свадебное облачение в Италии у одного известного бренда, потому что «свадьба бывает один раз в жизни». Что ж, несмотря на отрицающую этот устаревший тезис реальность, я была согласна с ней. Согласна с тем, что «один раз и на всю жизнь», а не с тем, чтобы отдать сотни тысяч рублей за белое кружево для платья на один день. Такие деньги я готова потратить только на качественное снаряжение для походов. Впрочем, мои возражения Наталье Ивановне были неинтересны, и я смирилась. Платье было заказано и по получению идеально подогнано по фигуре. Примеряя его, я чувствовала себя принцессой из детской сказки или героиней любовного средневекового романа.
Стоп. А во что я одета? Почему-то мне только сейчас пришла в голову мысль пощупать не окружающие стены, а саму себя. Медленно и с затаенным страхом перед предстоящими открытиями я провела рукой по своей груди. Нащупав рукой венецианское кружево, покрылась испариной осознания — все случилось в день свадьбы. А вот обуви на мне не было: мои белые лодочки канули в лету. Вопрос — вышла ли за Максима, я попробовала решить поиском обручального кольца на пальце. Его не было, но это могло означать и то, что похитители его сняли.
Больше ничего вспомнить не получилось. Мысли натыкались на какую-то преграду, возможно, от посттравматического шока, отскакивая и выдавая размытые флешбеки, не имеющие отношения к делу. В голове вставал образ какого-то высокого голубоглазого брюнета, с грустью и осуждением смотрящего мне в глаза. Не помню этого человека. Поэтому либо он появился в моей жизни в ее забытый кусок, либо у меня начинается бред.
Дальше я расслабилась, и позволила мыслям течь туда, куда им хочется. А хотелось им к Елене Петровне Павловой, моей любимой ласковой мамочке, которую я, дочка-интроверт, редко подпускала к себе и с которой совсем не делилась сокровенным. Папа, Андрей Викторович Павлов, у меня тоже замечательный, но он, как и я, вещь в себе — чем меньше к нему лезут в душу, тем ему легче жить. Бедная моя мама — всю жизнь живет с двумя ледышками. Она очень радовалась, что я смогла найти себе мягкого и доброго мужа. Мама всегда говорила, что у детей должен быть хотя бы один теплый родитель, и предполагала, что в моей семье это будет Максим.
Как я жалела сейчас, что не умела радоваться всему, что подарила мне судьба. Относилась как к само собой разумеющимся вещам. Не говорила маме, что ее люблю, Максиму — как мне с ним повезло, Лильке — какая она замечательная. Правду поют в песне: «И каждый раз навек прощайтесь, когда уходите на миг!». Однако же, справедливости ради — я не помнила, как я уходила и уходила ли вообще. В день свадьбы, по идее, я ни секунды не должна была быть одна. Лиля пришла практически сразу, как я проснулась; мама и папа тоже все утро нарезали круги вокруг меня, то и дело отвечая на звонки многочисленных родственников и периодически названивая администратору ресторана. Все шло своим чередом: к вечеру Мария Андреевна Павлова, то есть я, должна была превратиться в Марию Андреевну Ширшову. Да, видать, не судьба.