Прорвемся, опера!

— Знаем, где искать.

— Поехали, — коротко ответил он.

Он уложил оставшиеся чебуреки в пакетик, а в машине поделился с нами.

— Вот этот остудил, — предупредил меня дядя Витя и дал кусочек Сан Санычу со своей широкой ладони. Пёс аккуратно всё съел и облизал. — Не жирное, не переживай, специально такое взял.

Хотелось действовать быстрее… давно уже не было такого ощущения, много лет. Едем мы с отцом брать того, кто участвовал в его убийстве. Киллер не выстрелит вообще, те, кто его привёз, сидят в ИВС, их будет нудно допрашивать следователь Румянцев, оставалось только решить вопрос с главарями банды.

Я буквально еле сдерживался, чтобы усидеть на сиденье.

Отец и дядя Витя по дороге гадали, кто такие эти Ганс и Сёма.

— Я вот про Сёму слышал, — вспомнил Витя, — он, гадина такая, едрить его за ногу, подбивал пацанов с района, хотел их использовать, чтобы на продуктовый склад ночью зашли. Но там покойный Чингиз с Зареченских чуть его за это не закопал, как услышал, это ж его точка была. Едва откупились, Сёма машину отдал за это.

— У него была машина?

— Была, но деталей всего этого у меня нет. Угнанная, похоже, или по доверенности ездил, не знаю. Тогда, вроде, за него кто-то из бугров Слепого вписался, Сёма потом для него всякие поручения делал, по мелочи. А вот Ганс… просто припоминаю, что у кого-то из ваших, — он посмотрел на меня, — информатор был, аварец вроде бы, которого твой коллега от наркоты отмазал, а тот ему стучал на своих. Вспомню фамилию, скажу… вдруг чего нащупаем.

Путь на территорию больницы перекрывала поднятая цепь, но отца знали в лицо, сторож опустил цепь, и мы въехали внутрь.

Тимофееву нашли быстро. Бабушка — божий одуванчик, маленькая, улыбающаяся, сидела на кровати, держа в руках костыль. На ногах тёплые синие тапочки, одета в больничный халат. Голова перевязана.

— А они мне сказали, что в деревне домик-то хороший, — рассказывала она, — там коровка есть, курки ходят, козочки. Картошку садить летом буду, морковку, всё своё. И лесочек там, говорят, рядом, с грибАм. Вот и говорят, продай квартирку-то, тот домик и купишь. Яблочек мне привезли, тапочки вот купили.

То кнут, то пряник, как говорил Федюнину покойный старик Захаров. В этом случае выбрали пряник. Если не считать черепно-мозговую, с которой она тут и оказалась.

Бабушка одинокая, лежала в переполненной палате, и все соседи думали, что это дети отжали у неё квартиру, но свои подозрения оставляли при себе. А детей-то у старушки и не было, сын давно погиб в Афгане.

— Только там не прибрано же, — сказала Тимофеева, продиктовав мне адрес квартиры. — Я же бельё на стирку замочила, а тама в окно смотрю, в магазин-то хлеб свежий привезли да молочко, думаю, куплю, пенсию же приносили недавно. И мусор забыла выбросить, старая, там опять, наверное, эти тараканы везде будут ходить. А я ж думала, успею перед «Санта-Барбарой»-то сходить, а то посмотреть надо. Мейсон, бедный, что и делать-то ему, родненькому, а Джина и его обманула, и Круза, а Сиси вообще как с ума сошёл. И что будет-то? — она тяжко вздохнула.

— А как вы здесь оказались? — спросил я.

— Так иду в магазин-то, хлеба купила, а молочка-то нет. Иду… а потом раз, и здесь лежу! А мне дохтор-то говорит, что, мол, старая, башкой стукнулась, едва выжила. Хоть ничё не сломала, косточки-то хрупкие. А я говорю, мне домой надо, а они говорят, какой дом, у тебя нет дома. У тебя и докУментов-то нету. А я говорю — как докУментов нету? Я же пенсию-то получаю! Мало, но дают. Без докУментов-то ничего бы не дали, тогда почтальонша ругалась, что я чуть не потеряла.

Бабушка, значит, чудом выжила. Говорят, опера циничные, привыкли ко всему, и во многом это и вправду так. Но вот я смотрел на неё и понимал, что этот некий Ганс легко мог взять тот кинжал, чтобы закрыть вопрос — и даже мне стало немного не по себе.

Но мы успели вовремя.

Квартиру никто не продал, и скоро бабушка туда вернётся смотреть «Санта-Барбару» и обсуждать судьбу так хорошо знакомых героев с соседками. Те и расскажут, что случилось с ними, пока её не было. А этих тварей мы выследим.

— Вот же гады, — отец закурил, когда мы вышли. — Вообще совести нет. Знаешь, думаю, хоть бы кто из них мать свою вспомнил, когда такое творят.

— Суки они, — добавил дядя Витя, покачав головой. — Были люди как люди, а стали какие-то б**.

Ехать было недалеко. Ключей у старушки не было, взламывать без санкции прокурора чревато, но мы надеялись, что бандиты будут уже там.

Квартира на первом этаже. Мы подошли к двери, я нажал на кнопку звонка, но тот молчал. Тогда я постучал, но тонкая дверь, открывающаяся вовнутрь, отворилась сама. В нос ударил неприятный запах.

Мы с отцом переглянулись, я достал из кобуры пистолет, снял с предохранителя, но на боевой взвод курок пока не ставил. Уже тоже носил оружие с патроном в стволе, как и Якут. Лучше потом отписываться, если какая проверка, чем «ходить» мёртвому. Да и Макар — ствол надёжный, просто так не выстрелит.

Пол грязный, но это следы свежие, кто-то зашёл после дождя, не вытерев ноги. Глянул в комнату, там как и всегда, обычная обстановка — старый телевизор, накрытый плетеной салфеткой, чёрно-белые фотографии на стене, старая кровать и покосившийся шкаф. В углу кресло, накрытое китайским покрывалом, под ним подставка под ноги, там, похоже, и любила сидеть бабушка, смотря телевизор.

Запах шёл из ванной. Я уже догадался, что так пахнет прокисшее бельё. Хозяйка говорила, что замочила, но постирать не успела.

Мы старались идти тихо, но пол всё равно скрипел. Обнаглевшие тараканы разбегались по сторонам. В санузле никого, внутрь ванны я только глянул, убедившись, что там никто не прячется, зато в маленькой кухоньке мы нашли тело.

Типичный урка, тощий, сморщенный, глаза на выпучку. Будто удивился, что умер. В руке он сжимал вафельное полотенце — похоже, схватил его, когда падал. Стол сдвинут, холодильник открыт. На груди серой несвежей рубашки расплылось красное пятно.

Убит совсем недавно, кровь свежая. Отец поцокал языком и осторожно сел на корточки. Я наклонился с другой стороны и присмотрелся к ране, потом глянул на отца.

— Одним ударом, сразу готов, били кинжалом, видно по разрезу на рубашке и по раневому каналу.

— Угу, — он кивнул. — Как ту женщину?

— Да.

— Зачищают следы, — дядя Витя, вошедший следом за нами, закурил.

— Ганс сидит на измене, — добавил отец. — Но всё равно его надо искать.

— Найдём, — твёрдо сказал я.

Глава 16

— Я думаю, это и есть Сёма, — сказал отец, присматриваясь к неподвижному телу. — Урка, что-то делал на чужой квартире — всё сходится.

— Да. А прихлопнул его, скорее всего, тот самый Ганс, — я ещё раз посмотрел на рану. — Узнали, что мы взяли Вагона, побоялись, что он их всех сдаст, и мы через него выйдем на Сёму. А вот насчёт Ганса не беспокоились.

— И это значит? — отец испытующе посмотрел на меня.

— Несколько вариантов. Возможно, есть кто-то ещё, о ком Вагон не знал или не выдал. Тогда от Ганса могут избавиться тоже. Или они уверены, что Вагон не сможет нас на него вывести. Или Ганс сам узнал, что Вагон у нас, и решил избавиться от человека, который их связывал.