Прости. Забудь. Прощай

и сразу прошла на кухню. На какие финансовые холмы или в какие денежные

ямы ни заносила бы нас жизнь, кухня всегда остается для русского человека

самым важным и доверительным местом. Достала коньячку. Выпила рюмку

залпом, не закусывая. С теплом пришло и успокоение. Даже усмехнулась.

— Вот это эксперимент. Теперь можно и помирать спокойно.

В прихожей хлопнула дверь.

— Сынок, ты? — спросила скорее по привычке.

— Я, я.

— Что-то ты рано.

— Четыре часа — рано? Тебе не угодишь, ма! — сказал он, заходя на

кухню. Подошел ближе, чтобы обнять ее, и тут она увидела три глубокие, све-жие царапины совсем рядом с левым глазом.

— Что у тебя с лицом? — быстро спросила мать.

Сын не сразу ответил. Потом улыбнулся и сказал:

— Ма! Ты же знаешь! 8 Марта! Бесились!

49

ШирокА дуША Моя роднАя

Аэропорт жил своей обычной жизнью: внимательно встречал и безразлично провожал. Пассажиры, привыкшие к его навязчивой подозрительности, не возмущались и терпеливо позволяли сосредоточенным служебным собакам, очень похожим на ведущих их проводников, обнюхивать свои вещи. Транзит-ники, узнаваемые по тому, с каким с удовольствием они разминали ноги после

часов, проведенных в неудобных креслах, неторопливо прохаживались по отпо-лированным, почти стерильным каменным полам огромных холлов. Одни делали для развлечения ненужные покупки в Дьюти-Фри, другие же сразу спешили

найти свои терминалы, боясь пропустить рейс.

До самолета было еще два часа, и я убивала их, рассматривая жен-ские журналы в одном из киосков. От этого бессмысленного занятия меня отвлек очень родной, и поэтому еще более странно звучавший в иностранном

аэропорту голос:

— Казакова!

Раскинув руки, я побежала навстречу его обладательнице, и мы спле-лись в шумном объятии.

— Маринка, ты!

— Ирка-а-а!!!

Много лет не виделись. Маришка — моя самая верная школьная подруга. Изящная, красивая и добрая, она почему-то вышла замуж позже всех девчонок в нашем классе. В то время как у других уже появились внуки. Муж старше ее на 15 лет, канадец, какой-то профессор. Влюбился без памяти, увидев

Марину на курорте в Болгарии, куда он приехал на конференцию по энергетике, и… увез к себе.

Мы не могли наглядеться друг на друга и только без конца повторяли

по очереди:

— Маринка!

— Ирка!

— Ты куда летишь? — спросила я наконец подругу.

— На родину, — ответила та, широко улыбаясь.

— Надо же! А я наоборот. На чужбину. На заработки. Сыну на свадьбу.

У тебя дети есть?

Марина с радостью кивнула.

— Теперь есть. Удочерили девочку из детдома в прошлом году. Сейчас

вот опять едем с мужем. Хотим мальчика взять.

— Смело! Двоих, в наше время! Чужих…

Марина посмотрела на меня без обиды, но с едва заметным холодком

в глазах.

50

— Своих Бог не дал!

Я поняла, что сказала глупость, и покраснела. Маринка начала меня

успокаивать:

— Все нормально. Многих удивляет, не тебя одну.

— А откуда девочка? — спросила я

— О! Это…

Подруга помолчала.

— Целая история. Рассказать?

— Конечно, Мариночка!

Мы подошли к ближайшему ряду кресел, расположенных вдоль стен, и

присели на свободные места.

— В прошлом году, — начала Марина, — я предложила мужу усыновить

ребенка из детского дома, и он с радостью согласился. Сколько нервов и денег

нам это стоило, лучше не спрашивай. Но… Изнурительные формальности остались позади, и мы наконец получили разрешение на то, чтобы выбрать. Страшно это звучит: «выбрать» — как будто речь идет о паре ботинок из магазина, но

действительность оказалась еще страшнее.

Прилетели. Директорша, которой я после ее прямого намека на «возможные трудности» подарила французские духи, заговорщически сообщила мне:

— Завтра на «смотринах» я подскажу вам, у кого родители были пьяни-цы и кто с хроническими заболеваниями. Чтобы не выбрали ненароком «брако-ванного». Потом отблагодарите!

— Я тогда была так взволнована, что даже не придала значения ее словам.

А о том, будет ребенок больным или здоровым, клянусь, даже не задумывалась. Мечтала только поскорее детей увидеть. Мы с мужем полагали, что зайдем, сядем где-нибудь в уголке и будем потихонечку за ними наблюдать.

Сердце подскажет, кому нашим стать. Конфет шоколадных набрали для всех.

То, как это произошло на самом деле, до сих пор вспоминаю с содроганием. Не только мы, оказывается, готовились к встрече. За ужином детям

сообщили, что на следующий день к обеду приедут богатенькие дядя с тетей и

будут выбирать себе ребеночка, чтобы взять в семью. Нужно продемонстрировать какой-нибудь талант, а то шансов… сами понимаете. Вон, мол, вас сколько!

Когда мы с Майклом вошли в комнату, дети прекратили играть и раз-бежались друг от друга, как капельки воды, упавшие на вощеную бумагу. Малышам в этой группе было от трех до пяти лет. Они прогуливались, не сводя с нас

глаз и в то же время внимательно наблюдая за потенциальными соперниками и

соперницами. Каждый хотел произвести хорошее впечатление. Детский ум вы-думывал на ходу стратегические ходы, по которым разыгрывалось сражение за

собственное счастье. Чтобы увеличить свои шансы, полагая, что плакс никто не

51

захочет, мальчишки исподтишка сильно дергали девочек за волосы, вызывая

то тут, то там громкий рев.

Внезапно один мальчуган подбежал к Майклу и, теребя его за брюки, сказал, закинув белобрысую головку вверх:

— Я стихи знаю: «Миллион, миллион, миллион алых роз»…

Закончить «поэту» не дали и в мгновение ока оттеснили подальше. По-лучаемые им пинки и тычки служили остальным наглядным напоминанием того, что установленные правила нарушать никому не позволят. А они, эти правила, были простыми: не жаловаться и не заговаривать с гостями, пока те сами что-нибудь не спросят.

Майкл присел на корточки рядом с завязывающим шнурки крохотным

мальчишкой и задал вопрос — одну из немногих фраз на русском, которые ему