Прости. Забудь. Прощай

кулачке ребенка.

Его сознание могло обозревать все вокруг необычайно острым зрением.

Еще у них было временное смещение на 3 часа, как в разных часовых

поясах. Этот «ребенок», таскающий за собой «шарик», оказался страшным

бабником.

149

Каждое утро, открывая глаза, Кристоф чувствовал себя отлично. Бур-лил энергией и бодростью. Раньше скромный клерк не пользовался большой

популярностью среди коллег или друзей. Ситуация изменилась, благодаря

тому что он проводил теперь столько времени с необыкновенно коммуника-бельным и, надо отдать должное, приятным человеком. Кристоф стал удачно

копировать элегантное обаяние Жюльена Паскаля, так звали незнакомца — его

жесты, непринужденную манеру разговора. Имя своего ночного босса, или, лучше сказать, «планеты», в спутника которой он неожиданно превратился, Кристоф узнал из таблички на его рабочем столе. Женщины, которые, казалось, раньше даже не смотрели в сторону скромного служащего, теперь соревнова-лись в изобретательности и остроумии, чтобы обратить на себя его внимание.

Кристоф оказался хорошим учеником. Переняв стиль Жульена разговаривать с

начальством уверенно, уважительно, но без подобострастия, он через полгода

получил должность, которую добиваются обычно несколько лет. Если учесть

неплохие рабочие и умственные способности Кристофа, его карьера, вне сомнений, была на взлете.

Надоело писать о себе, как о незнакомце. Я Кристоф Божен! И это мой

дневник. Он должен помочь понять, почему я в конце концов отказался и от

карьеры, и от жизни в привычном смысле… Почему решился…

Самое интересное стало происходить через год после начала ночных

бодрствований. К Жюльену переехала жить молодая девушка, скорее всего сестра. То, что это не любовница, было очевидно. Женщины, заглядывающие к

нему в гости, снимали в его квартире… не только обувь! Ни одна «юбка» не уходила от него с той же аккуратной и уложенной прической, с какой пришла. Эта

же девушка, на которую можно было, не уставая, любоваться часами, целовала

Жюльена в щеку и спала в соседней комнате одна! Кристоф мог приближаться

к ней близко-близко и вдыхать запах ее волос. То, что он чувствовал запахи, но

не мог различать звуки, было для него не более странным, чем все остальное

из того, что происходило. Он специально ложился пораньше, чтобы видеть, как

девушка сладко просыпается, как сбегают струйки воды по ее смуглой коже, как разбиваются капли, отскакивая от твердых, цвета мореного дерева, сосков.

Девушка страстно любила рисовать и так же, как ее брат, была спонтанна и не-предсказуема. Убегая куда-нибудь рано утром, она оставляла для своего обо-жаемого родственника забавные рисунки на поверхности зеркала. Восхищаясь

всем, что касалось сестры Жюльена, я попытался повторить как можно ближе к

оригиналу те сюжеты, которые сумел запомнить. Моим каракулям, естественно, не хватало профессиональной легкости, которая была у девушки. Тем не менее, купив под улыбчивым взглядом продавщицы красную помаду, я изобразил на

150

своем зеркале подсмотренные у Люси фигурки, со всем усердием, на которое

был способен. Предполагал ли я, что мои «наскальные рисунки» приведут к

целой цепи невероятных событий…

Ложиться спать в определенное время стало привычным, и, проявля-ясь в квартире Жюльена, я знал, что произойдет там в ранние часы, с большей

или меньшей вероятностью. Утреннее пробуждение не отличается разнообра-зием, но это утро не было похоже ни на одно. Жюльен взволнованно ходил по

комнате, время от времени указывая невидимому собеседнику на зеркало в

прихожей, исписанное текстом сверху донизу. Приблизившись, я с открываю-щимся все шире и шире ртом, прочитал: «Здравствуй, Кристоф! Я тоже в шоке!

Узнавал, признаюсь, многие из своих жестов, но никогда бы не догадался, пока

не увидел, как ты рисовал на зеркале то, что могли знать только я и моя сестра!

Я путешествую с тобой уже несколько лет. Как давно это началось у тебя? Где

ты живешь? Готов ответить на твои вопросы. Задавай!»

Что я испытал? А вы… читая?

Жюльен посидел на полу, думая о чем-то, и через некоторое время

написал еще одну фразу:

— Надеюсь, ты здесь…

Заговорщически оглянулся по сторонам и дописал:

— Как тебе моя сестренка, Люсьена? Не влюбился еще?

Потом стер последние строчки, улыбнулся своей обаятельной улыбкой и подмигнул!

Времени, чтобы все обдумать и проанализировать, у меня не было, а

тут тем более пришла очаровательная художница.

По ее сдержанным жестам я понял, что она в курсе событий и спрашивает брата, могу ли я их слышать. Тот ответил, и девушка, показав кулак, по

всей видимости, мне, пробежала в ванную.

Самое главное, мы теперь могли общаться!!!

Еле дождавшись ближайшего выходного, я вылетел в Клермон-Ферран, где, судя по ответу на зеркале, проживали Жюльен с сестрой. Я узнавал эти улицы, по которым бродил столько раз со ставшим ближе, чем родной

брат, Жульеном и… не узнавал. Газетного киоска здесь никогда не было. На

этом углу мы всегда покупали вино, а сейчас там висело название ювелирной

лавки. Поднявшись быстро по лестнице на второй этаж, я с трепетом нажал на

звонок. Дверь открыла маленькая девочка. Слышно было, как стучали ее ту-151

фельки, когда она бежала. Задрав свою курчавую головку, малышка смотрела

на меня и улыбалась. Тут же недоверчиво и осторожно выглянул средних лет

мужчина, одетый в пижаму. Спросил сдержанно о цели визита. Я объяснил.

— Не живут здесь такие и никогда не жили, — сказал жилец, успокаива-ясь. — Удачи в поисках.

Захлопнул дверь, а с ней… и мою мечту. Спустившись на улицу, в со-вершенном смятении я написал веточкой на песке, обращаясь к Жюльену:

«Вы, оказывается… не существуете».