Просто скандал

Синтия молча протянула книгу, слишком ошеломленная внушительным списком названий, патентов и земель, чтобы говорить.

– Представь, его зовут никак иначе, чем Джеффри Амблер!
– с негодованием воскликнула Джульет.
– Смотри! Один сын, Джеффри, маркиз Свейл и дочь Мария. У слизистой змеи есть сестра. Я не слышала о ней в этом cезоне, вероятно, ее светлость вышла замуж с момента публикации.

– Звучит почти по-человечески, - неуверенно заметила Синтия.
– В Джеффри есть что-то стойкое, не правда ли, Джули? И Джеффри с сестрой не могут быть такими уж плохими, конечно. Она, вероятно, называет его Джефф или Джеффи.

– Это имя бездушных свиней, - непочтительно заявила Джульет.
– Думаю, что Джеффри Амблер, мерзавец, сбежал в Окленд. Лондон теперь не очень приятен для него. Надеюсь, что никогда больше его не увижу.

– Конечно, Джули!
– сочувствовала бесхитростная Синтия.
– Конечно, ты не желаешь его видеть.

– Нет, действительно, - подтвердила Джульет.
– Никто из когда-либо встретивших Свейлa, не пожелает увидеть его снова. Но если я когда-нибудь его увижу, я не буду называть его Джеффи, обещаю. Я назову его Джинджер.

Глава 4

Джеффри, маркиз Свейл, не особо удивился, когда вернувшись в свои комнаты «Пэлл-Мэлл» после гонки, обнаружил ожидающий его вызов в Окленд-Хаус. Эта Чума Уэйборн нанесла ему урон с удивительной скоростью. Она повсюду сеяла свою жалкую ложь, транслировала ее, отродье демона, и весь Лондон был убежден в его вине. Несомненно, заботливый родитель хотел утешить любимого сына. На следующий день он нашел Эверарда Амблера, шестого герцога Окленда, в книжной комнате лондонского особняка на Беркли-Сквер.

– Джеффри, ты болван!
– приветствовал его герцог без следов отцовской привязанности.

Сходство между отцом и сыном не было отчетливо выраженным. Его милость был изысканно-бледным, стройным аристократом, безупречно одетым камердинером, носил парик и макияж. Ни один камердинер или портной не сумел бы придать изящество крепкому телосложению сына и его дерзкому лицу с румянцем во всю щеку. Его oдежда выглядела измятой, волосы неухоженными. Квадратный подбородок украшали порезы от неуклюжего бритья, а ботинки имели такой вид, словно их забыли под дождем.

– Я надеюсь, сэр, ты наконец уволил своего камердинера?

Свейл насупился, еще больше отличаясь от семейных портретов в картинной галерее в Окленд-Хаусе. Суровый вид, да, но не тот грозный взгляд, которым бармен сопровождает последний стакан пьяному.

– Почему я должен уволить моего камердинера, сэр?
– спросил он воинственно.
– Боудич так же хорош, как и любой другой.

– Ха!
– сказал его родитель.
– Я не требую, чтобы мой сын выглядел как денди, но ты, по крайней мере, можешь быть аккуратным. Я тоже был проклят рыжими волосами…

– Вы были, боже?
– Свейл воскликнул в изумлении.

Герцог улыбнулся самодовольно.

– Не знал этого, не так ли, сэр? Это потому, что я всегда стыдился своих волос. Всегда стриг их как можно короче, а остальное - под парик, чтобы не оскорблять ничьих чувств. Господи! Посмотри на себя. Твои лохмы почти касаются плеч.

– Я, - заносчиво вымолвил Свейл, - такой, какой есть.

– Мне всегда говорили, - холодно сказал его отец, - сначала твоя мать, а потом твоя сестра, что в твоем характере есть скрытые глубины, и что однажды я буду горд назвать тебя своим сыном! Этот день еще не наступил. Я слышал вещи, вещи, которые вгоняют меня в краску.

Хмурый взгляд Свейла помрачнел еще больше. Только Пятая Заповедь укрощала его язык.

– Тебе нечего сказать мне, любезный?

– Любезный!
– взорвался Свейл, не в состоянии сдерживать себя больше.
– Вы называете меня любезный. Мой собственный отец! Вы не хотите сказать, что верите во всю эту чушь?

Герцог поднял одну из двух тонких бровей, нарисованных утром твердой рукой камердинера.

– Достоверные источники сообщили мне, что ты участвовал в каретной гонке вчера утром?

– Да, конечно, я участвовал, - угрюмо подтвердил Свейл.
– Весь мир знает это.

Герцог собрал кончики пальцев в горсть.

– Кто был твоим противником?

– Я бы предпочел не говорить, - ответил Свейл с легким налетом высокомерия.

– Ты не состязался с женщиной?
– потребовал его отец.
– Женщиной по имени мисс Джульет Уэйборн?

Свейл передернул плечами, изрядно удивленный, что упомянутое существо имеет христианское имя.

– Я вряд ли назвал бы ee женщиной. Скорее изверг в человеческом обличьe.

– Это правда, любезный, что ты был побит простой женщиной?

– Проклятой бессердечной женщиной, если вы спросите меня, - взъярился Свейл, крапивница вернулась на его лицо.
– Проклятый, грязный трюк - вот как я это называю!

– Широко распространено мнение, - сухо продолжал герцог, - что ты нанял двух человек, чтобы сломать сопернику руку.

– Я не верю, что у него сломана рука. Я слышал, что его уложил в постель обыкновенный легкий грипп. Именно так я и сказал в своей записке.

Сердитый взгляд герцога еще больше посуровел.

– Какой записке?

– Записке, которую я послал с обезьяной, той, что чертовая женщина швырнула в меня.

– Ты, дьявол тебя забери, дурак!
– рявкнул любящий отец, немного крапивы проглянуло сквозь пудру и румяна, тщательно нанесенные камердинером.

– Вы не ожидаете, что я оставлю себе его чудовищные деньги, - вскричал Свейл в шоке.
– По строгим правилам я был победителем. Но, на самом деле, в конце концов… я послал записку Уэйборну, желая ему скорейшего выздоровления от гриппа. Естественно, как только он выздоровеет, я намерен застрелить его. Наверняка, он доволен шуткой, которую разыграл с сообщницей-сестрой, но я не занимаюсь такими грязными вещами.

– Я говoрил с мистером Нортоном, хирургом, - сообщил герцог ледяным голосом, - и он подтвердил, что рука мистера Уэйборна сломана. Вдобавок ему разбили голову.

– И полагаю, вы поверили, что я нанял хулиганов, которые ранили его, - с горечью заключил Свейл.
– Мой собственный отец! Почему, черт возьми, я бы так поступил? Я с нетерпением ждал гонки с Кэри Уэйборном. У меня был такой же хороший шанс, как и у любого человека в Англии, победить его.

– Ты!
– глумился нежный родитель.
– Ты не cмог победить младшую сестру Кэри Уэйборна! Ожидаешь, я поверю, что ты лелеял надежды на победу над джентльменом?