Просто спасти короля

– И ведь как складно получается!
– удивился он сам себе.
– Теперь еще один, последний шаг, и все, наконец, встанет на свое место. Разрозненные кусочки картины легко складывались воедино.

– Это же так просто, - рассмеялся сорок первый дож Светлейшей Республики, и его смех, многократно усиливаясь, эхом разнесся под куполом собора.
– Это же так просто! Нужно просто всегда бить первым. О, преимущества подготовившегося и напавшего внезапно - неисчислимы! От его удара просто нет спасения! Правильная жизнь - это поиск. Поиск того, кто - пусть не сейчас, пусть в будущем - может представлять для тебя опасность. Найти и ударить первым. Пока ты сильнее. Пока соперник не ждет от тебя угрозы. И затем просто время от времени добивать поднимающегося. Чтобы уже не подняться! Никогда! Никому! Вот он, простой и ясный секрет господства. Господства одних над другими!!! Вот она, тайна, возносящая к истинному величию. И опускающая во тьму всеобщего забвения тех, кто ее не понял ...

– В этом - вся суть истинной власти! Той, что доступна лишь избранным... Вот это и стоит за словами 'благо Республики'. Республика - это возможность утолять свой бесконечный голод. И возможность уничтожать все, что может нести с собой угрозу. Ради этих возможностей можно отдать все! Нужно отдать все...

– Сегодня главной угрозой Республике является Империя ромеев.
– Шаги престарелого дожа убыстрялись, казалось он вот-вот перейдет на бег.
– Нет, сама по себе она слаба. Разваленная армия, отчаянно сдерживающая натиск варваров с северо-востока. Фактически исчезнувший с морской глади военный флот... Какая угроза может исходить от этого полутрупа?

– А ведь может!
– Дандоло на ходу ударил рукой по мраморной колонне, но сломанная кисть даже не почувствовала боли.
– Ее богатство! Ее неисчислимые сокровища, заботливо собираемые десятками поколений купцов и императоров! Гигантской мощью нависают они над всем Средиземноморьем!

– Да, сегодня эта мощь мертва...
– дож слизнул кровь с костяшек пальцев.
– Без умного и решительного человека все это чудовищное могущество лежит мертвым грузом.

– А если такой человек появится?!
– дож содрогнулся, представив вдруг Ричарда Плантагенета на троне ромейских Басилевсов, а Иннокентия - во главе объединенной вселенской Церкви. Представив, как пробудившаяся ото сна Империя в считанные годы обзаводится бесчисленными морскими флотилиями и наемными армиями, огнем и мечом впрягающими Средиземноморье в давно забывшееся уже ярмо.

– Мы сокрушим это могущество, - снова и снова шептали трясущиеся, судорожно кривящиеся губы сорок первого дожа Светлейшей Республики.

– Мы сокрушим его... И подчиним себе... По праву сильного!

 ***

ГЛАВА 8

в которой мессер Эррико Соффредо рассказывает папе Иннокентию

о планах венецианцев, получая взамен лекцию о смысле Нагорной

проповеди; господа попаданцы просыпаются, обнаружив себя

узниками в тюрьме замка Иври, одновременно с этим в

господине Гольдберге просыпается совесть историка,

а господин Дрон рассказывает, как стал бандитом

За два с половиной месяца

до появления попаданцев.

Рим, Patriarkio, 30 октября 1198 года

– ... вот таковы, мессер, планы этих разбойников, этих безбожников, венецианских купцов! И гореть мне в аду, если я когда-нибудь слышал что-то, хотя бы наполовину столь же коварное!
– Кардинал Соффредо остановился, ибо последние минуты вел рассказ уже на ногах, нервно меряя покои Его Святейшества из угла в угол. Промокнул лоб платком, хотя было совсем не жарко, и разъяренно добавил, - сам дьявол не смог бы придумать ничего лучшего для посрамления усилий Святой Церкви по освобождению Святой Земли от его приспешников!

Его Святейшество Иннокентий III молча сидел в своем кресле, задумчиво перекладывая почти квадратные бусины черных гранатовых четок. По костистому, совсем еще не старому лицу нельзя было прочитать ничего, что свидетельствовало бы о реакции на услышанное. Лишь побелевшие складки, уходящие от крыльев носа в коротко постриженную седую бороду, стали еще резче. Да жилы на лбу вздулись несколько более обыкновенного.

Прошла минута, другая - пока, наконец, Папа не принял какого-то решения. Взгляд переместился на ожидающего его слов собеседника. Мягкая улыбка тронула уголки рта, и тихие, спокойные слова, как бы подчеркивая взвинченный тон только что умолкшего кардинала, заполнили комнату.

– Ну, что ж, Эррико, ты вновь послужил Святой Церкви, и сделал это лучше, чем кто бы то ни было другой на твоем месте... Не спорь!
– возвысил он голос на попытавшегося было возразить мессера Соффредо, - твоя задача была неимоверно трудна. Посылая тебя на Риальто, я молил Господа, чтобы тебе, сын мой, удалось выяснить хоть что-то. Но, честно говоря, не очень-то надеялся на успех. То, что тебе удалось хотя бы отчасти раскрыть планы этих морских разбойников - воистину чудо Господне!

Иннокентий вновь погрузился в размышления, но теперь уже совсем ненадолго, секунд на десять-пятнадцать, не более.

– Да, конечно жаль, что твоя ящерица далеко не все смогла услышать из-за шума бури. И еще менее сумела из услышанного понять и донести до нас. Но мы и не вправе требовать большего от уличного мальчишки, выросшего в шайке римских воров.
– Иннокентий перебрал несколько бусинок в четках.
– Итак, что из услышанного мы можем принять в качестве достоверных сведений?

– Первое.
– Папа большим пальцем отщелкнул бусинку.
– Готовится покушение на Ричарда. Мы это предвидели и приняли свои меры. Венецианцам они известны, и нечестивцы ищут способы их обойти. Какие способы будут найдены, мы предугадать не можем. Все, что в наших силах, это еще более усилить меры безопасности. Письмо командору гвардии уйдет сегодня же.

– Второе.
– Еще одна бусинка отправилась вслед за первой.
– Нам известно, кого они прочат в предводители христового воинства. Признаться, сейчас я не вижу ни одного способа отклонить кандидатуру маркграфа Монферратского, если до этого дойдет. Впрочем, время подумать на эту тему у нас еще есть.

– Третье.
– Иннокентий задумался, и последняя бусинка далеко не сразу присоединилась к первым двум.
– Каким-то образом, мы пока не понимаем, каким, венецианцы намерены завлечь войско в долговую кабалу. И заставить отработать долг, напав на Константинополь.
– Папа нахмурился и чуть более угрюмо произнес.
– Признаться, это для меня самая темная часть плана. Именно здесь, как нельзя более важны детали. А их у нас, увы, нет.

– Это значит, мессер, - взгляд понтифика уперся в Соффредо, - что ваша задача остается прежней. Быть рядом и все время начеку. Участвовать во всем, что выпадет крестоносцам в проклятой Богом Венеции. И в нужный момент увидеть то, что окажется недоступным взгляду простых воинов. Увидеть под ворохом листьев детали настороженной ловушки!

Соффредо поклонился и отступил, было, к выходу. Однако в движениях его сквозила некая неуверенность, что не укрылось от взгляда Папы.

– Ты испытываешь сомнения, сын мой! Твою душу грызет некая мысль, но ты не решаешься высказать ее вслух.
– Повелительным жестом Иннокентий указал на кресло, в которое тотчас опустился его собеседник. Сам сел в кресло напротив.
– Быть может, какие-то детали предстоящего дела, которых я не вижу отсюда, из Рима, но которые видны тебе? Тогда самое время обсудить их, пока мы вместе, и расстояния еще не разделили нас ...

Мессер Соффредо с видимым трудом оторвал глаза от пола и взглянул в лицо его Святейшества.

– Нет, отче. Я не вижу в предстоящем задании каких-то новых трудностей, кои заметно превышали бы то, с чем мы уже столкнулись в Венеции. Но, ... вы правы. Вы правы!
– Взгляд Соффредо обрел, наконец, уверенность, а гордый голос вновь напомнил о десятках поколений благородных предков, заседавших в Сенате еще во времена великого Цезаря.

– Вы правы, мессер, мою душу терзает вопрос, и я не нахожу на него ответа!
– Кардинал запнулся, не зная с чего начать. Иннокентий терпеливо ждал. Наконец, Соффредо попытался сформулировать свою мысль.
– Я неоднократно беседовал с дожем Дандоло. Это воистину великий человек! Он обладает выдающимся умом, великолепным образованием, огромным опытом.